Евгений Шмурло - Исторiя Россiи 862—1917 [старая орфография]

Кровопролитный бой при Прейсишъ-Эйлау (1807, 27 января ст. с.), стоившій намъ 26000 убитыхъ и по справедливости названный Наполеономъ «не сраженіемъ, а рѣзнёй», ещё не рѣшилъ исхода войны; зато пораженіе подъ Фридландомъ (1807, 2 іюня) по результатамъ походило на аустерлицкое: продолжать послѣ него войну стало немыслимымъ. У самой русской границы стояли вражескія побѣдоносныя войска, втрое болѣе сильныя; одинъ шагъ вперёдъ — и они могли очутиться на польской землѣ, гдѣ уже тлѣлъ огонь возмущенія. Въ случаѣ продолженія войны что́ могли мы противопоставить Наполеону? Остатки большой арміи, упавшей духомъ; полное разстройство средствъ и источниковъ для ихъ пополненія, а главное, отсутствіе всякой надежды на успѣхъ и совершенную безполезность дальнѣйшихъ жертвъ. Потеря въ солдатахъ и офицерахъ была ужасающая; лучшіе генералы были ранены или больны; на денежную помощь Англіи разсчитывать было нечего. Александру не оставалось ничего иного, какъ подписать миръ, что онъ и поспѣшилъ сдѣлать.

5. Тильзитскій миръ.Условія мира, заключённаго въ Тильзитѣ (1807, 25 іюня ст. с.):

1) Наполеонъ намѣревался совершенно покончить съ существованіемъ Пруссіи какъ самостоятельнаго государства, но Александръ, приступая къ мирнымъ переговорамъ, твёрдо рѣшилъ отстаивать владѣнія своего союзника, и Наполеонъ, «изъ вниманія» къ русскому государю, оставилъ Фридриху Вильгельму (сравнительно небольшую) часть ихъ: Бранденбургъ, Померанію и Восточную Пруссію; земли же къ западу отъ Эльбы вошли въ составъ Рейнскаго союза, а изъ областей, доставшихся Пруссіи по польскимъ раздѣламъ, Наполеонъ создалъ особое Варшавское герцогство.

2) Наполеонъ предлагалъ Александру подѣлить между собою эти польскія земли по теченію р. Вислы, какъ пограничной линіи; но Александръ отказался, сочтя неделикатнымъ увеличивать свои владѣнія за счётъ своего союзника; однако послѣдовательно этого взгляда онъ не выдержалъ: Бѣлостокская область всё же была отторгнута отъ Пруссіи и присоединена къ Россіи.

3) Франція и Россія обязались имѣть общихъ враговъ.

4) Россія должна была примкнуть къ Континентальной системѣ, смыслъ которой заключался въ томъ, чтобы прекратить всякія торговыя сношенія съ Англіей и взять её изморомъ: Англія была сильна торговлей и своими колоніями; страна преимущественно промышленная, она нуждалась въ привозныхъ продуктахъ потребленія, и жизнь ея могла быть совершенно парализована, если бы прекратился ихъ подвозъ.

5) Наполеонъ обязывался не мѣшать Россіи въ завоеваніи Финляндіи, если бы Александръ началъ съ этою цѣлью войну съ Швеціей.

6) При заключеніи Тильзитскаго мира Россія вела войну съ Турціей (съ 18/30 декабря 1806 г.). Споръ шёлъ главнымъ образомъ изъ-за Молдавіи и Валахіи. Наполеонъ бралъ на себя посредничество, чтобы примирить воюющія стороны, въ случаѣ же отказа Турціи принять таковое Россіи предоставлялось право завоевать и удержать за собою обѣ названныхъ области. Наполеонъ вообще манилъ Александра возможностью раздвинуть свои границы за счётъ Турціи за Дунай, до Балканъ, — но не далѣе: Румелію и Константинополь онъ не отдавалъ, считая послѣдній ключомь къ обладанію всѣмъ міромъ (Constantinople — c’est l’empire du monde).

Миръ съ Наполеономъ и свиданіе съ нимъ въ Тильзитѣ нанесли тяжёлый ударь самолюбію Александра. Ещё вчера онъ отказывалъ этому человѣку въ титулѣ «императора» и «величества», не признавалъ за государя; ещё вчера онъ былъ для него «Бонапартъ», самый простой смертный, къ тому же похититель чужой власти, незаконно надѣвшій на себя корону и дерзко осмѣливавшійся требовать себѣ мѣста въ семьѣ помазанниковъ Божіихъ; а сегодня съ нимъ приходилось брататься, принимать его льстивыя похвалы, самому отвѣчать такими же, пить за обѣдомъ за его здоровье, наряжаться въ пожалованный имъ орденъ Почётнаго Легіона и въ душѣ сознавать себя побѣждённымъ, уступить ему, при всёмъ наружномъ равенствѣ, первое мѣсто… «Подумать только, что я провёлъ эти дни съ Бонапартомъ!» — писалъ Александръ изъ Тильзита своей матери, имп. Маріи Ѳёдоровнѣ (Моі, passer mes journées аvеc Bonaparte!). «Никогда Александръ Павловичъ, во всю свою жизнь, не могъ переварить этого свиданія; чувства его достоинства были черезчуръ уязвлены, и самолюбіе державнаго повелителя Россіи приходилось приносить въ жертву обстоятельствамъ» (вел. кн. Николай Михайловичъ).

6. Послѣ Тильзита.Въ Россіи Тильзитскій миръ былъ непопуляренъ. Великое герцогство Варшавское въ рукахъ Наполеона грозило стать опаснымъ орудіемъ. Континентальная система разоряла страну: уронила торговлю, вызвала денежный кризисъ и удорожила стоимость жизни. Память о блестящихъ побѣдахъ въ предыдущія царствованія была ещё свѣжа, и патріотическое чувство никакъ не могло примириться съ мыслью о томъ, что позоръ Аустерлица и Фридланда остался несмытымъ и неотмщённымъ, рѣзкій же поворотъ въ политикѣ, дружба и союзъ съ «дерзкимъ корсиканцемъ» принимались какъ униженіе національнаго достоинства, тѣмъ болѣе что униженіе Россіи коснулось и самого государя лично. Дипломатическіе представители Наполеона въ Петербургѣ вели себя дерзко и грубо, а Александръ изъ политическихъ соображеній считалъ необходимымъ дѣлать видъ, что не замѣчаетъ ихъ дерзостей. Посланникъ Коленкуръ постоянно совался вперёдъ и позволялъ себѣ при объѣздѣ войска не только выдѣляться изъ свиты государя, но и ѣхать впереди его на полголовы лошади. На одномъ раутѣ, во время ужина, тотъ же Коленкуръ захватилъ себѣ приборъ, предназначавшійся совсѣмъ не ему, и тѣмъ вынудилъ Александра остаться безъ мѣста. И Александръ снёсъ эту дерзость, отвѣтивъ на неё чарующей улыбкой, ни однимъ мускуломъ не давъ понять, что онъ чувствуетъ въ эту минуту, оскорбляемый слугой того человѣка, который и самъ въ его глазахъ былъ не болѣе какъ счастливый проходимецъ.

Хуже всего то, что Тильзитскій миръ вырылъ пропасть между государемъ и подданными. Ещё во время военныхъ дѣйствій армія открыто роптала: «Стоитъ ли сражаться изъ-за того, что нашъ императоръ лично дружитъ съ прусскимъ королёмъ?»; теперь, когда увидали, что миръ не принёсъ Россіи ничего, кромѣ униженія, лишилъ её самостоятельности во внѣшнихъ дѣлахъ, недовольство перешло въ негодованіе.

Александръ надѣялся примирить съ собою общественное мнѣніе завоеваніемъ Молдавіи и Валахіи, но Наполеонъ требовалъ теперь взамѣнъ уступокъ на счётъ Пруссіи. Таковыя не противорѣчили бы интересамъ Россіи, но Александра связывала потсдамская клятва, тотъ несчастный «романтизмъ», которымъ онъ руководился во внѣшней своей политикѣ. Можно было надѣяться, что по крайней мѣрѣ война со Швеціею сблизитъ страну съ ея государемъ: вѣдь завоеваніемъ Финляндіи увѣнчалось бы великое дѣло Петра! Однако всѣ громко осуждали эту войну, какъ беззаконное нападеніе на слабаго сосѣда; успѣхи нашихъ войскъ считались безславіемъ, въ Александрѣ видѣли исполнителя чужой воли, — воли ненавистнаго завоевателя и притѣснителя народовъ. Ещё непріязненнѣе принято было извѣстіе о поѣздкѣ имп. Александра въ Эрфуртъ и тѣхъ утончённыхъ изъявленіяхъ дружескихъ чувствъ къ Наполеону, какія расточалъ тамъ русскій императоръ.