Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

безукоризненно чистым. Делового вида женщина в хирургическом костюме

сказала, что нам не разрешено фотографировать ни при каких обстоятельствах и

что любые наши действия должны соответствовать федеральному

законодательству. Она перечислила несколько законов с длинными

регистрационными номерами, названия которых по очереди появлялись на

экранах. Она добавила также, что нам следует «с уважением отнестись к

субъектам семинара». После этого всем раздали разноцветные шапочки – мне как

члену преподавательского состава досталась голубая. Студенты получили желтые,

а нейрохирурги-практиканты – зеленые. После этого, миновав массивные

двойные двери с дополнительной защитой, мы очутились на территории

исследовательского центра.

Помещение, разделенное на несколько отсеков, представляло собой нечто среднее

между привычной операционной и офисом с открытой планировкой. Окна во всю

стену выходили на многочисленные небоскребы, сверкавшие в лучах солнца: все

вместе они составляли Техасский медицинский центр – крупнейший в мире. В

общей сложности, как мне сказали, в центре насчитывается восемь тысяч коек,

которые распределены между пятьюдесятью одним клиническим учреждением,

где пациенты получают самую современную на планете медицинскую помощь.

На операционных столах лежало полдюжины силуэтов, каждый размером с

десятилетнего ребенка.

Они были накрыты голубыми хирургическими простынями, из-под которых с

одной стороны выходили всевозможные трубки для анестезии и провода,

присоединенные к таким же аппаратам искусственной вентиляции легких и

мониторинговому оборудованию с разноцветными мигающими цифровыми

экранами, которые я ежедневно видел у себя в операционной.

Я подошел к одному из столов и нерешительно протянул руку. Под простынями я

нащупал свиные ноги с копытами – странное ощущение.

– Ну разве не фантастика! – воскликнул один из старших врачей; много лет назад

он стажировался под моим началом, а недавно его назначили заведующим того

самого нейрохирургического отделения, на территории которого проводился

семинар. – Нигде больше не делают ничего подобного! Давайте, ребята, –

обратился он к практикантам в зеленых шапочках, – наслаждайтесь!

Один из инструкторов снял простыню со свиной головы и приступил к операции.

Свинья лежала на спине с вытянутой розовой шеей. Скорее всего ее даже

выбрили. И хотя на вид шея отличалась от человеческой: слишком плоская и

широкая – кожа выглядела во многом как у человека. Орудуя диатермическим

ножом, хирург обнажил сонную артерию – одну из крупнейших артерий, ведущих

к мозгу (у свиней она заметно меньше, чем у людей). Задумка состояла в том,

чтобы вырезать небольшую вену и, пришив ее к артерии, искусственным путем

смоделировать аневризму, которая у людей чревата смертельным

кровоизлиянием. Ну а теперь можно излечить «пациента» с помощью

эндоваскулярной операции: через артерию врач вводит в аневризму

микроскопическую проволоку (для этого кожу в одном месте попросту

протыкают), и таким образом аневризма блокируется изнутри. Альтернативный,

устаревший способ лечения заключается в проведении открытой операции, когда

аневризму клипируют зажимом снаружи. Сегодня при этом заболевании в

подавляющем большинстве случаев используется микроскопическая проволока,

но изредка по-прежнему приходится устанавливать зажим. Задача семинара –

предоставить будущим хирургам возможность отработать эндоваскулярную

методику на практике, не подвергая риску человеческую жизнь. Я всегда

сентиментально относился к животным, и мне было жалко свиней, но я напомнил

себе, что, став наглядным пособием для стажирующихся хирургов, они принесут

человечеству гораздо больше пользы, чем если бы из них сделали бекон; к тому

же их права были надежно защищены множеством федеральных законов.

Инструктор начал пришивать венозный трансплантат к артерии. Дело это долгое,

так что я отошел к группе коллег, собравшихся в углу помещения. Стоявший

среди них врач в голубой шапочке пылал энтузиазмом:

– Это просто потрясающе! Гораздо лучше, чем сохраненные в формальдегиде

образцы!

Я заглянул ему через плечо. Два практиканта оперировали отрубленную

человеческую голову, зафиксированную с помощью стандартного черепного

зажима – такие используют большинство нейрохирургов. Два больших куска

шейной кожи были сшиты вместе, образуя некое подобие культи, а из шва капала

жидкость неизвестного происхождения. Если бы не обширный опыт

препарирования трупов в годы обучения на медицинском факультете, думаю,

после этого зрелища меня еще много ночей мучили бы кошмары. Голова в

стандартном черепном зажиме – а такую картину мне довелось наблюдать тысячи

раз во время операций на живых пациентах – показалась мне на редкость жуткой

и отталкивающей, ведь тела при ней не было.

Итак, я присоединился к группке людей, собравшейся вокруг двух практикантов,

которые под руководством инструктора проводили краниотомию: они вскрывали

черепную коробку отрубленной головы, следя за происходящим через

дорогостоящий операционный микроскоп. Вид оборудования, окружавшего

столы, на шести из которых лежали под наркозом свиньи, а на одном –

отрубленная голова, потряс меня. Всю эту аппаратуру общей стоимостью в сотни

тысяч долларов производители предоставили центру бесплатно, и использовалась

она исключительно для практики. Я смотрел, как практиканты неуверенно

сверлили череп, как вдруг меня со спины окликнул молодой человек, к моему

изумлению одетый почти как ниндзя – в абсолютно черный хирургический

костюм.

– Профессор! – В его голосе звучал ярый энтузиазм, характерный для тех, кто

торгует медицинским оборудованием. – Вы только взгляните на это!

Он указал на красиво разложенные миниатюрные титановые пластины,

крошечные винты и разнообразные инструменты. Все они уместились на черном

пластиковом подносе: каждый предмет лежал в выемке, идеально подходящей по

форме. Кстати, титановые пластины предназначены для закрытия черепа после

операции – в данном случае, конечно, ради практики.

– Вы уже опробовали наши новейшие электрические отвертки?

Он протянул мне изящную миниатюрную отвертку на батарейке. Полагаю, она

сэкономила бы мне пять секунд и потребовала ненамного меньше усилий, чем

обычные отвертки, которые я использую под конец операции, чтобы закрыть

череп пациента титановой пластиной. Я принялся щелкать кнопкой включения,