Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

"Наставление в христианской вере" Кальвина. Женевское издание 1559 г.

Весною 1536 г. он напечатал в Базеле же свою «Institutio religionis christianae», впоследствии перерабатывавшуюся для новых изданий и издававшуюся на двух языках – латинском и французском [5]. В первой редакции этого труда было еще мало оригинального. Кальвин хотел только систематизировать уже более или менее определившиеся протестантские идеи. Тем не менее это было важнейшее произведение протестантской богословской литературы в XVI веке, ибо до появления этого труда не существовало такого цельного, стройного, полного, ясного и точного изложения протестантского учения: это были все такие качества, соединения которых не представляли собою ни «Loci communes theologici» Меланхтона, ни «Commentarius de vera et falsa religione» Цвингли, вышедшие в свет пятнадцатью и десятью годами раньше. Первоначальная цель сочинения была апологетическая: Франциск I, желавший союза с протестантскими князьями Германии для борьбы с Карлом V, представлял преследования, которым протестанты подвергались во Франции, как государственную самооборону против политически опасных и преследовавшихся самими немецкими князьями анабаптистов. Кальвин взял на себя задачу опровергнуть такое представление дела, соединив её исполнение с ранее еще задуманным им изложением нового учения. Он поставил своею целью изобразить протестантизм, как чистое христианство первых веков, не искаженное человеческими измышлениями. В учении Кальвина поражаешься строгою определенностью и беспощадною логичностью в развитии основных принципов – без колебаний, непоследовательностей, противоречий, какие встречались в учении его предшественников. Бог раз навсегда открыл свою волю в св. писании. Этим было определено отношение Кальвина ко всем другим возможным источникам религиозного знания, к церковному преданию, к учению отцов церкви (с которыми он иногда полемизирует), к человеческому разуму, объявленному не имеющим цены («лучше невежество верующего, чем дерзость мудрствующего»), к сектантскому внутреннему откровению. Этим протестантизм резко отделял себя и от католицизма, и от сектантства, С волею Божиею, выраженною в св. писании, должна была, далее, сообразоваться вся жизнь, – не только религия и мораль, но и политика. Церковное устройство также основывалось на св. писании. Догматика Кальвина – последовательное проведение одного принципа. Вся она основана на учении о предопределении (praedestinatio), как формулировал блаженный Августин. И другие реформаторы стояли на той же точке зрения, но никто не делал отсюда таких неумолимых выводов. Исходный пункт догматики Кальвина – лютерово учение об оправдании верою в том развитии, какое оно получило у него самого и у Меланхтона: к спасению ведут не внешние дела, но вера в Христово искупление; вера же эта дается человеку Божией благодатью. Кальвин пошел далее в этом направлении: если спасает человека вера, которая дается человеку Божиею благодатью, то человек собственными силами спастись не может, и его спасение или осуждение зависят исключительно от Бога; если бы в этом деле действовала свободная воля человека (отвергавшаяся и Лютером), то решение Божие зависело бы от человеческой воли, но это противоречило бы Божию всемогуществу, так что предопределение не может быть истолковано в смысле простого предвидения Богом поступков человека. Признавая вполне первородный грех, Кальвин учил, что Бог для прославления своего милосердия предопределяет одних к вечному блаженству, а других для прославления своей справедливости – к вечной по гибели: одни люди – избранные (electi), другие – отверженные (damnati). Истинно верующими, по Кальвину, могут быть только «избранные», другие «осуждены» еще ранее того, как они совершили что-либо хорошее или дурное, и Бог сам ожесточает их. Воля Божия непреложна: раз записанный в книгу живота из неё более не вычеркивается; Божия благодать им не утрачивается, даже когда он впадает в заблуждение, но отверженный есть сосуд гнева Божия и не может спастись никакими заслугами. Выполняя своими дурными поступками лишь предначертания Бога, грешники все‑таки должны подлежать вечному мучению за то, что они оскорбляют Бога. Сам Кальвин не раз «содрогался» при мысли о таком Боге. Так как, далее, человек не может знать, к чему он предопределен неисповедимым Промыслом, то он должен отгонять от себя, как греховное искупление, всякие сомнения в своем спасении и должен заботиться о том, чтобы быть достойным избрания, буде оно ему уготовано, следуя пути, указанному законом Божиим. Это был исходный пункт ригористической морали кальвинизма, но здесь же был источник и героического закала кальвинистов. Человек, идущий путями Божиими, должен всегда сознавать свою правоту и носить в себе силу оказывать сопротивление властям, идущим против Божией воли. Учение о церкви у Кальвина стоит в связи с тем же догматом. Истинная церковь есть совокупность избранных, и вне её нет спасения. Так как, однако, никто не знает своей конечной судьбы, то все на земле должны принадлежать к видимой церкви, которая в свою очередь должна заботиться о том, чтобы члены её были достойны спасения, поддерживать среди них нравственную жизнь строгою дисциплиною и карами за отступления от заповедей Божиих. В основу церковного устройства полагались – демократическое равенство всех членов церкви, республиканское самоуправление и полное подчинение отдельного лица церкви. Это было вполне логично: перед Богом все равны, и никто не может решить, кто избран, кто отвергнут. Раз церковь есть община, она должна пользоваться самоуправлением, невозможность же спасения вне церкви дает ей безусловный авторитет над отдельными членами и сообщает право выборным её представителям следить за чистотою жизни общины. Религиозный демократизм Кальвина, требовавшийся теологической логикой, даже противоречил его политическому аристократизму, как противоречила введенная им в Женеве теократия принципу независимости церкви от государства, логически вытекавшему из тех же идей. Не менее замечательно, что Кальвин связал с основным своим принципом и спорные в то время догматы. Напр., в споре об евхаристии, разделявшем лютеран и цвинглиан на две враждебные стороны, он занял самостоятельное положение, среднее между мистицизмом Лютера и рационализмом Цвингли. объявив, что верующие воспринимают духовно, но действительно тело Христово, получают же при этом благодать лишь в случае своего предызбрания к спасению.

Послав свою книгу французскому королю с посвящением, в котором делались возражения на обвинения католиков, Кальвин прожил некоторое время при герцогском дворе в Ферраре, где ему оказывала расположение склонная к протестантизму герцогиня Рената, родом французская принцесса (дочь Людовика XII). Между тем в самое короткое время книга успела произвести в протестантском мире очень сильное впечатление. Возвращаясь в том же году в Базель, Кальвин по дороге приехал в Женеву, где в то время Фарель никак не мог создать сколько‑нибудь прочный церковный порядок. Будучи уже знаком с сочинением Кальвина, Фарель стал упрашивать его остаться в Женеве. Сначала Кальвин не соглашался, так как предпочитал кабинетную деятельность ученого и литературную пропаганду протестантизма тревогам, соединенным с ролью общественного деятеля и с борьбою на арене политической жизни. Фарель тогда «именем Бога возвестил» ему, что на него «падет проклятие Божие, если он откажется помочь в деле Господа и возлюбит себя больше, нежели Христа». Кальвин наконец согласился и вместе с Фарелем ввел в Женеве новое церковное устройство (articles de 1537) при содействии городского совета, на который он стал оказывать сильное влияние. Дело не обошлось без оппозиции. Два нидерландских анабаптиста вздумали возбудить народное сопротивление, но были изгнаны под страхом смертной казни. С другой стороны, поднялась оппозиция людей, отторгшихся от католицизма во имя стеснявшейся им личной свободы: они с неудовольствием смотрели на установление еще более сурового режима Фарелем, Кальвином и другими чужеземцами. Правительство требовало от граждан присяги новой формуле веры, но многие отказывались присягать, усматривая в этом требовании новое порабощение; им стали грозить изгнанием, но угрозу трудно было привести в исполнение, так как число сопротивлявшихся было слишком велико.