Ж Дюмезиль - Верховные боги индоевропейцев

сакральные приемы; например, 8, 1, 4: «Они спешат наперебой,

о щедрый, песнопения (vipah) искусного певца (vipascitah)

art и [песнопения] людей [наших], приди сюда...»; 8, 65, 9:

«Минуя всех искусных певцов ari, скорее приди сюда. Дай нам

высшую славу». В другом месте поэт побуждает самих певцов

(vipräh) превзойти своей речью (väcd) речь ari (vdcam arydh)y

чтобы привлечь Индру (10, 42,1). Еще в одном месте (1, 70, 1)

поэт высказывает просьбу: «Дай нам превзойти многочисленные

молитвы ari (pürvtr aryö manisä)». Мы сейчас увидим, что

такого рода отношения между ari и «арийскими богами» лежат

на глубинном уровне в почти трети текстов, где фигурирует

это слово.

Вот примечательная черта ari: он произносит богам drya

песнопения (vipah), молитвы (manisäh)t у него при богах drya

есть квалифицированные толкователи (vipascitah), и все это от-

носится к людям, от чьего имени говорит поэт. Не означает ли

в таком случае art только часть чужих — не тех, которые назва-

]2 Зак. 61

1202 Приложения

ны «безбожными», «не имеющими культов», подобно тому как

многие народы прозваны их соседями «шепелявыми» или «не-

мыми», потому что они говорят на другом языке, но тех, кто,

будучи чужими в узкой социальной группе, к которой принад-

лежит поэт или совершающий обряд, имеет тех же богов и те

же культы?

2. Ведийский язык не имеет недостатка в словах, выражаю-

щих то или другое из вторичных значений, которые приняло

ari, исходя из первого значения «чужой». Для «гостя» у него

есть dt it hi, sdtru и большое число синонимов для «врага» (Рену,

JA, 230, 1, 1938, с. 334, примеч. 2, и с. 336, примеч. 1; Rod he.

Deliver us from evil, Lund, 1946, c. 46 и сл.), sapdtna и некото-

рые другие для обозначения «соперника». «Чужой» как отрица-

тельное понятие в противопоставлении родным, близким (svd,

nitya) обозначено через drana буквально 'удаленный1; наконец,

dasar ddsyu— почти собственные имена «чужой варвар, не-арий,

исконный враг арийского мира». В общем, значение этих слов

столь же устойчиво, сколь и определенно: никогда первые не

значат ничего, кроме соответственно «гость», «враг», «сопер-

ник»; drana иногда поворачивает в сторону значения «враг»

(впрочем, не в Ригведе), но основное и постоянное его значе-

ние противоположно svd fsuus\ Что же касается ddsa и ddsyu,

то они колеблются только между значением в плане человека

и эквивалентным смыслом в мифологическом плане — «демон»;

естественно, между ddsa (или ddsyu) и dtithi нет никаких точек

соприкосновения.

Напротив, каково бы ни было исходное значение ari, «чу-

жой» или нечто иное,— и тут Тиме ничего не может возразить,—

это значение рассеивается и закрепляется в разных направле-

ниях, в частности одновременно в двух противоположных:

«гость» и «враг». С другой стороны, в этом последнем значе-

нии оно никогда не подразумевает варварство и никогда, как

däsa или ddsyu, не переходит в мифологический план, т. е. ни-

когда не обозначает демона; так, Вритра иногда называется

ddsa или ddsyu (gV 2, 11, 2 и т. д.; ср.: Е. B e n v e n i s t е,

L. R e n o u . Vrtra et Vröragna, с. 166), но никогда ari. Не ка-

жется ли в связи с этим правдоподобным, что ari обозначает

особую разновидность «чужого», с которым возможны нюанси-

рованные, меняющиеся, даже одновременные отношения друж-

бы и вражды, но который при этом сохраняет свой особый ха-

рактер; в качестве «гостя» он представляет собой тем не менее

и прежде всего «нечто другое» по сравнению с точным значе-

нием его имени; в качестве «врага» он, однако, защищен от

некоторых языковых эксцессов, и в частности от всякой «демо-

нификации».

Приложение II 179'

3. В более общем плане η оторвавшись от контекста ведий-

ского санскрита, можно спросить себя о понятии «чужой» в той

мере, в какой оно сохраняет позитивный смысл, в той мере,

в какой оно кажется нам автономным, центральным и первич-

ным, предшествующим столь разошедшимся значениям, как

«враг», «гость», «союзник», «дикарь» и т. д.; не является ли

оно понятием современным, поздним завоеванием или фанто-

мом человеческого ума? Оно как будто не засвидетельствовано

ни одним общеиндоевропейским термином. Конечно, понятие

чужого присутствовало в мышлении древних индоевропейских

народов, но там оно проявлялось только как вторичное значе-

ние слов, выражавших другие понятия, как правило отрица-

тельные, такие, как «другой» (типа alienus), «внешний», «дале-

кий» (типа exiernus, drana, fremd), «не оседлый», «путешествен-

ник» (типа peregritius, aduena); греч. U > ( F ) o : > сопротивляющееся

индоевропейским этимологиям, тоже, возможно, развилось от

более точного к менее точному значению — от «гостя» к «чу-

жому»; во всяком случае, примечательно, что оно не пустило

прочных корней в направлении «враждебность»; если одно за-

падноевропейское слово, означавшее собственно гостя (герм.

Gast, русск. гость), в латинском получило значение врага (hostis),

то это оказалось возможным лишь при очень быстрой и

полной потере его старых связей со значением 'гость' (hospes„

Hostus).

Короче говоря, ни для одного слова ни в одном индо-

европейском языке не засвидетельствована серия значений, ис-

ходящих из первичного «чужой», которая устанавливалась и ор-

ганизовывалась бы наподобие семантического пучка ari; это,

конечно, потому, что, как уже было сказано, не вполне нега-

тивное понятие «чужого» не нашло себе места в представлениях

об обществе и о мире, как их выражали данные языки. Поэтому

надо искать для art в направлении «Fremdling» первое значе-

ние, более конкретное, более позитивное и при этом не такое,

современное, как «Fremdling».

4. Вторая глава книги Тиме более убедительна, чем следу-

ющие, и его толкование ari удовлетворяет в большей степени*

чем толкование drya и drya. Уменьшение надежности ощущает-

ся по мере перехода от первичного слова к производным. Что

бы ни говорилось, но вызывает удивление, как общее этниче-

ское наименование индийцев и иранцев (*Агуа или *Ärya здесь

несущественно) стало простым апеллятивом, неожиданным на-

меком на бесхитростную добродетель, хотя бы на гостеприим-

ство, и почему оно происходит от существительного, в котором

уже нет ничего от этого этнического значения.

12*

180 Приложения

III

Все эти разнообразные затруднения, конечно, исчезли бы,

если бы слово ari, не теряя никаких оттенков значения, ука-

занных Тиме, уже заключало бы в себе ядро того, в чем, на-

пример, в Индии нельзя отказать его второму производному

йгуа, а в Иране его первому производному airya, т. е. если бы

оно относилось не неизвестно к каким «чужим», но только к

тем, с кем некая группа ведийских индийцев признавала связи