Наталья Долинина - Предисловие к Достоевскому

Иван Петрович видит, что Нелли «была в чрезвычайном, болезненном волнении», что на него «она как-то избегала смотреть». Но он не останавливает девочку. Рассказ Нелли становится все подробнее и подробнее, мы уже видим перед собой и ее несчастную, умирающую мать, и дедушку с его Азоркой, который «был раньше мамашин», оттого-то дедуш­ка так его и любил. Теперь становится яснее и характер ее матери, которая, зная, что умирает, отвела свою девочку «в большую улицу» и, остановившись перед богатым домом, сказала ей: «Нелли, будь бедная, будь всю жизнь бедная, не ходи к ним, кто бы тебя ни позвал , кто бы ни пришел. И ты бы могла там быть, богатая и в хорошем платье, да я этого не хочу. Они злые и жестокие, и вот тебе мое приказание: оставайся бедная, работай и милостыню проси, а если кто придет за тобой, скажи: не хочу к вам!» Таинственный смысл этих слов станет ясен позднее, но уже теперь, слушая рас­сказ Нелли, мы понимаем: умирая, ее мать надеялась, что кто-то еще придет и позовет девочку, не оставит ее в нищете. Почему же мать решилась приказать Нелли не соглашаться ни на чьи уговоры, оставаться бедной и лучше просить ми­лостыню, чем принять чью бы то ни было помощь?

Нелли крепко запомнила слова матери: мы много раз ви­дели это за те недели, что она жила у Ивана Петровича и все время порывалась отработать тот хлеб, которым он ее кормил от чистого сердца.

В одном смысле Иван Петрович прав: рассказ Нелли — действительно то последнее средство, которым можно обра­зумить обезумевшего от оскорбленной гордости старика Их­менева. Но какой ценой приходится добиваться, чтобы ста­рик пожалел свою дочь!

Последние воспоминания Нелли так страшны, что они пробуждают в памяти «Бедных людей» и описание старика Покровского, бегущего за гробом сына, роняя в грязь его книги. Нелли рассказывает, как она в последний раз при­шла к деду, за несколько дней перед тем прогнавшему ее, хотя она пришла сказать, что мать умирает. И вот, поняв, что мать действительно уже при смерти, девочка сама побе­жала к дедушке: «...всю дорогу бежала бегом и прибежа­ла... Как он увидел меня, то вскочил со стула и смотрит, и так испугался, что совсем стал такой бледный и весь задро­жал. Я схватила его за руку и только одно выговорила: «Сей­час умрет». Тут он вдруг так и заметался: схватил свою пал­ку и побежал за мной; даже и шляпу забыл, а было холодно. Я схватила шляпу и надела ее ему, и мы вместе выбежали. Я торопила его и говорила, чтоб он нанял извозчика, потому что мамаша сейчас умрет; но у дедушки было только семь копеек всех денег. Он останавливал извозчика, торговался, но они только смеялись, и над Азоркой смеялись, а Азорка с нами бежал, и мы все дальше и дальше бежали. Дедушка устал и дышал трудно, но все торопился и бежал. Вдруг он упал, и шляпа с него соскочила. Я подняла его, надела ему опять шляпу и стала его рукой вести, и только перед самой ночью мы пришли домой... Но матушка уже лежала мерт­вая. Как увидел ее дедушка, всплеснул руками, задрожал и стал над ней, а сам ничего не говорит...»

Нелли не пожалела старика, как не умеют жалеть дети, когда они считают себя борцами за справедливость. Она вприсутствии его мертвой дочери назвала деда жестоким и злым человеком. Сейчас, рассказывая об этом, она, конечно, обращает свои слова к старику Ихменеву, не желающему простить Наташу...

Следующая за этим сентиментальная сцена вряд ли бы­ла бы возможна у зрелого Достоевского. Старушка Ихме­нева тащит Нелли за руку, и на вопрос мужа: «Куда ты, Анна Андреевна?» — кричит: «К ней, к дочери, к Наташе!» Но и старик уже хватает свою шляпу, и он кричит: «Наташа, где моя Наташа! Где она! Где дочь моя!» — ив эту минуту, ко­гда он готов бежать к дочери, она сама вбегает в комнату.

Вся следующая глава — короткая последняя глава чет­вертой части романа — полна поцелуев и объятий старика с дочерью. Но есть в ней слова старика Ихменева, очень важ­ные для Достоевского. Вот что говорит старик дочери: «О! пусть мы униженные, пусть мы оскорбленные, но мы опять вместе, и пусть, пусть теперь торжествуют эти гордые и над­менные, унизившие и оскорбившие нас!.. Не бойся, Наташа... Мы пойдем рука в руку, и я скажу им: это моя дорогая, это возлюбленная дочь моя, это безгрешная дочь моя, которую вы оскорбили и унизили, но которую я, я люблю и которую благословляю во веки веков!...»

Это — манифест униженных и оскорбленных, их гром­кий протест против унижающих и оскорбляющих, протест, под которым могли бы подписаться все униженные герои До­стоевского: и Макар Девушкин, и Неточка Незванова, и чи­новник Мармеладов, и дочь его Соня, и не венчанная с от­цом своего ребенка мать из «Подростка», и сестра и мать Рас- кольникова из «Преступления и наказания», и многие другие.

Старик Ихменев поднимается в эту минуту на высочай­шую нравственную высоту: он преодолел весь свой эгоизм, он не думает даже о мщении своим оскорбителям, он полон любви к дочери — и эта любовь заставляет его быть чело­вечным до конца: он первый вспомнил о Нелли и спросил, где она. Ни Наташа, ни ее мать не вспомнили о девочке. Иван Петрович тоже. Слова старика прозвучали упреком — все бросились искать Нелли, которая «незаметно просколь­знула в спальню» и «стояла в углу, за дверью, и пугливо пряталась от нас».

«— Мамаша, где мамаша? — проговорила она как в бес­памятстве, — где, где моя мамаша?» У девочки начался при­ступ эпилепсии. Этого и можно было ждать после того не­выносимо тяжелого испытания, которому подверг ее Иван Петрович из любви к Наташе, из заботы о Наташе. Любви и заботы о Нелли у него не хватило.

Четвертая, последняя часть романа кончается припад­ком Нелли. Но есть еще эпилог, озаглавленный «Последние воспоминания». Достоевский все время напоминает нам о со­стоянии, в каком Иван Петрович пишет свою книгу: он лежит в больнице, больной и обреченный; старики Ихменевы уехалив Пермь и Наташа с ними: Иван Петрович один. И вот в больнице, откуда он не надеется выйти, умирающий писа­тель вспоминает события, происходившие год нааад, когда он был так несчастлив, но все же еще более или менее здо­ров. И тогда Нелли была жива...

3. Дочь

князя Валковского

Из эпилога мы узнаем, что Нелли — законная дочь князя Валковского. По этому делу князь и использовал Масло­боева; вернувшись в Петербург, он по­терял след обманутой им дочери Смита, и это очень испугало князя именно по­тому, что он-то знал: дочь Смита была его законной женой и родившийся ребе­нок был его законным ребенком. Все это рассказывает Ивану Петровичу Маслобоев, и он же объясняет: мать Нелли не простила князю, что он «оплевал и унизил ее». Теперь нам становится понятнее, почему мать, умирая, все еще надея­лась, что князь не бросит свою дочь в нищете, что он позовет Нелли к себе «в богатый дом», и она завещала девочке не ид­ти к тем, кто ее позовет, работать, бедствовать, но не про­стить.