Фрэнсис Веллман - Искусство допроса. Как добиться признания вины?

Хелен Поттс умерла в глубокой коме. Была ли эта кома вызвана морфием или же болезнью почек? Многие из ведущих авторитетов в этом городе высказали свою уверенность в теории морфия. В ответ на это защите удалось вызвать несколько молодых врачей, которые с тех пор стали известными, но которые в то время были почти бесполезными свидетелями для присяжных из-за отсутствия профессионального опыта. Но мистер Джером нашел одного врача, который, единственный во всей стране, был наиболее квалифицированным, что подтверждали и его письменные работы, и тридцать лет опыта работы в больницах, и был готов выступить авторитетом по этой теме.

Его прямые показания сводились к тому (он обосновывал свое мнение частично тем, что много читал на данную тему, частично тем, что казалось ему общепринятым мнением профессионалов на эту тему, и «во многом его личным опытом»), что ни один врач из ныне живущих не сможет отличить кому, вызванную передозировкой морфия, от комы, вызванной болезнью почек, а так как теория криминального права говорит о том, что, если смерть может быть равноправно объяснена как естественными причинами, так и отравлением, присяжные должны, вследствие презумпции невиновности, оправ-дать обвиняемого за недостатком улик.

Это было переломным моментом процесса. Если хоть кто-то из присяжных поверил его показаниям – а свидетель приводил свои доводы очень тихо, добросовестно и выразительно, обвиняемый не будет признан виновным, и ничто этому так не способствует, как разногласия среди присяжных. Было точно известно, что капсулы дал Харрис, но если его жена умерла не от отравления морфием, то он был невиновен.

Ниже приведен сильно сокращенный вариант перекрестного допроса, частично он воссоздан по памяти. Было ясно, что свидетель выдержит любой допрос по научной стороне дела и легко одержит верх над допрашивающим, если развивать эту тему. Он произвел глубокое впечатление. Зал слушал его с интересом, затаив дыхание. С ним нужно было обращаться спокойно и, если возможно, заставить его противоречить самому себе там, где он этого менее всего ожидает.

Перекрестный допрашивающий сделал выпад, полный решимости быстро нанести удар и сесть на место, если удар попадет в цель. Первый попал чуть мимо, но второй вызвал взрыв смеха на скамье присяжных и в зале суда, и свидетель сдался в недоумении. Даже адвокаты защиты впали в уныние, и хотя до закрытия заседания оставалось еще два часа, попросили прерваться до следующего дня.

Адвокат (тихо): Вы хотите, чтобы присяжные поверили, доктор, что мисс Поттс умерла не в результате отравления морфием?

Свидетель: Я этого не говорил. Адвокат: Отчего она умерла?

Свидетель: Я не могу сказать под присягой, отчего она умерла.

Адвокат: Насколько я понял, вы сказали, что симптомы отравления морфия нельзя точно установить. Это так?

Свидетель: Я не думаю, что можно с полной определенностью.

Адвокат: Вы хотите признаться миру, что вы никогда не ставили диагноза отравления морфием, за исключением случаев, когда вы провели вскрытие и исключили болезнь почек?

Свидетель: Нет. Я этого не говорил.

Адвокат: Тогда вы ставили такой диагноз, основываясь только на симптомах, да? или нет? Я хочу однозначного ответа.

Свидетель (препираясь): Я отказываюсь отвечать на этот вопрос однозначно, потому что слово «диагноз» используется в двух различных значениях. Когда вызывают к больному, то необходимо поставить «рабочий диагноз», а не окончательный диагноз.

Адвокат: Когда вы последний раз сталкивались с отравлением опиумом или морфием?

Свидетель: Я точно не помню, какой был последним.

Адвокат (увидев выход): Я не спрашиваю имени пациента. Дайте мне примерную дату, год – но под присягой.

Свидетель: Мне кажется, последний был несколько лет назад.

Адвокат: Сколько лет назад?

Свидетель (неуверенно): Может быть, восемь или десять лет назад.

Адвокат: И это был случай смерти в результате отравления морфием?

Свидетель: Да, сэр.

Адвокат: Было ли сделано вскрытие?

Свидетель: Нет, сэр.

Адвокат: Откуда вы знали, что это смерть в результате отравления морфием, если, по вашим словам, в таких случаях нельзя с точностью определить симптомы?

Свидетель: Я узнал от аптекаря, что та женщина выпила семь гранул морфия.

Адвокат: Вы не ставили диагноза до разговора с аптекарем?

Свидетель: Я начал делать искусственное дыхание.

Адвокат: Но это то, что вы стали бы делать в случае отравления морфием?

Свидетель (сомневаясь): Да, сэр. Я, конечно, поставил рабочий диагноз.

Адвокат: Вы помните другие случаи до этого?

Свидетель: Я помню другой случай.

Адвокат: Сколько лет назад – под присягой?

Свидетель: Пятнадцать, наверное.

Адвокат: А другие? Свидетель: Да, еще один.

Адвокат: Когда?

Свидетель: Двадцать лет назад.

Адвокат: Это те три случая, которые вы помните из всего вашего опыта?

Свидетель: Да, сэр.

Адвокат (рискнув): Были ли они все смертями от морфия?

Свидетель: Нет, сэр, только одна.

Адвокат (смотря на присяжных отчасти победно): Тогда все сводится к этому – у вас был один случай отравления морфием за последние двадцать лет?

Свидетель (тихим голосом): Да, сэр, насколько я помню, один.

Адвокат (в возбуждении): И вы готовы приехать сюда из Филадельфии и заявить, что все нью-йоркские врачи, которые уже дали показания против вас и которые сказали под присягой, что у них было около семидесяти пяти похожих в их практике, ошибаются в своих диагнозах и заключениях?

Свидетель (смутившись и тихо): Да, сэр.

Адвокат: Вы услышали о Хелен Поттс в первый раз через год после ее смерти?

Свидетель: Да, сэр.

Адвокат: Вы слышали, как эти нью-йоркские врачи говорили, что ухаживали за ней и следили за ее симптомами в течение одиннадцати часов до ее смерти?

Свидетель: Да, сэр.

Адвокат: Вы готовы официально заявить, с вашим одним опытом за двадцать лет, что вы пришли сюда и не верите, что наши врачи могут правильно распознать отравление морфием?

Свидетель (робко): Да, сэр.

Адвокат: Вы заявили, не так ли, что симптомы отравления морфием не могут быть точно определены?

Свидетель: Да, сэр.

Адвокат: Вы сказали, что ваше мнение основано на Вашем опыте, а теперь оказалось, что у вас был только один случай за последние двадцать лет.

Свидетель: Я основываю его на том, что прочитал.

Адвокат (почти презрительно): Ваше чтение ограничено вашей же книгой?

Свидетель (взволнованно): Нет, сэр, я говорю, нет.