Алексей Щуров - Песни северного ветра

Леди Эрскин сидит в покоях,
По шелку шитьем занята,
Чайлд-Оулет с цепью златою
Ходит туда-сюда.

Однажды ему леди Эрскин
Велит – ох зла госпожа:
– Слишком богат лорд Рональд,
Ему ты наставь рога.

– О нет! – ответил Чайлд-Оулет. —
Ведь сын я его сестры!
И дядю не опозорю
По прихоти госпожи!

Леди из-под кровати
Нож перочинный берет,
За зелен корсаж втыкает —
Струйкою кровь течет.

В спальню лорд Рональд входит,
От боли стонет жена.
– На кремне чей крови брызги?
Иль ты была не одна?

– Чайлд-Оулет, твой племянник,
Скрылся из спальни моей;
Была бы тебе неверна я —
Сделал бы шлюхой своей!

Чайлд-Оулета сразу схватили —
В темницу его заточить.
Собрались все слуги лорда
Решить, как его казнить.

Одни предложили повесить,
Вторые – огню предать,
А третьи – на части мерзавца
Двумя лошадьми разорвать.

– В конюшнях стоят еще кони,
Резвы они и быстры.
Тогда четырех приведите,
Для сына вашей сестры.

За руки и за ноги
Его привязали к коням
И в Дарлингмур пустили
Размыкать по полям.

Нет вереска в Дарлигмуре,
Что кровью не окроплен,
На клочьях мха – клочья кожи
Того, кто был казнен.

Нет вереска в Дарлингмуре,
Нет камыша у болот,
Нет места, куда не попала
Чайлд-Оулета кровь и плоть.

Смугла я – смуглее меня не найти,
Как ягодки терна глаза черны,
Проворна – проворней меня не найти,
Как лани повадки мои вольны.

Мой милый так горд и так родовит,
Любезный мой друг такой богач,
Но больше он на меня не глядит:
С другой красоткой милый – хоть плач!

Письмо он из города мне прислал,
А в нем – несчастной девы судьба:
Пишет, мол чувства ко мне растоптал,
И слишком я для него смугла!

Письмо отослала ему в ответ:
«Любовь не ценю твою, милый, я,
Коль шлешь свой пламенный мне привет,
И на другую меняешь меня».

Полгода прошло – срок невелик,
Время так быстро стрелой летит,
Да только дерзкий дружок мой сник,
В постели стонет и хрипит.

Полгода прошло – срок невелик,
Время идет все быстрее вперед,
Да только дерзкий дружок мой сник:
Недуг – любви беспутной плод.

Сначала за доктором он послал:
– Должен мне доктор скорее помочь:
От болей и мук погибаю я
Терпеть совсем уже невмочь!

Потом за город гонца шлет скорей,
Гонца посылает милый за мной,
За девой, чья кожа песка темней,
И стать должна была женой.

Да только доктор совсем не смог
От мук любви дружка излечить;
Лишь смуглой красотке, чей дерзок взор,
Удастся муки облегчить.

Узнаешь теперь, болезный мой,
Как было тогда мне страдать,
Когда я брела одна в летний зной,
И не могла тогда бежать.

Она к постели друга пришла,
А он – от хвори совсем зачах.
И так рассмеялась она, что едва
Сумела устоять на ногах.

– Глумился ты, презирал меня,
Как многих других девиц, мой друг,
Теперь расплата настигла тебя,
И не спасешься от мук!

Вот кольца снимает с пальцев она,
По два, по три кольца – все сняла!
– Вернула я кольца твои все сполна!
Вспомнишь, кем я тебе была!

Белую трость она в руку взяла,
Его по груди дева тростью бьет:
– Свое я слово назад отдала,
Душа твоя пусть покой обретет.

– О сжалься, сжалься! – взмолился он. —
Прости же, прости, дорогая, меня!
Дай мне немного в сердце своем
Места, где смог бы выжить я!

– Тебя не забуду я и не прощу,
Пока я жива, пока я не умру!
Я на могиле твоей спляшу,
Где ты заснешь в своем гробу!

Дева к колодцу стирать пришла
Динь-дилли-дон! Динь-дилли-дон!
Дева к колодцу стирать пришла,
Откуда трезвон? Откуда трезвон?
Дева к колодцу стирать пришла,
Покрыла белое тело роса.
Поспи-ка сынок, поспи, эй!
Песню тяни, да в пляс пустись, динь-дилли-дилли-дон!
Дилли-дон! Тилли-бом, поспи-ка сынок, эй!

Одежду всю отстирала – как быть?
Вешает все на орешник сушить.

Вот мимо паломник старый бредет
И молвит: «Господь пусть тебя спасет!

Подай флягу мне или чашку, молю,
Чтоб мог утолить я жажду свою.

– Ни чашки, ни фляги нет у меня,
Чтоб напоить, святой странник, тебя.

– Любовник из Рима твой прибыл давно,
Ему ты в кубках подносишь вино!

В свидетели бога дева звала,
Что не было никого никогда.

Ответил он: «Дева, ты солгала!
Девять младенцев ты родила.

Под изголовьем троих схоронила,
Троих убиенных котлом накрыла.

Троих погребла на зеленом лугу.
Сочти-ка: девять всего. Я не лгу!»

– О старец святой, ты не ведаешь лжи!
Молю, в одной милости не откажи!

Весь мир пред тобою, молю я, ответь:
Как ты покараешь и что мне стерпеть?

– Тебя не караю, но за грехи
Семь лет будь камнем в дорожной пыли.

Потом языком колокольным звени,
Еще семь – в аду обезьяной терпи.

Когда ты все кары претерпишь, тогда
Тебе отворятся рая врата.

Летней порою рыцарь
К деве проник тайком,
Когда по замковым стенам
Гуляла она вечерком.

– Господь пусть пошлет тебе благо
И волей одарит тебя.
– О благородный рыцарь,
Что нужно вам от меня?

– Дружок мой горит желаньем,
Недуг пожирает его.
Я тайны свои вам открою:
Ведь кроме вас здесь – никого.

Тоска меня злая гложет,
И страсти мне не снести!
За ласки твои, о дева
Готов я в могилу сойти!

– Нет, не пытайся, сэр рыцарь:
Пытались еще до тебя
Могучие знатные лорды —
Их всех приютила земля.

– О сжалься, краса, надо мною,
Молю вас о милости я!
Я рыцарь и я благороден,
Чиста и любовь моя.

– Сказал ты, что благороден,
А я говорю: ты – ничто!
Твоих одежд цвет непристоен:
Мельника сын – вот ты кто!

Под шляпой широкополой
Ты прячешь лицо, ты – лжец!
И ноги твой кривые,
Выходит, что ты – наглец!

– Но я – благородный рыцарь,
Мой славен и знатен род;
И ради тебя, о дева,
Переверну небосвод!

Своих кузнецов в твои кузни
Отправлю коней подковать,
Ткачих привезу в твой замок
Наряд для свадьбы соткать.