Джордж Байрон - Три старинные повести о вампирах

Возразить мне было нечего, и я предложил помощь деньгами. К моему изумлению чета Эверардов отказалась легко и без колебаний. Тогда я удивился бескорыстию бедняков, теперь понимаю, что их добродетель была куплена проклятыми деньгами Редвина.

Я отступился. Мне не пристало просить о чем-либо крестьян и получать отказ, поэтому я терпел сколько мог. Много раз за эти дни проезжал я мимо дома Эверардов, но видел лишь закрытые двери и одного из супругов, стерегших порог. Я думал, что развратник заразил девушку гонореей, и что таинственность связана со стыдом и желанием соблюсти приличия. Однако, выходившие из дома священник и служка со святыми дарами, придали моим мыслям иное направление.

— Как она? — спросил я у отца Эндрю.

— Я принял исповедь, остальное в руке Божьей.

— Она поправляется?

— Она умирает.

Не медля ни секунды, я спешился у дома Эверарда.

— Я хочу видеть мисс Эверард.

— Я уже сказала, что это ни к чему.

— Ну что ж, миссис Эверард, — с важностью и угрозой ответил я. — Вы хорошо знаете свои права. Конечно, мне более пристало выслушивать вашего мужа, главу семьи, но, раз он молчит, я буду считать, что вы говорите от его имени, и обращаться буду к вам. Примите же во внимание, миссис Эверард, что ваша дочь очень плоха. Вы не говорите, что с ней, вы не зовете врача, вы скрываете ее от соседей и даже от меня, вашего законного господина. Люди могут подумать, что вы покрываете какое-то преступление. Чтобы прояснить дело, остановить сплетни и, если это еще возможно, помочь мисс Эверард, я немедленно отдам соответствующие распоряжения, и помощник шерифа войдет в ваш дом не добром, так силой, опираясь на закон, слугой которого он является, и которому все, и вы в том числе, должны безропотно подчиняться. Вы не первые мятежные крестьяне, которых мне придется привести к послушанию. То, что вы творите, похоже на неуважение властей, а этого я ни от кого не потерплю, тем более в тесной близости от моего дома.

Говоря все это, я был красен от бешенства и заикался от бушевавших во мне страстей. Миссис Эверард испугалась и принялась плакать.

— Мы уважаем власти, молодой господин, — ответил Чарлз Эверард дрожащим голосом. — Мы не хотели позора, и надеемся избежать его с вашей помощью. Зайдите и пожалейте нас, бедных грешников.

Сестра Клары проводила меня в ее комнату. Я боялся того, что мне предстояло увидеть. Смерть, кровь, раны, изувеченные тела, все это ждало меня в ближайшем будущем, а тогда я был неопытен, не закалился страданиями и страшился изменений любимого цветущего лица.

То, что я увидел, превзошло все мои самые худшие опасения. Помню, что я закрыл рот тыльной стороной кисти правой руки и впился в нее зубами, чтобы сдержать крик. Клара лежала одна на огромной кровати, предназначенной, наверное, для сна всех детей Эверардов. Она лежала на боку, подтянув колени к животу, а голову обхватив руками. Она была худа, как скелет, но более всего меня поразило выражение тяжелейшей муки и ужаса на ее сером лице с глубоко запавшими закрытыми глазами.

С трудом заставил я себя подойти к ней.

— Клара, Клара! — позвал я, но она не отвечала.

Мне казалось, что она не спит, но хочет уйти в себя и скрыться от мира, так жестоко обошедшегося с ней. Не зная, что делать и говорить, я взял ее за руку. В комнате было светло, и, когда я приподнял эту легчайшую, мертвенно бледную руку, которую, казалось, покинули все жизненные силы, я сразу увидел на ней следы укусов. Больше всего их было у внутренней части локтевого сгиба. Некоторые ранки почти зажили, но в двух или трех началось воспаление, и они были хорошо видны. Следы были как от укусов какого-нибудь некрупного хищника с острыми клыками. Ужас пробил меня ударом молнии. Я отпустил руку, встал на колени у кровати и прошептал:

— Клара, Клара, Бог мой, кто так чудовищно обошелся с тобой?

Она пошевелилась, попыталась поднять голову, и я увидел такие же следы укусов на шее.

Я знал, что есть породы летучих мышей, ранящих лошадей по ночам и слизывающих текущую из ранок кровь. Образ омерзительного нетопыря, кусающего Клару, предстал перед моим взором, но уста, как бы вдохновленные нездешним знанием, сказали иное. Я спросил:

— Это Лорд Редвин искусал тебя?

Глаза Клары медленно открылись, она прикрыла их рукой, защищаясь от солнечного света.

— Где он? — с трудом спросила она.

— Не знаю.

— Отведи меня к нему.

— Зачем?

— Я хочу умереть.

— Быть может, не все потеряно… Я позову врача… Но зачем умирать возле Лорда Редвина?

Повторение этого проклятого имени пробудило ужасные силы, дремавшие в Кларе. Она оперлась на локоть и сказала громко и зло:

— Я хочу к нему. Я хочу! Хочу!

Ее стала бить судорога. Признаюсь, я струсил и побежал за помощью. Вслед мне неслись дикие вопли, в которых никто не узнал бы голос Клары:

— Хочу! Укуси меня! Где ты! Кусай!

Не помню, как я выскочил из дома, что говорил родителям Клары. Я пообещал прислать врача и настоял на том, чтобы его приняли, но оказалось, что врач в отъезде и будет только на следующий день. Остаток дня я маялся, не находя себе места. Отец увидел меня, выяснил все известные мне обстоятельства дела, покачал головой, но никакого совета дать не смог. Герои современных романов проводят ночи, не смыкая глаз. Я, напротив, спал, как убитый. Я спал так крепко, что слуга с трудом разбудил меня на следующее утро сообщением, что Чарлз Эверард просит разрешения переговорить со мной.

— Плохо дело, сэр! — сказал он трясущимися губами.

— Что случилось?

— Лучше бы вы пошли и взглянули сами.

День был пасмурный. В комнате Клары горела свеча. Я увидел смятые окровавленные простыни, пух от разорванной подушки, но не увидел Клару. Плохо понимая, что делаю, я схватил старика Эведарда за руку, и мы, как испуганные дети, приблизились к кровати. Клара лежала на спине. Ее ноги были на кровати, тело свешивалось вниз, и безжизненная голова упиралась в пол. Руки лежали на полу в луже загустевшей крови, и на каждой руке было несколько длинных и глубоких разрезов на запястьях. Остро отточенный охотничий нож лежал рядом, и вся картина ясно раскрывала ужасную суть события. Клара Эверард покончила с собой!

Кларе было уже ничем не помочь, но я хотел спасти ее доброе имя и сделать, что мог, для ее души. Приказав Эверардам молчать о происшедшем, никого не пускать в дом, и рыдать внутри, не оповещая соседей о смерти дочери, я помчался к дому врача. Доктор Беннет вернулся домой несколько часов назад, посреди ночи, но его разбудили по моему приказу. Мы сразу вернулись к Эверардам, и многие видели, как врач шел в дом больной.

За это время в настроениях супружеской четы произошли изменения. Они, похоже, забыли, что отдали дочь в услужение добровольно и с радостью, что получали за ее позор и смерть хорошие деньги. Миссис Эверард встретила нас рыданиями и бессвязными словами о том, что вампир высосал всю кровь несчастного ребенка. «Лорд Редвин — вампир» — восклицала она сквозь слезы. Так это слово впервые вошло в мою жизнь.