Кретьен Труа - Персеваль, или повесть о Граале

.
Держась за руки, в ту минуту
Они приблизились к приюту.
Пред лестницей слуга стоял,
Короткий плащ в руках держал.
Его на юношу надел,
Чтоб тот, кто сильно пропотел,
Поскольку так разгорячился,
Не захворал, не простудился.
А рыцарь проживал в палатах
Больших, просторных и богатых,
Где было челяди полно.
Уж стол накрыт, на нём вино
И яства тонкие стояли.
Как руки вымыли, вначале
Хозяин гостя усадил,
Сам рядом сел и положил
С ним вместе из одной есть миски [38] С ним вместе из одной есть миски. – Этот обычай связан с первоначальным значением слова «compagnon», т. е. тот, с кем разделяют хлеб. Совместное принятие пищи из одной посуды – это, несомненно, знак доверия и симпатии. На одной из средневековых миниатюр, представляющих Круглый Стол, видно, что одна тарелка подана для двоих (BNfr. 116, f °.610v °). .
К чему описывать изыски
Тех блюд, что подавались там?
Лишь об одном отчёт вам дам:
Наелись и напились вволю.
Когда пришёл конец застолью,
Хозяин (вежлив, куртуазен)
Спросил, а будет ли согласен
С ним месяц юноша пожить
Иль даже год здесь погостить,
Придись лишь то ему по нраву.
А примет он его на славу,
Всему обучит в должный срок,
И всё ему послужит впрок.
«Мессир, – ответил гость сеньору, –
Не знаю, где я в эту пору
И далеко ли мать моя,
Но Бога умоляю я
Меня к ней привести скорее.
Я видел, как она, бледнея,
Без чувств упала у моста.
Жива ли? Знаю, что спроста
Ей причинил я горя много,
Её оставив у порога.
В её здоровье не уверен,
Гостить у вас я не намерен –
И завтра на рассвете в путь».
Тот не настаивал ничуть,
Беседа кончилась на том,
И оба спать пошли молчком:
Постели были уж готовы.
Как только день зачался новый,
Сеньор пошёл его искать.
Он спал ещё, ему в кровать
Велел подать он одеянье:
Слуга принёс из тонкой ткани
Рубашку; красные штаны
С туникой алою даны
Изысканной индийской ткани.
Велел нести он одеянье,
Чтоб тот переодеться мог,
И так затем ему изрёк:
«Мой друг, наряд наденьте новый,
Коль доверять вы мне готовы.
– Сеньор, – юнец ему в ответ, –
Могли б и лучше дать совет.
Одежду, что мне сшила мать,
Как можно с этою равнять?
А мне надеть её велите?»
Сказал сеньор: «О нет, простите,
Клянусь главой, сие бесценно,
Но мне клялись вы, несомненно,
Когда в жилище шли моё,
Что делать будете вы всё
Согласно моему указу».
«Будь так, – тот согласился сразу, –
Наперекор вам не пойду».
И быстро облачившись в ту,
Одежду материну скинул.
Сеньор склониться не преминул
И шпору прикрепил ему.
Так по обычью одному:
Кто в рыцари возвёл кого,
Наденет шпору на него [39] Наденет шпору на него. – Кретьен любит ссылаться на древние обычаи, воображаемые или реальные, что создает своеобразную ностальгическую интонацию по отношению к героическому прошлому. Обычай надевать шпору на посвященного рыцаря упоминается во многих средневековых текстах. .
Здесь было юношей немало,
И всяк во что бы то ни стало
Спешил помочь его облечь.
Затем сеньор взял добрый меч
И прикрепил к его бедру,
Поцеловал и по добру
Сказал, что посвящает ныне
Его в ранг рыцаря, святыней
Дающийся от Бога нам,
Где места нет лихим делам.
И он добавил: «Милый друг,
Коль выпадет на долю вдруг
Вам биться с рыцарем, в бою
Науку помните мою.
Коль будет вами верх одержан,
Так что противник иль повержен,
Иль защищаться не силён,
И о пощаде просит он,
С ним расправляться не стремитесь,
И вместе с тем остерегитесь
Болтать, рассказывать везде,
Язык свой не держа в узде.
Кто где ни попадя толкует,
Клеветником прослыть рискует.
И потому нас учит умный:
Впадает в грех болтун бездумный.
Мой вам совет: поменьше слов.
Ещё просить я вас готов:
Коль повстречаете вы где
Девицу, даму ли в беде,
Придти на помощь к ним спешите,
Тогда вы благо совершите,
Как нам велят и долг, и честь,
Коль знанье и возможность есть.
Ещё остерегу вас ныне
Я от греха слепой гордыни.
Охотно посещайте храм,
Создателя просите там,
Чтоб душу вашу он призрел
И облегчил земной удел
Как доброму христианину».
Юнец ответил дворянину:
«Храни вас римские святые,
Благой сеньор, слова такие
Как речи матушки моей.
– Друг, воздержитесь от речей
О том, что мать учила вас
И что дала такой наказ.
За всё говоренное прежде
Не упрекаю вас в надежде,
Что вы не повторитесь впредь.
Сие прошу уразуметь,
Ведь продолжая в том же духе,
Дурные породите слухи,
Безумцем посчитают вас.
Переменитесь, в добрый час!
– И что сказать мне, господин?
– Скажите, что вассал один,
Надевший шпору вам на ногу,
Всё объяснил вам на дорогу».
И тот поклялся: никого
Не назовёт опричь него,
Так он воспринял наставленья.
Дав юноше благословенье,
Хозяин длань над ним простёр
И молвил: «Дорогой сеньор,
Храни вас Бог, и пусть в пути
Он будет впредь вас так вести,
Чтоб вы не ведали препоны».
Тут рыцарь новоиспечённый
Его покинул в нетерпенье
Вернуться в матери владенья
И убедиться, что она
Жива и здравия полна.
И углубился в лес дремучий.
Распознавал дорогу лучше
Он средь лесов, чем средь равнин.
И видит: замок-исполин
Вознёсся, укреплённый, чудный.
Вкруг стен его лишь дол безлюдный [40] ...дол безлюдный... – Здесь прилагательное «gaste» употреблено не в общем эпическом значении (см. сноску 10), а в буквальном смысле (опустошенный, безлюдный). Но идея одна и та же: пейзаж представляет собой территорию, опустошенную войной.
Да хлябь морскую рыцарь зрит
И к замку мощному спешит.
Он встал пред дверью, что в стене,
Но прежде чем пробраться к ней,
Необходимо минуть мост.
Столь шаток он, что путь непрост –
Едва ли удержаться можно.
На мост взошёл он неоплошно,
И без каких-либо потерь,
И оказался там, где дверь.
Он понял: заперта на ключ.
И постучал, был стук могуч.
Вскричал, ответа ожидая.
И вскоре, бледная, худая,
У зала главного окна
Явилась девушка одна.
Она спросила: «Кто стучится?»
Подняв глаза, узрев девицу,
«Подруга милая, – он рек, –
Я рыцарь и ищу ночлег,
Прошу позволить мне войти
И ночь здесь гостем провести.
– Вы всё получите сейчас же,
Хоть не по доброй воле нашей,
Но сделаем, сеньор, что можем,
Дадим приют вам с мягким ложем».
На том она ушла, а он
Пред дверью ждать был принуждён
И опасался: не пришлось бы
Стучать, возобновляя просьбы.
Но тут с секирами у шей
Явились четверо людей –
Мечи у пояса – засим
Дверь отворили перед ним,
Сказав ему: «Сеньор, входите».
Иначе шел бы ход событий,
Они помчались бы верхом,
Но в испытании лихом
От голода и тяжких дней
Казались мертвеца бледней.
И если видел рыцарь наш
Вне стен безжизненный пейзаж,
То и внутри не лучше было:
Где проезжал, везде уныло,
Дома заброшены, в руинах,
Тоска на улицах пустынных,
И он не встретил никого.
Две церкви города того
Принадлежали двум аббатствам:
Одно известно пустосвятством,
Другое – для безумных дам.
И не найти убранства там,
Нет драпировки на церквях,
А стены в дырах и щелях,
И колокольни там не крыты,
Все помещения открыты
И днём и ночью всё равно.
Нет мельниц, чтоб молоть зерно,
И нет за стенами снаружи
Печей, чтоб делать хлеб к тому же,
И за денье не купишь ты
Там хлеба иль иной еды.
Дела в том городе, знать, плохи:
Нет вин, зерна и хлеба крохи,
Нет сидра, пива – ничего.
Четыре воина его
К дворцу, что глиной крыт, приводят,
Отдав оружье, рыцарь сходит.
По лестнице, ведущей в зал,
Слуга приветливый сбежал
С накидкой серой [41] С накидкой серой ... – Серый цвет в Средние века ассоциировался с бедностью и печалью.Читать дальше