Евгений Шмурло - Исторiя Россiи 862—1917 [старая орфография]

Законъ 1890 года не ограничился этими измѣненіями: сословно-дворянское земство онъ поставилъ ещё подъ строгій контроль губернаторской власти. «Губернаторъ получилъ право властнаго надзора за цѣлесообразностью дѣятельности земскихъ учрежденій и право направлять эту дѣятельность. Ему была присвоена роль опекуна, ограждающаго интересы населенія. Исполнительные органы земства, предсѣдатели и члены земскихъ управъ, получили классъ должности и были введены въ категорію чиновниковъ, отвѣтственныхъ не столько передъ земскими собраніями, сколько, въ порядкѣ службы, передъ администраціей» (Кузьминъ-Караваевъ). Такимъ образомъ, новое Положеніе 1890 г. въ корнѣ измѣнило систему земскаго представительства, и отъ прежней самостоятельности земскихъ собраній сохранилась лишь блѣдная тѣнь, такъ какъ изъ органа общественной жизни, отражавшаго собою мысль, волю и желанія мѣстнаго общества, они превратились въ простое орудіе правительственной власти.

8. Школа.Охранительный и реакціонный характеръ правительственныхъ мѣропріятій отразился и на школѣ: она тоже подпала надзору, и недовѣріе къ ней, уже подорванное въ послѣдніе годы царствованія Александра II, теперь усилилось ещё болѣе. Справедливое желаніе преградить доступъ вреднымъ политическимъ идеямъ, къ сожалѣнію, осуществлялось нерѣдко въ ущербъ самому образованію. Высшіе женскіе курсы, существовавшіе въ разныхъ городахъ, были закрыты; преобразованные, они открылись снова, но въ одномъ только Петербургѣ. Новый университетскій уставъ (1884) лишилъ корпорацію профессоровъ автономіи: профессора стали теперь снова назначаться правительствомъ, а не выбираться самою коллегіей; студенты поставлены подъ надзоръ особой инспекціи; повышена плата за обученіе; порвана связь профессоровъ между собой и съ студентами; у университетской коллегіи отняли даже производство экзаменовъ (выпускныхъ), ввѣривъ его особой правительственной комиссіи, которая контролировала успѣшность преподаванія и, ещё болѣе, политическое направленіе профессоровъ.

Подъ столь же недовѣрчивый надзоръ поставлена была и средняя школа: классные наставники должны были посѣщать квартиры учениковъ, хотя бы они жили у своихъ родителей, и наблюдать за ихъ поведеніемъ. Снова проникъ духъ сословности: доступъ въ гимназіи и реальныя училища дѣтей низшихъ и несостоятельныхъ классовъ былъ ограниченъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ явилась мысль передать всё начальное образованіе въ руки духовенства: народный учитель изъ мірянъ казался политически неблагонадёжнымъ. Намѣреніе это осуществлено было лишь отчасти (переданы однѣ т. наз. школы грамоты), такъ какъ значительное число народныхъ школъ содержалось на счётъ земства, правительство же не располагало необходимыми на ихъ содержаніе суммами.

Существенную услугу образованію оказало основаніе Томскаго университета (1888) и учрежденіе въ разныхъ городахъ (Иркутскъ, Красноуфимскъ и др.) техническихъ и промышленныхъ школъ, а также Технологическаго института въ Харьковѣ (см. выше). Вообще техническое и промышленное образованіе сдѣлало значительные успѣхи въ царствованіе Александра III, въ соотвѣтствіи съ ростомъ промышленности и тѣмъ значеніемъ, какое послѣдняя получила въ народномъ хозяйствѣ Россіи.

III. Общество и Правительство

Рѣшительныя мѣры положили конецъ политическимъ убійствамъ и покушеніямъ на жизнь государя: «Положеніе объ усиленной охранѣ» (1881, 14 авг.) обезвредило подпольную борьбу революціонеровъ; но это было куплено дорогой цѣною. Государь покинулъ Петербургъ и переѣхалъ жить въ Гатчину: тамъ легче было охранять его жизнь. Зато перемѣна резиденціи рѣзче обычнаго подчеркнула недовѣріе верховной власти къ подданнымъ и ещё болѣе отдалила царя отъ народа. Порядокъ былъ возстановленъ, но путёмъ стѣсненія общественной свободы; широкія полномочія, предоставленныя административнымъ органамъ власти, безконтрольность ихъ распоряженій; излишняя ревность въ ихъ примѣненіи, а то и прямое злоупотребленіе своею властью дѣйствовали угнетающимъ образомъ. Въ обществѣ съ сожалѣніемъ вспоминали о кратковременномъ періодѣ «диктатуры сердца» и о предшествовавшей ему эпохѣ преобразованій Александра II. Перемѣна казалась тѣмъ несправедливѣе и ощущалась тѣмъ болѣзненнѣе, чѣмъ свѣтлѣй и смѣлѣе были надежды, порождённыя въ годину великихъ реформъ. Общество не питало никакого сочувствія революціонерамъ, но оно находило, что правительство само отнимаетъ у него возможность оказать ему моральную и реальную поддержку, — и дѣйствительно, оно не оказало её. Въ борьбѣ съ анархистами правительство осталось одинокимъ; временно оно придавило ихъ, но совсѣмъ задушить, искоренить не могло. Корни остались и въ слѣдующее царствованіе пустили новые ростки.

Кровь, пролитая 1 марта, несомнѣнно, вопіяла къ отмщенію. «Государь, даровавшій свободу многимъ милліонамъ своихъ подданныхъ, впервые внёсшій въ Россію невѣдомыя ей дотолѣ начала права и закона, совершившій въ короткое время величайшія преобразованія, о какихъ повѣствуетъ всемірная исторія, палъ, злодѣйски растерзанный убійцами, вышедшими изъ нѣдръ облагодѣтельствованнаго имъ народа». Убійство Александра II раскрыло всю бездну накопившагося въ русскомъ обществѣ зла, проявило наружу гнилые соки, заразившіе организмъ Россіи; реакція противъ совершённаго злодѣянія была поэтому неизбѣжна, необходима, но въ борьбѣ со зломъ она ограничилась, къ сожалѣнію, одними только внѣшними средствами (усиленная охрана; обширныя полномочія, предоставленныя администраціи; стѣсненіе свободы), власть же никогда не будетъ сильна, прибѣгая къ нимъ только однимъ: для успѣха своего дѣла ей необходимо обладать ещё и нравственнымъ авторитетомъ, необходимо привлечь къ себѣ довѣріе и уваженіе народа, а для этого — опереться на здоровые и крѣпкіе элементы общества. «Это въ особенности необходимо тамъ, гдѣ приходится лѣчить глубоко вкоренившуюся болѣзнь. Тутъ недостаточно однихъ внѣшнихъ средствъ; нужна реакція со стороны самого организма, а для этого надобно побудить его къ дѣятельности. Между тѣмъ реакція, наступившая послѣ трагической смерти Царя-Освободителя, дѣйствовала какъ разъ наоборотъ, она обратилась не только противъ гнилыхъ соковъ, но и противъ самыхъ здоровыхъ элементовъ общества. Всякая независимая сила, всякая общественная самодѣятельность считались опасными. Утвержденіе власти было ввѣрено исключительно старой, оказавшейся никуда не годной и потерявшей всякій авторитетъ бюрократіи» (Чичеринъ). Вотъ почему пропасть между обществомъ и правительствомъ, и безъ того достаточно широкая при воцареніи Александра III, къ моменту его смерти не только не сгладилась, но раздвинулась ещё шире: недовольство выросло, окрѣпло и ждало лишь подходящаго момента, чтобы въ бурной и разрушительной формѣ проявиться наружу.