Ж Дюмезиль - Верховные боги индоевропейцев

стиля: первые приходят из другого мира в этот, вторые совер-

шаются на земле и идут к богам; по отношению к первым че-

ловек— получатель, а по отношению ко вторым он, если не

бояться современных образов,— передатчик; одни таинственны,

часто тревожащи и непредсказуемы, вторые разворачиваются,

следуя совершенно ясной технике.

3. Образ действия

a) Ромул действует, совершая победоносные войны и на-

вязывая свои условия;таково происхождение территориальных

захватов, колоний, основанных им по всему Лациуму. В самом

начале сабинской войны он отказывается выслушать «справед-

ливые и умеренные» предложения сабинян, которые просят

лишь возвращения похищенных женщин и возмещения ущер-

ба и после этого готовы установить с Римом дружбу и регу-

лярные торговые сношения мирными и законными путями,

тгеιΟοΤ *α! νόμω (Плутарх, Ром., 16,1).

Нума, напротив, заключает договоры.Он предлагает выгод-

ный союз фиденатам, совершающим разбойные набеги на рим-

ские земли, и основывает по этому случаю, по свидетельству од-

ной версии, должность жрецов-фециалов, fetiales, задача кото-

рых — надзирать за соблюдением правил, пресекающих или ог-

раничивающих насилие (Дион. Галикарн., 2,72, ср. Плутарх,

Н., 12, 4—8).

b) Оба они стремятся защищать справедливость, с той сде-

ланной выше оговоркой, что Ромул часто начинает с того, что

он сам определяет эту справедливость, в то время как Нума

чтит се как абсолют и ограничивается ее кодификацией.Ромул

прежде всего карает, устрашая и чужих и своих подданных.

С детства он сражается с разбойниками, хватает воров, защи-

щает жертвы насилия и вместе с Ремом наказывает пастухов

Нумитора, которые украли быков у пастухов Амулия (Плутарх,

Ром., 7,1). Это царь, вводящий только суровые карательные

законы (против злоупотребления разводами, против убийства,

там же, 22, 3—5).

Нума, напротив, рассчитывает, что мягкость, убеждение,

пример укрепят царство добродетели. «Муза Нумы,— говорит

Плутарх (Н., 23,9),— была мягкой и человечной, потому что он

обращал своих сограждан к миру и справедливости, смиряя их

неистовую и безудержную натуру». Распространение этого

yätayäjjana28 переходит границы, установленные им вокруг

ager Romanus. «Не только римский народ,— говорит в другом

месте Плутарх (Н., 20, 2—5,8),— был смягчен и усмирен спра-

ведливостью и мягкостью царя; окружающие государства, как

бы под влиянием целебного ветра, дующего из Рима, стали из-

меняться, испытывая живое желание жить по хорошим законам,

в мире, обрабатывая землю, спокойно растя детей и чтя богов.

Праздники, пиры шли по всей Италии. По ней путешествовали

без опаски, пользовались гостеприимством и проявляли дружбу.

Мудрость Нумы, как источник, проливала на всех людей добро-

детель и справедливость, сообщала им безмятежность... за все

царствование Нумы страх ли перед богами, которые, казалось,

ему покровительствовали, или уважение, внушаемое его добро-

детелью, или, может быть, какая-то сверхъестественная удача

охраняли чистую жизнь от всех видов зла...» Это напоминает

царство дхармараджи Юдхиштхиры и стоящего за ним Митру*

поддерживаемого Арьяманом29.

с) Ромул, конечно, религиозен.Он не предвосхищает третье-

го царя, Туллия, для которого боги не будут значить ничего.

Плутарх определенно говорит, что он был φιλοΟύτης «ревност-

ный жертвователь» (Н., 7,2), διαφερόντως θεοσεβής «в высшей

степени благочестивый» (22,1). Однако его благочестие — это

благочестие человека, погруженного в деятельность, и оно за-

ключается, если судить по его поведению, в гордом уповании

на своего покровителя Юпитера.

Вся жизнь Нумы проникнута не только благочестием, но и

религиозностью. Он — образец ритуальной точности,как индий-

ский Ману, царь-предок, «обладавший sraddha, религиозной ве-

рой в божество», sraddha-deva30\ свидетельство тому — случай,

приводимый Плутархом (Н., 15,12): «Говорят, что он в такой

степени полагался на божественное, что однажды, когда ему

объявили о приближении врагов, улыбнулся и ответил: „А я

приношу жертву, έγώ δέ $ύω

4. Натуры

Варуна и Митра в равной степени боги; они различаются в

соответствии с относящимися к ним элементами или механиз-

мами чувственного мира (дальше от человека, ближе к челове-

ку и т. д.), которыми они обладают или с которыми имеют диф-

ференцированные отношения. И Ромул и Нума — люди и ха-

рактеризуются другим: они противопоставлены друг другу как

менее человеческий, даже сверхчеловеческий, и более челове-

ческий.

Ромул, по сути дела, принадлежит в большей части другому

миру. Он сын некоего бога, следуя одному из теологических

вариантов — Квирина, богом он становится сам после смерти,

получая не только погребальный культ, но и обожествление.

Именно уверенность в этом происхождении — основа его веры

и в себя самого, и в царя богов. Внешний облик—красота,

благородство, сила — с самого начала обнаруживает двойствен-

ность его натуры (Плутарх, Ром., 6,3), которая полностью про-

явится в финальном апофеозе (там же, 28,1).

Нума, напротив, самый обыкновенный человек, как все, и,

будучи таковым, не испытывает никакого желания заступать

место полубога. «Ромулу приписывают,— говорит он у Плутар-

ха, когда ему предлагают царство (Н. 5,6),— славу быть

рожденным от бога; постоянно говорят, что он был вскормлен и

спасен в детстве благодаря особому покровительству божеств,

а я — напротив, я принадлежу к роду смертных, я был вскорм-

лен и выращен людьми, которых вы знаете».

Другая оппозиция того же рода. Ромул либо не знал жен-

щин со времени похищения сабинянок и не имел детей, либо,

если это и не так, не дал начало роду, gensy не имел продол-

жения в потомстве в истории созданного им города. Нума

же, женатый два раза, признается предком по крайней мере

четырех gentes, процветавших в разные века римского величия;

даже один плебейский род претендовал на это31.

Наконец, сходным образом противопоставлены и мифо-ри-

туальные связи обоих персонажей. Ромул и его брат — прото-

типы двух групп Луперков, этого лесного братства, стоящего

почти вне закона и людского общества (Cic. Pro Caelio, 26),

которое раз в год, незадолго до конца зимы, захватывает окрест-

ности Палатина, очищает город или по крайней мере квартал

несколькими налетами, обеспечивает женщинам плодонос-

ность32, ударяя их ремнями из козьих шкур, иногда увенчивает