Тирсо де Молина - Театр

Как только бог попустит!

О, злодею
Ничто не страшно.

Я согласен.

Как он
Самодоволен.

Двадцать пять несчастных
Людей убил я, шесть домов ограбил,
И тридцать я нанес ударов чикой.

Ах, посмотреть, как будешь ты болтаться
На виселице!

Твой черед, Черинос.

Какое отвратительное имя:
«Черинос»! [52] Какое отвратительное имя: Черинос . По-испански cherinola — шайка воров или разбойников, cherinol — глава шайки. Что за гадость!

Начинаю.
Я не убил ни разу, хоть кинжалом
Нанес ударов добрых сотню в жизни.

И не был ни один смертельным?

Не был.
А что плащей награбил я и продал
Старьевщикам — я стал от них богатым!

Он продает их?

Да.

И покупатель
Не узнает иной раз своего?

Во избежанье этого, в накидки
Перешивают их, в штаны.

И больше
За вами дел не числится?

Не вспомню.

Он исповедует его, разбойник!

А ты? как подвизался ты, Энрико?

Внимайте все.

Он басни не расскажет.

Я — человек, все басни рассказавший
В теченье жизни.

Вот каким считает
Себя он!

Ты не слушаешь, отец мой,
Рассказов их.

Ах, я все жду Энрико.

Внимать!

Тебя никто не прерывает.

Все наклонности дурные,
Что ни есть на этом свете,
Я впитал в себя с рожденья.
Вы увидите — я прав.
Я в Неаполе родился
У родителей не бедных, —
Вам известен, полагаю,
Мой отец: он дворянином
Не был, крови был незнатной,
Но богат был — это лучше.
Я считаю — в наше время
Стоит титула богатство.
Ну, так вот, в достатке детство
Протекло мое. Ребенком
Я проказничал. Когда же
Отрок стал, творил серьезней
Преступления. Шкатулки
И ларцы вскрывал я дома,
Похищал из них одежды,
Драгоценности и деньги —
И играл. Играл я. Знайте,
Что из всех моих пороков
Страсть к игре есть самый главный.
Стал я беден и без гроша.
Приучившись дома к кражам,
Стал затем недорогие
Похищать повсюду вещи
И на них играть, и тотчас
Их проигрывать. Пороки
Все росли мои, и вскоре
Уж помощников набрал я
Из подобных шалопаев.
Семь ограбили домов мы
И хозяев их убили,
А добычу разделили:
На игру хватало доли.
Четверых из нас поймали,
Пятый, я, бежал и скрылся.
Ах, друзья не только пыткой,
Но на виселице смертью
Преступленья искупили!
Наученный их примером,
Я обделывать принялся
Уж один свои делишки.
Каждой ночью я украдкой
Шел к игорному притону,
Становился там у двери,
Поджидая выходящих.
Так учтиво их просил я
Дать мне «с выигрыша малость».
Только рыться начинали,
Чтоб подать мне, я надежный
Вынимал кинжал и прятал
В беззащитную их грудь.
Весь их выигрыш, конечно,
Попадал в мои карманы.
Я сорвал плащей немало.
От любых дверей отмычки
При себе всегда держал я,
Чтобы все дома открыты
Всякий час мне были. Деньги
Я выманивал у женщин.
А не даст — в одно мгновенье
Им лицо клеймил навахой. [54] Наваха — длинный складной нож, служащий у испанцев холодным оружием.
Эти вещи вытворял я,
Быв юнцом; теперь скажу вам, —
Попрошу, сеньоры, слушать! —
Что я делал, мужем став.
Тридцать их всего, несчастных,
Что один я и клинок мой,
Властелин жестокой смерти,
Мы отправили к блаженным.
Так с десяток я прикончил
Безвозмездно, — ну, а двадцать
Принесли мне друг за другом
По дублону. [55] Дублон — испанская золотая монета, в различное время имевшая различную ценность. С 1537 г., при введении эскудо как основной денежной единицы, на дублоне должна была указываться стоимость его в эскудо. Дублоны чеканились в 2 и в 4 эскудо. Вы найдете
Невеликой эту плату, —
Это правда, но, клянусь вам,
Из нужды проклятой брал я
За убийство и дублон.
Только шесть девиц невинных
Я растлил. Ну, прямо счастье,
Что нашел я шесть таких!
За одной замужней дамой
Знатной я приволокнулся,
И когда, тайком, проникнул
В дом красавицы моей,
Испугавшись, страшным криком
Подняла она супруга.
Я же, сильно разъяренный,
С ним схватился в рукопашной
И, подняв его на воздух,
Перебросил, как песчинку,
Чрез балконные перила.
Он упал на землю мертвым.
Та — кричать, а я хватаю
Свой клинок, и шесть раз сряду
Ей в кристаллы снежных персей
Погружаю — и сейчас же
Две рубиновые двери
Дали выход из темницы
Тела пленнице-душе.
Просто ради наслажденья
Согрешить произносил я
Клятвы ложные. Без цели
Затевал со встречным ссору.
Всех обманывал. Однажды
Отвратить от жизни буйной
Пожелал меня священник.
Я попотчевал беднягу
Оплеухой, — полумертвый
Он свалился наземь. Зная,
Что мой враг просил приюта
В доме старца одного,
Я поджег тот дом; сгорели
Все в нем жившие. Малютки —
Двое нежных купидонов [56] Купидон (греч. Эрос, франц. Амур) — бог любви у римлян, изображавшийся в виде крылатого ребенка с луком и стрелами, которыми он поражал сердца людей. —
Обратились в пепел. Слова
Не сказал я без проклятья.
«Чорт возьми!» иль что другое,
Чтобы небо оскорбить,
Вспоминаю беспрестанно.
Никогда послушать мессу
Не хожу я, — даже бывши
В лапах смерти, отказался
Покаянье принести.
Никогда не подавал я
Нищим милостыни, сколько
Ни имел с собою денег,
Поступая с ними часто,
Как сейчас видали вы.
Я преследовал монахов.
Из святых церквей похитил
Шесть сосудов и священных
Много разных украшений.
Я суда не уважаю.
Восставал на суд не раз я,
Слуг его зарезал многих, —
Так что смелости нехватит
Им вовек схватить меня.
Но захвачен я одними
Темно-синими очами.
Здесь присутствует Селия.
Все ее высоко ставят,
Ибо я люблю ее.
Вот, как только я узнаю,
Что у ней звенят монеты,
Я беру у ней немного
Для отца. Как вам известно,
Анарето, мой старик,
Пять уж лет в параличе он,
Ложа он не покидает,
И жалею от души я
Моего отца больного,
Так как все-таки виновник
Я один его несчастья,
Ибо это я, развратник,
Промотал его богатство.
Все рассказанное — правда,
Я, клянусь, не лгал ни слова.
Ну, теперь судите: кто же
Заслужил награды высшей.