Аристофан - Лягушки

Ты глуп и неотесан,
Поверь мне!

Видимо, что так. Зачем же так чудит он?

От шарлатанства, для того чтоб зритель ждал смиренно,
Пока откроет рот Ахилл. Тут и конец всей драме.

Каков мошенник! Нагло как обмануты мы были!

Чего ж мычишь ты, что рычишь?

Боится обличений.
Покуда он дурачит вас, подходит к середине
Потеха. Дюжину еще словес прибавит бычьих,
С бровищами, с хвостищами, как пугала ребячьи,
А зрители ни бе ни ме.

О, горе!

Помолчи ты!

Не скажет слова в простоте.

Да не скрипи зубами!

Скамандры всё, и крепости, и на щитах звенящих
Орлы-грифоны, медь и блеск речей головоногих, –
Понять их – величайший труд.

Да, видит Зевс, вот так же
И я промучился без сна всю ночь! [69] …и я промучился… – пародия на стих из трагедии Еврипида «Ипполит». Понять старался,
Что значит рыжий конь-петух. Ну что это за птица?

Невежда! Знак на кораблях такой изображают.

Я ж коне-петухом считал павлина Филоксена. [70] Филоксен – лицо более не известное.

А ты, посмешище богов, какие пишешь драмы?

Да не про коне-петухов, не про козлов-оленей,
Как любишь ты, как чертят их на завесах мидийских.
Ничуть! Когда из рук твоих поэзию я принял,
Распухшую от пышных слов, надутую от бредней,
Сперва ее я подсушил, от тучности избавил
Пилюлями истертых слов, слабительным из мыслей
И кислым соком болтовни, настоянным на книжках.
Потом на песнях воспитал Кефисофонта тонких. [71] Кефисофонт – по-видимому, друг и помощник Еврипида.
Герой не мямлит у меня и вздора не городит,
Нет, выходя, он всякий раз свое происхожденье
Сперва рассказывает.

Да, твое намного хуже. [72] …твое намного хуже. – Намек на мнимое происхождение Еврипида от торговки зеленью.

С начала драмы ни один актер не остается
Без дела. Всем даю слова: и женщинам, и слугам,
И девушкам, и господам, старухам даже.

Боги!
Какой ты казни заслужил за дерзость?

Зевс свидетель!
Любовь народа – цель моя!

Дружок, молчал бы лучше,
Тебе не очень-то к лицу такие разговоры! [73] …тебе не очень-то к лицу… – Намек на отъезд Еврипида в конце жизни в Македонию, где он умер при дворе царя Архелая.

Витийствовать я научил вас всех.

Ну да, негодный!
А лучше прежде чем учить, ты сам бы разорвался.

Безмены ввел я, и углы, и меры красноречья,
Чтоб можно было весить, жать поэзию и мерить,
Стругать, слесарничать, паять.

Вот-вот, паять – согласен.

Заговорил я о простом, привычном и домашнем.
Меня проверить всякий мог. В ошибках каждый зритель
Мог уличить. Но я не врал, не фанфаронил вздорно,
Не надувался как индюк, не надувал сограждан,
Кичливых Кикнов выводя, Мемнонов-пустозвонов. [74] Кикн, Мемнон – легендарные герои, участники Троянской войны, погибшие от руки Ахилла.
Теперь его учеников с моими вы сравните. [75] Теперь его учеников… – По мнению Еврипида, упоминаемые ниже Формисий и Меганет – почитатели Эсхила.
Его – отпетый Меганет [76] Меганетом в оригинале назван отец Манеса, то есть раба, человека необразованного. и рукосуй Формисий, [77] Формисий – демагог, бородатый и грубый с виду.
Удар-ярыго-дракуны, трескун-ревун-редеди.
Мои же – умник Клитофонт и Ферамен глумливый. [78] Клитофонт – молодой аристократ, ученик софистов, и Ферамен – последователи Еврипида.

Да, Ферамен – премудрый ум и мастер на все руки,
Пускай товарищи в беде, пусть поскользнется ближний, –
Сухим он выйдет из воды, за грош алтын получит.

Умело их я обучил,
Пример для жизни показал,
В поэзию науку ввел
И здравый разум. Рассуждать
Теперь способны все про все,
И в государстве, и в домах,
Хозяйничать на новый лад
Способен всяк, и всяк кричит:
Уж я задам, уж я вас!

Да, Зевс свидетель мне. Теперь
Афинянин, в свой дом войдя,
На домочадцев и на слуг
Кричит: подать сюда горшок!
Кто голову у пескаря
Отгрыз? На рынке прошлый год
Кувшин купил я, он погиб.
Позавчерашний где чеснок?
Оливку кто тут надкусил?
А домочадцы-дурачки,
Как фатюки, как малюки,
Сидят, разинув глотки.

Это видит твой взор, блестящий Ахилл,
Что же ты на это скажешь?
Но держи себя в поводьях,
Чтобы грохочущий гнев
Не умчал тебя за вехи.
Издевался враг ужасно.
Ты же, милый, воздержись,
Не плати за ругань бранью.
Паруса свернувши, в море
Осторожно выплывай!
Бег ускорив понемногу,
Зорко бодрствуй,
Чтоб устойчиво и ровно
Легкий ветер вел корабль!

Ты ж, среди эллинов первый, кто важных речей взгромоздил величавые башни,
Кто трагедию вырядил в блеск золотой, дай излиться ключу красноречья!

Эта встреча ярит меня. Злоба горит, распаляется сердце от гнева.
Неужели с ним спорить я должен? Но все ж, чтоб меня не считал побежденным,
Отвечай мне: за что почитать мы должны и венчать похвалою поэтов?

За правдивые речи, за добрый совет и за то, что разумней и лучше
Они делают граждан родимой земли.

Если ж ты поступал по-иному,
Если честных, разумных, почтенных людей негодяями низкими делал,
Так чего ты тогда заслужил, говори!

Лютой казни! Не спрашивай дальше!

Погляди, поразмысли, какими тебе передал я когда-то сограждан.
Молодцами двужильными были они, недоимок за ними не знали,
Шалыганами не были, дрязг не плели, как сейчас, не водились с ворами.
Нет, отвагой дышали они, и копьем, и шумящим султаном на шлемах,
Как огонь, были поножи, панцирь, как блеск, бычье мужество в пламенном сердце.