Надя Бирру - С точки зрения вечности. Sub specie aeternitatis

Но он отбросил в сторону окурок и со сдержанной, несвойственной ему улыбкой сказал:

– Ну, до свидания, милое создание, – и протянул ей руку. Катя ощутила лёгкое пожатие, которое словно пронзило её насквозь, и, вырвав руку, поспешно исчезла за дверью.

Она была так взволнована, что не заметила, как вбежала на третий этаж, вскочила в комнату, которая оказалась незапертой и, даже не догадавшись удивиться этому обстоятельству, зажгла свет.

Марина с закрытыми глазами лежала на кровати.

– Спишь? – шёпотом спросила Катя, наклоняясь над ней.

Марина открыла глаза, оглядела Катю и не ответила.

– А Зиночка где?

– Я её не пасу!

Катя сникла, отвернулась к окну и через некоторое время, понадобившееся ей на то, чтобы оформить смутное недовольство в определённую мысль, пробурчала:

– Бедный Юрочка! Теперь-то я понимаю, как ему с тобой не сладко и почему он уходит с перекошенным ли… – почувствовав, что Маринка дышит ей в ухо, Катя примолкла. Почти в ту же секунду Маринкины пальцы бесцеремонно дёрнули её подбородок. Лица их были теперь совсем рядом.

– Девочка моя, – с притворным спокойствием проговорила Марина, – не берись судить о том, в чём ты ещё ничего не смыслишь.

И, не дав Кате опомнится, она быстро вышла из комнаты своей стремительной походкой. Катя пожала плечами и задумалась. Казалось бы, самолюбие её было оскорблено, но даже сейчас она не могла рассердиться на Марину, которой привыкла восхищаться.

Я смутно помню Катю Шатрову ещё до-Маринкиной поры, как красивую, жизнерадостную, покладистую девушку с потрясающе длинными ресницами, светлыми, с золотисто-рыжим отливом волосами, женственной фигурой. В институте она считалась признанной красавицей, но, на мой взгляд, ей не хватало изящества, и, раз отметив про себя, что девочка она ничего, больше ею не интересовался.

Позже, сравнивая ту Катю и Катю, с которой познакомился некоторое время спустя через Маринку, я для себя определил, в чём дело: до знакомства с Мариной, Катя ещё во многом оставалась ребёнком., молодая, не растревоженная душа её дремала, по сути, у неё ещё не было установившегося характера; что-то бродило в этом красивом сосуде, но не было в ней той постоянной целенаправленной внутренней жизни и борьбы, которая питала Маринку и отличала её от других. Наверное, она мечтала о чём-нибудь прекрасном и далёком от жизни, как все чистые, не пробудившиеся души. Кто знает, не встреться она с Маринкой, из Кати мог выйти совсем другой человек. Встреча эта (по позднему признанию самой Кати) была подобна взрыву динамита в горном ущелье, последствия её казались непредсказуемыми.

Маринка любила поговорить со мной о Кате, об их, признаюсь, странных для меня отношениях, рассказывала, как они сошлись. Уместно вспомнить, что у Маринки была одна любимая теория. У неё вообще была масса теорий: одни появлялись на свет мгновенно, ослепляли и гасли, сама Маринка забывала их начисто и удивлялась, как впервые услышанному, если кто-то напоминал ей о них; некоторые она развивала как бы в шутку, забавляясь игрой ума и забавляя других, а потом мне не раз приходилось убеждаться, что она всерьёз верит в их действенность; а ещё были у неё такие теории-убеждения, которые как бы прямо проистекали из свойств её натуры и служили своего рода жизненными правилами. Я хочу сказать, что это не были правила, навязываемые волей и диктуемые разумом, нет, – это была, скорее, насущная потребность её души, заключённая в слова. Так вот, в одной из таких теорий говорилось, что самым высшим человеческим чувством является дружба и не просто дружба, а дружба-любовь к существу своего же пола. Я, к сожалению, не могу воспроизвести ход её рассуждений и аргументы, а также те примеры из литературы, на которые она ссылалась, но поверьте, она отлично умела убеждать. У неё, как следствие этой теории, была потребность отыскивать повсюду «своих» людей. Не знаю, как на практике осуществлялся этот выбор, но сама Маринка была убеждена, что у неё на них чутьё. Для меня совершенно не ясно, чем эти «свои» отличались от прочих. Это были совершенно разные люди, как по характеру, по социальному статусу и уровню интеллектуального и культурного развития, так и по степени их приятности. Была, например, у неё такая Сима – толстая, безбровая девица, ограниченная, даже туповатая, от которой всегда несло потом и жареными семечками. Я видел её несколько раз, она работала продавщицей в магазине, и испытывал к ней непреодолимую неприязнь. Маринка же всегда радовалась возможности поговорить с ней, скучала, если они долго не виделись, а после встречи бывала довольной и беспечно счастливой. Я заметил только одно общее свойство у всех её людей – они обожали Маринку. Я нисколько не преувеличиваю. Помню, как-то в выходной мы забежали в наш кинотеатр на площади Юности и встретили ещё одну её «особую» знакомую, Татьяну. Маринка нас познакомила. Я сначала не имел ничего против – худенькая, миленькая девочка, явно неглупая. Но некоторое время спустя она достала меня своей восторженностью: она непогрешимо была уверена, что всё, что происходит вокруг, происходит для Маринки и по её желанию. Например, когда мы стояли в длинной очереди в буфет, Маринка сказала, что очень любит мороженное из автомата, на что Татьяна ответила: «Автомат здесь есть, но я сколько ни прихожу, он всё время на ремонте». Но нам повезло – автомат работал. А эта Таня захлопала в ладоши и воскликнула: «Это потому, что Маринка так захотела, у неё всегда всё сбывается!» При этом она от избытка чувств хлопнула меня по руке. Та же ситуация повторилась ещё дважды: когда вместо журнала показали мультфильм (перед этим Марина как раз высказала такое желание) и вовремя нашей прогулки. Мы решили немного погулять после фильма, но я заметил, что погода ухудшилась, и мы можем попасть под дождь, на что Маринка с присущим ей оптимизмом заявила: «Не волнуйся, дождя не будет». Действительно, через некоторое время показалось солнышко, и мы неплохо погуляли. Больше я эту Таню не видел, но с тех пор я стал ловить себя на том, что слежу за исполнением Маринкиных желаний. У нас даже родилось что-то вроде понятной только нам двоим игры: мы нередко спорили из-за всяких пустяков (во мне просто просыпался дух противоречия, но иногда я бывал и убеждён), и если оказывалась права Маринка, я смиренно произносил: «Что ж, Таня была права!» Справедливости ради надо добавить, что выигрывала она чаще, чем проигрывала.

Я опять увлёкся. Странная вещь эти воспоминания. Они как тропинки в лесу. Начнёшь вроде бы со знакомого места и не знаешь, где окажешься через несколько шагов. Та вот, о Кате. Она стала венцом Маринкиных поисков, хотя поиски эти продолжались и после. Это была какая-то необыкновенная, страстная дружба, больше похожая на влюблённость – с размолвками, ссорами и примирениями. Они с большим трудом расставались даже на короткое время, но находясь вместе, как они могли утончённо мучить друг друга! Это было заложено в самом характере их отношений, но особенно проявилось тогда, когда появился Юрка. Если объяснять проще, то Катя ревновала к нему Маринку и в то же время старательно следила, чтобы он ничем не обидел и полностью оценил её сокровище. Но вслух об этом не было сказано ни слова. Вот вам беда и секрет очарования Маринки: она всегда верно угадывала истину, но постоянно сомневалась в правильности своих суждений и чувств, и изводила этими сомнениями всех близких ей людей. Казалось бы, наградила тебя матушка-природа таким чудесным свойством: видеть истину под маской слов и жестов, так радуйся, используй это свойство в своё удовольствие. Нет же – она сомневалась всегда и во всём, признавала только доводы рассудка, да ещё лучше подкреплённые и признанные кем-то другим, кому она доверяла, но в ком опять-таки по вечному капризу своего характера не могла не сомневаться. Значит, отношения этих двух милых мне людей (Кати и Марины) в то время, когда и я неожиданно для себя попал в число Маринкиных людей, сводились к следующему: они поверяли друг другу всё, обнажая самые заветные глубины своей души, но при этом очень мало доверяли друг другу в вещах конкретных. Так и вышло, что свои сердечные увлечения они хранили в неприкосновенности друг от друга: Катя не знала о том, что происходит между Мариной и Юркой, в свою очередь, Марина ничего не знала о Катином новом увлечении.