Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

день за днем работать в одиночку, когда некому тебе помочь, да еще и чуть ли не

каждую ночь выезжать по вызову.

На следующее утро я заглянул в отделение интенсивной терапии: мальчик уже

пришел в сознание. Он плакал, но поначалу мне показалось, что все хорошо.

Однако что-то не давало мне покоя: глаза ребенка были открыты, но взгляд

блуждал, ни на чем не фокусируясь. Сперва я этого не заметил, но затем, осмотрев

другого пациента, вновь вернулся к мальчику и понял, что он ничего не видит.

– Какое у него было зрение до операции? – спросил я Дева.

– Плохое.

– Должно быть, развился сильный отек диска зрительного нерва из-за

гидроцефалии, – предположил я. – Некоторые пациенты в подобных случаях

действительно слепнут после операции.

В тот же день, ближе к вечеру, Дев поговорил с матерью мальчика.

– Она сказала, что со зрением у него все было очень плохо.

– Я сталкивался с таким дважды, – заметил я. – Ничего тут не поделаешь.

Не хотелось думать о том, какое будущее ждет этого ребенка.

* * *

Когда я был младшим ординатором, мне довелось оперировать девятилетнего

мальчика с острой субдуральной гематомой, которая развилась вследствие травмы

после автомобильной аварии. Сосед вез его вместе со своими детьми в зоопарк,

когда в них врезалась другая машина. Водитель умер на месте, равно как и его

пятилетняя дочь. Мозг моего маленького пациента (до этого я практически не

работал с детьми) во время операции так сильно отек, что с трудом удалось

вернуть его в черепную коробку, и зашить кожу головы тоже оказалось непросто.

При острых субдуральных гематомах такое бывает. Мальчик был единственным

ребенком в семье, зачатым после долгих лет борьбы с бесплодием и нескольких

попыток ЭКО. Вряд ли его мать смогла бы родить снова. Мне пришлось сообщить

несчастной женщине, что ее сын умрет. Я наблюдал за ее реакцией и вдруг

осознал, что выношу смертный приговор не только ребенку, но и ей самой. Не

очень-то приятно рушить чужие надежды подобным образом. Больница, в

которой я стажировался, занимала высотное здание на севере Лондона; окна в

отделении интенсивной терапии были широкие, из них открывался чудесный вид

на город, лежащий внизу. Помню, как свет, проникавший в палату через эти

большие окна, отражался от натертого до блеска пола, пока я вел женщину к

кровати, где, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких, лежал

ее ребенок с кривой повязкой, которая скрывала грубые стежки на голове.

Когда становишься свидетелем столь жестоких страданий, очень трудно сохранить

веру во всемогущее божество, управляющее людскими судьбами.

Разве что, как поется в известном церковном гимне Викторианской эпохи, на

небесах действительно есть друг всех детей, который компенсирует им муки

земной жизни.

Но я нейрохирург, и я много раз видел, как из-за физических повреждений

лобных долей головного мозга люди – их моральные устои и социальное

поведение – менялись в худшую сторону, порой кардинально. Да уж, нелегко

верить в бессмертие души и в жизнь после смерти, когда сталкиваешься с

подобными вещами.

* * *

Амбулаторный прием в клинике обычно заканчивается к шести вечера.

Телохранители, словно по волшебству, всегда появляются в нужный момент и

отвозят нас домой к Деву, живущему недалеко от больницы. После этого мы

обычно сидим в саду, пьем пиво и болтаем.

Люди, шесть лет назад похитившие дочь Дева и Мадху, пришли из долины. Они

отравили одну из собак, подбросив ей кусок мяса, после чего перелезли через

забор с острыми зубьями.

– Похищением дочки дело не ограничилось. Были и другие попытки

вымогательства. Раньше я всегда сам носил свой мобильный, пока однажды мне

не позвонили и не сказали: «Вы слышали про группировку Черного Паука?

Помните, как мы убили такого-то и такого-то врача?» Они хотели денег, но я не

пошел у них на поводу, и теперь Рамеш, мой водитель, носит телефон вместо

меня. Во время восстания маоистов ко мне частенько приходили, требуя деньги. Я

всегда отказывал, но обещал с радостью оказать бесплатные медицинские услуги.

– Но разве помощник предводителя восстания не был вашим школьным

приятелем? – спросил я.

– Не то чтобы приятелем. Но мы действительно вместе ходили в школу.

Христианские учителя-миссионеры его очень любили. В отличие от меня.

– Значит, он был, как мы говорим, зубрилкой?

– Что-то вроде того.

Я спросил о судьбе людей, похитивших его дочь.

– Она вела себя так храбро! – сказал Дев чуть ли не со слезами на глазах. – Когда

похитители сказали, что заберут одного из нас, она сразу же вызвалась. Моя

шестнадцатилетняя дочь! Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Почему

она должна страдать из-за моего успеха?

– И чем все закончилось?

– Пришлось заплатить выкуп. Но Медха смогла в общих чертах описать место в

Патане, куда ее отвезли: в какой-то момент с глаз у нее сползла повязка.

Полицейские провели масштабную операцию и поймали всю банду. Только вот за

похищение не было предусмотрено серьезного срока: негодяям грозило не более

года-двух в тюрьме. К счастью, полицейские нашли у них наркотики, и их

оформили по полной программе: упекли за решетку на пятнадцать лет.

* * *

Дев прекрасно знал, что я мечтаю увидеть вершины Гималаев, однако бóльшую

часть времени, что я провел здесь, туман скрывал от взора и предгорье, и горные

пики. В конце концов мне все же удалось увидеть их издалека – я был тогда в

городе Дхуликхеле, что в часе езды от Катманду: они ненадолго показались

ранним утром, но вскоре спрятались за облаками.

Заснеженные горные вершины словно парили в небе над укрытыми туманом

холмами и долинами. Они были великолепны и безмятежны и, казалось, не

имели никакого отношения к миру, лежащему под ними. К тому миру, к которому

я принадлежал. Не нужно было обладать богатым воображением, чтобы

представить, будто там живут боги. Я прослезился от счастья: мне повезло

прожить достаточно долго для того, чтобы это увидеть. Затем на западе поднялись

облака, и в считаные минуты горы исчезли из вида.

Чуть позже, во время второй поездки в Непал, я на несколько дней взял отпуск,

чтобы побродить по горам вместе с сыном Уильямом, приехавшим ко мне в гости

на две недели. Мы шли пять дней, начав восхождение в Наяпуле – типичном

непальском городке, грязном, пыльном и заваленном мусором – и нацелившись

на подножье южной вершины хребта Аннапурна. Пыльная дорога обрывается в

нескольких километрах от Наяпула, и дальше нужно подниматься по тропе из