М. Джалак - Левентик

На полминуты я задумался, потом покачал головой:

– Пожалуй, всё же нет. Если возникнут вопросы – скажу, что иду на корабль к кому-то из братьев. Я должен узнать сам.

И решительно стянул маску к подбородку.

Выход из помещения на улицу показался мне неким освобождением – всё потому же, из-за природного типа темперамента. На всякий случай я проложил маршрут по карте и даже взял её с собой. Ниттар перед уходом, когда я с ним всё-таки посоветовался и предупредил об отлучке, предложил мне вести себя в порту открыто, не пытаясь затеряться в толпе или между постройками – навлеку на себя меньше подозрений и неприятностей. Неприятности… Вот попадём, тогда и будем думать, но подозрения мне не нужны.

Трамвай как раз подходил к остановке, и я перешёл с шага на рысь. Судя по табличке, конечной остановкой была набережная. Удачно – там я спрошу дорогу, а если повезёт, кто-нибудь прокатит.

Волы-гауры ступали тяжело, но резво, звонко цокая по булыжнику подкованными копытами и раскачивая выкрашенными красной краской рогами – электричества на этой линии ещё нет. Животные не спеша остановились, тормоза вагона скрипнули. Звякнул колокольчик – вожатые позволили ожидавшим начать посадку.

На трамвае я катался второй раз в жизни. В первый поддался порыву безрассудства и запрыгнул на ходу, за что меня пожурили – герены не прыгают, поэтому сейчас я степенно поднялся сначала в вагон, потом вскарабкался по винтовой лесенке на империал.

– Следующая – «Бронзовая набережная»! – крикнули басом.

– Н-но, пошли! – уже новым басом, с козел.

Колокольчик ещё раз звякнул, оповещая об окончании посадки и предупреждая пешеходов, рикш и прочих. Я сел на длинную скамейку, установленную посередине вагона, ещё раз заметив, как неудобно ездить боком, а не по движению или против.

Опять какая-то толпа.

Опершись руками о поручень, я немного склонился наружу, рискуя выпасть на мостовую и пытаясь рассмотреть, что собрало народ. По улице нам навстречу вели – хотя, скорее тащили – нескольких оборванцев в цепях. Эти люди отличались почти чёрным загаром и такой худобой, словно только из тюрьмы. Скорее всего, это пираты – да, много потехи для каази и така. Особенно для последних – кому-то ещё хуже, чем им. Может, я и не прав и они довольны своим местом в этой жизни, кто знает. По крайней мере их дискриминация запрещена.

Трамвай катил по Золотому проспекту – главной улице Зелёного округа. Миновав ратушу, выехал на Бронзовую набережную. Справа промелькнул одноимённый ажурный мост и солнечные пятна на воде, а на противоположном берегу, круто поднимавшемуся от набережной, сияли особняки и дворцы мивали, а ещё дальше по течению Нагаритары, ближе к адмиралтейству и Училищу, жили йодха. Вдалеке, как фантастическое здание, возвышалось окружённое строительными лесами судно исполинских размеров. Надо спросить или почитать в газетах, что это.

Древность города поражала моё воображение. Но если бы только положительно – здесь лилось в своё время много крови, да и теперь не без этого. Во времена разрозненности номинальная столица континента подвергалась нападению войск враждующих сторон, каждая из которых стремилась захватить самый крупный город и объявить себя уже официальной монархией, благо в Генгебагаре хранились знаки власти. Древние правители, или «цари», часто происходили из касты йодха, пока из неё не выделились мивали – высшие семьи, которые и держали в своих руках эту абсолютную власть.

Сейчас «царями» называют только негласных, но фактических лидеров воронидских кланов и иногда, в качестве почтения, вану.

Круто забрав влево, улицей, название которой я не успел прочитать, трамвай очутился на Морском проспекте, прямо, как стрела, идущем вдоль пассажирского порта с его шумом и трубами лайнеров к торговому. Я не особо спешил, поэтому и решил добраться окольными путями. На набережной пошёл в одну сторону, а трамвай в другую, через восточные Пепельные кварталы, где жили каази. По карте я определил, что оставался ещё приличный – для пешего – отрезок пути, но я жадничал опять тратить деньги на то, чтобы добраться быстрее.

Дома я поначалу колебался, надевать курту или не надевать, потому что его уже можно не носить – слишком тепло. Оказалось, что правильно надел и придётся даже запахнуть – из-за лёгкого ветра, который в любой момент может стать свежим. Нечего обольщаться ясным деньком – только рецидива и не хватало.

Над бухтой надоедливо перекрикивались чайки, я шёл и шёл, повторяя про себя слова, которые должны пригодиться – это был уже мой второй, так сказать, предстоящий допрос свидетеля, я в кои-то веки решил сначала подумать, а потом уже сделать.

– Та-а-а… Тааааа! – Рёв гудка раздался внезапно, так что я аж пригнулся. Потом повернулся, выпрямился и увидел, что в залив вышел пароход, который теперь тянули и толкали из гавани, где находился терминал.

– Ту-тууу… – вторил провожавший его маленький буксирный пароходик.

Я взглянул из-под руки, щурясь и напрягая зрение. Кажется, пассажир из дальнего рейса – узнал биколор Зумари, а также чёрные с белой полосой трубы и гражданский гюйс судоходной компании «Жемчужина морей». Глаза заболели, зато я разобрал, что на борту парохода крупными буквами написано что-то вроде «Гармония» – только торговые суда носят подобные названия. О порте же приписки можно только догадываться.

Густой антрацитово-серый дым валил из труб, стелился вуалью по чистому, без облачка, небу – сизому с васильковым и охрой с кремовым ближе к горизонту. Оно, казалось бы, должно отражаться в воде без изменений, и тем не менее всегда отличалось по цвету от моря – из-за отражённого света, который есть всегда, хоть какой-нибудь. Само море сегодня было ещё и не переливающимся, а полосатым – в продольную бирюзовую и кобальтовую полоску. Защищавший набережную старый деревянный волнолом был осклизлым и зелёным – отлив обнажил его подводную часть.

Проезжавший мимо велорикша окинул меня намётанным глазом и всё-таки развёл на деньги – мне казалось, что ноги у меня стёрты до колен, и я их уже едва переставлял. Очень далеко, вынужден признать. Не рассчитал я свои силы.

В порт я попал через главный вход, не став пробираться через склады и прочие места, где можно найти себе неприятностей. Как и собирался, сказал, что иду на корабль по срочному делу – полицейский стражник уже не стал уточнять, какому. Справившись, как добраться до грузовой гавани, я проник в святая святых сотен наших моряков.

В место с таким большим количеством всего морского я попал впервые и сначала глазел по сторонам, рассматривая штабеля ящиков, множество бочек и мешков, смолёные канаты, огромное количество мачт и меньшее – труб. Над всем этим витал невообразимый букет из запахов дёгтя и пропитанного им дерева, сладкого вина, человеческого пота, машинного масла, старой краски, угля, йода и много чего ещё, чего я не смог опознать.