Фернандо де Рохас - Селестина

К а л и с т о. Ты прав. Матушка, знаю я, мое ничтожное вознаграждение не сравнится с твоими трудами. Лучше не вмешивать в наше дело ремесленников; возьми вместо плаща и юбки вот эту цепочку, повесь ее на шею и про­должай свой рассказ — продли мою радость.

П а р м е н о. Это он называет цепочкой? Слышишь, Семпронио? Да он цены ей не знает. Как бы старуха ее ни делила, ручаюсь, тут на мою долю придется побольше чем на полмарки [49] Марка — старинная мера веса для золота и серебра, равная 0,5 фунта. золота.

С е м п р о н и о. Тс, хозяин услышит, будет забота — умасливать его; а ты, возьмись-ка за ум, ведь тебе уже по­падало за воркотню. Ну, прошу тебя, братец, слушай да помалкивай! Не зря тебе бог дал пару ушей и только один язык.

П а р м е н о. Черта с два услышит! Он так и прилип к старухе, глух, слеп и нем, словно актер без речей; покажи ему фигу — решит, что мы воздели руки к небесам и мо­лим о добром исходе его любовных дел.

С е м п р о н и о. Молчи, слушай хорошенько, что гово­рит Селестина. Клянусь душой, она заслужила все, что он дал. и еще больше! Вот язычок-то!

С е л е с т и н а. Сеньор Калисто, ты щедро распла­тился с бедной старухой. Но всякий дар или подарок — ве­лик или мал, смотря по тому, кто дарит. И здесь важны не мои жалкие заслуги перед тобой — лицом столь знатным и богатым. Нет, этот дар следует соразмерить с твоей щед­ростью, и перед нею он — ничто. Я же взамен возвращаю тебе здоровье, которого ты лишился, сердце, утерянное то­бой, и изменивший тебе рассудок. Мелибея томится больше, чем ты; Мелибея тебя любит и жаждет тебя уви­деть; Мелибея думает о тебе чаще, чем о себе; Мелибея — твоя раба, и это считает свободой и укрощает этим пламя, сжигающее ее сильнее, чем тебя.

К а л и с т о. Где я, слуги мои? Что я слышу? Не брежу ли я во сне? День сейчас или ночь? О господь бог, отец небесный! Молю тебя, да не будет это сном! Нет, я не сплю! Если ты, сеньора, все выдумала, чтобы распла­титься со мною словами, не бойся, скажи мне правду, — хлопоты твои заслужили больше, чем я тебе дал.

С е л е с т и н а. Когда сердце терзается любовью, все хорошие вести для него сомнительны, все плохие — не­сомненны. Сам убедишься, что я не лгу, когда пойдешь сегодня, как условлено, ровно в полночь побеседовать с нею на пороге ее дома. Из ее уст ты все узнаешь о моих хлопотах и ее желаниях, о ее любви к тебе и о том, кто пробудил в ней любовь.

К а л и с т о. Неужели это свершится? Неужели это возможно? Я умру, я не вынесу такого счастья, я не за­служил столь великой милости, я недостоин говорить с моей госпожой даже с ее разрешения и согласия!

С е л е с т и н а. Недаром говорят, что судьба, даря нам счастье, доставляет немало хлопот; от радости теряешь покой, а в горе всегда найдешь утешение. Как, сеньор Калисто, неужто ты забыл, кто ты такой? Забыл, сколько времени провел в служении Мелибее? Кому поручил по­средничать? Ведь до сих пор ты не верил, что сможешь ее добиться, и все же терпеливо сносил это? А теперь, когда я ручаюсь, что муки твои окончились, ты хочешь покон­чить с жизнью! Ну-ка погляди, ведь Селестина на твоей стороне! И будь ты даже лишен всего, что требуется от влюбленного, я бы все равно выдала тебя за самого совер­шенного кабальеро в мире, утесы сравняла бы перед то­бой, перевела бы тебя в половодье через самые бурные реки так, что и ног не замочил бы. Плохо ты знаешь, кому деньги платишь!

К а л и с т о. Послушай, сеньора! Ты сказала, сна при­дет добровольно?

С е л е с т и н а. На коленях приползет.

С е м п р о н и о. Нет ли тут подвоха, а вдруг нас всех сцапают? Смотри, матушка, ведь недаром отраву прячут в хлеб!

П а р м е н о. Верно сказано, ты прав, как никогда! Очень уж подозрительно мне, что сеньора так быстро уступила и так охотно послушалась Селестины. Небось обольщает нас приятными россказнями, чтобы меж тем обобрать, как цыгане делают, когда читают по руке. Ей- богу, матушка, иногда ласковые слова скрывают месть за обиду. Так выпускают бычка с колокольчиками, и их звон завлекает в сеть куропаток; пение сирены пленяет довер­чивых моряков своей сладостью. Вот и эта Мелибея на вид кротка и податлива, а сама только и глядит, как бы захватить нас в лапы и принести в жертву своей доброде­тели честь Калисто и наши жизни. Тогда она убьет двух зайцев сразу — и себя потешит и Калисто отомстит, да заодно и нам, — ведь с такой челядью, как у них, не хитро, поймать сразу весь выводок, родителей с детками; а старая, будешь сидеть и почесываться у огня да пригова­ривать: кто бьет в набат — сам в безопасности.

К а л и с т о. Молчите, дурни негодные, с вашими подо­зрениями! Похоже, вы полагаете, будто ангелы способны творить зло. Ведь Мелибея ангел, скрывающийся среди нас.

С е м п р о н и о. Ты опять за свою ересь? Послушай-ка его, Пармено. Не горюй! Если тут ведется двойная игра, он сам будет расплачиваться, у нас-то ноги длинные.

С е л е с т и н а. Ты прав, сеньор, а вы зря подозреваете. Я свое дело выполнила. Счастливо оставаться! Господь да направит и спасет тебя! Я довольна твоим подарком. Если опять понадоблюсь здесь или еще в чем, всегда к твоим услугам.

П а р м е н о. Ха-ха-ха!

С е м п р о н и о. Над чем смеешься, Пармено?

П а р м е н о. Да над тем, как старуха спешит удрать. Не дождется поскорее вынести цепочку из дому. Ей не верится, что цепочка у нее в руках и подарена не в шутку. Видно, считает себя недостойной такого дара, прямо как Калисто с Мелибеей!

С е м п р о н и о. А что же, по-твоему, делать грязной сводне, которая знает толк в таких вещах, что и сказать стыдно, и за две монетки семерым возвращает невин­ность, — что ей делать, когда ее вдруг осыпают золотом? Ясно, спешит спрятаться в укромное местечко со своей до­бычей, боится, как бы у нее не отняли, раз она уже выпол­нила все. Но будь я проклят, при дележе мы из нее душу вытрясем.

К а л и с т о. Иди с богом, матушка! Я хочу немного по­спать и отдохнуть от прошлых бессонных ночей для пред­стоящей ночи.

С е л е с т и н а. (стучит).

Э л и с и я. Кто там?

С е л е с т и н а. Открой, Элнсия, доченька!

Э л и с и я. Напрасно так поздно приходишь. Ты уж стара, споткнешься, упадешь да там и умрешь.

С е л е с т и н а. Не бойся, я днем высмотрю дорогу, а ночью пойду. Я никогда не брожу по ямам и рытвинам, а иду себе посреди улицы, ведь не зря говорится: «Кто за­коулками бежит, жизнью не дорожит!» и «По розному пути спокойней идти». Лучше уж башмаки забрызгать грязью, чем камни да чепец — кровью. Но я вижу, ты не скучаешь?

Э л и с и я. А чего мне скучать?

С е л е с т и н а. Да ведь я оставила тебя с гостями, а те­перь ты сидишь одна.

Э л и с и я. Уже не один час прошел с тех пор. Что же, прикажешь все еще о них помнить?

С е л е с т и н а. Чем раньше гости разошлись, тем обид­нее для тебя. Но хватит болтать о гостях и обо мне. Пора ужинать и спать!