Фрэнсис Веллман - Искусство допроса. Как добиться признания вины?

Адвокат (спокойно): Но я предполагаю, что вы отразили в своей книге результаты вашего чтения, не так ли?

Свидетель (предчувствуя недоброе): Я постарался, сэр.

Здесь следует объяснить, что лечащие врачи сказали, что зрачки Хелен Поттс были сужены до точек, настолько, что их было почти не видно, и при этом симметрично сужены, и что этот симптом неизменно присутствовал в случаях комы от отравления морфием и этим отличал ее от всех остальных видов смерти, а при коме, вызванной болезнью почек, один зрачок был бы сужен, а другой не был бы, они были бы несимметричны.

Адвокат (продолжая): Разрешите прочитать вам отрывок из вашей собственной книги, страница 166, где вы говорите: «Я думал, что неравенство зрачков», то есть то, что они несимметрично сужены, «доказательство того, что это не является случаем наркотизма» – или отравления морфием – «но профессор Тэйлор описывал один случай отравления морфием, в котором произошло (несимметричное сужение зрачков)». Я правильно прочитал?

Свидетель: Да, сэр.

Адвокат: Так что, пока вы не услышали об этом случае, описанном профессором Тейлором, вы всегда считали, что симметричное сужение зрачков являлось отличительным признаком отравления морфием, и вы на этом основываете свое заявление, что нью-йоркские врачи не могли правильно определить отравление морфием, когда с ним столкнулись?

Свидетель (не понимая смысла): Да, сэр.

Адвокат (очень громко): Ну так, сэр, достаточно ли вы исследовали тот случай, чтобы обнаружить тот факт, что у пациента профессора Тейлора один глаз был стеклянным? 52

Свидетель (в замешательстве): Я не помню.

Адвокат: Это мы здесь и доказали. Вам лучше вернуться в Филадельфию, сэр.

Адвокат вернулся на свое место, а свидетель вышел из зала суда – все под взрывы смеха зрителей. Трудно воспроизвести на бумаге тот эффект, который был произведен этой ситуацией, но уход этого свидетеля нанес делу обвиняемого сильный урон, от которого оно так и не оправилось.

Интересно заметить, что в течение года после признания Харриса виновным, доктора Букэнана арестовали и судили за то же самое – отравление жены морфием.

В доказательствах дела во время суда над доктором Букэнаном было указано, что во время суда над Харрисоном и допроса медицинских свидетелей (предположительно, свидетеля, чей допрос был приведен выше) Букэнан сказал своим товарищам по несчастью: «Харрис был дураком, он не знал, как правильно смешивать лекарства. Если бы он добавил немного атропина в свой морфий, по крайней мере, один из зрачков расширился бы, и никакой доктор не смог бы утверждать, что это смерть от морфия».

Когда дело Букэнана дошло до суда, обнаружилось, что хотя морфий и был найден в желудке, крови и внутренностях тела его жены, зрачки не были симметрично сужены. Лечащие врачи не могли поставить точный диагноз, пока продолжительный химический анализ содержимого ее тела не показал присутствие атропина (белладонны). Букэнан нажился на открытиях в деле Харриса, но сделал смертельную ошибку и рассказал своим друзьям, как можно было бы совершить это убийство и обмануть науку. Именно из-за этого его заявления химики насторожились, и в результате Букэнан был признан виновным и впоследствии казнен.

Карлайл Харрис настаивал на своей невиновности даже после того, как апелляционный суд единогласно утвердил его вину, и даже когда он тихо сел на электрический стул.

Самое известное английское дело, которое можно сравнить с делами Харрисона и Букэнана, было известным делом Вилльяма Пал-мера, тоже врача, который отравил своего компаньона стрихнином для того, чтобы получить его деньги и выигрыши на скачках. Об этом процессе упоминается в деталях в другой главе.

Палмер, как Харрис и Букэнан, вел себя мужественно и во время суда, и в тюрьме, ожидая казни. Утром в день своей казни он съел яйца на завтрак, как будто просто собирался попутешествовать. Когда его вели на виселицу, у него потребовали ответа на вопрос, как тогда было принято в Англии, во имя всего святого признаться, виновен он или невиновен. Он не ответил. Его снова спросили: «Вилльям Палмер, во имя Господа, Вы виновны или не виновны?» И уже когда на него надевали белый колпак, он тихо пробормотал: «Виновен», и засовы со скрежетом задвинулись.

IV. Дело больницы Белльвью

15декабря 1900 года в газете «Нью-Йорк Ворлд» появилась статья, написанная Томасом Д. Минноком, корреспондентом газеты, в которой он утверждал, что стал свидетелем зверского отношения некоторых санитаров, работающих в Павильоне для душевнобольных в больнице Белльвью, которое привело к смерти от удушения одного из ее обитателей, француза по имени Хиллиард. Этот француз поступил в больницу около четырех часов дня во вторник, 11 декабря. У него была белая горячка, но помимо этого он был физически здоров. Двадцать шесть часов спустя, в среду 12 декабря он умер. Было произведено вскрытие, которое показало, что у него было несколько ушибов на лбу, руке, кисти руки и плече, три сломанных ребра и сломанная подъязычная кость, а также кровоподтеки с обеих сторон дыхательного горла. Врач официально определил причину смерти как удушение. Корреспондент газеты Миннок говорил, что в то время находился в Белльвью, симулируя сумасшествие в корреспондентских целях, и по выписке из больницы он заявил, что видел, как француза задушили санитары, ответственные за Павильон, и сделали это скрученной простыней, затянутой вокруг шеи сумасшедшего. Стиль, используемый в газетных статьях, написанных Минноком и описывающих события, предшествующие смерти француза, был таким:

«За ужином в среду вечером, когда француз, мистер Хиллиард, отказался ужинать, санитар Дэйвис накинулся на него. Хиллиард побежал вокруг стола, и два других санитара, Дин и Маршалл, отрезали ему путь к отступлению и поймали его, они заставили его лечь на скамью, Дэйвис потребовал простыню, один из двух других, не помню, который, принес ее, и Дэйвис накинул ее на шею Хиллиарда, как веревку. Дин был сзади скамьи, на которой был растянут Хиллиард, он схватил концы простыни и туго затянул ее вокруг шеи Хиллиарда, потом он начал скручивать складки простыни в руках. Я был в ужасе. Я читал о гарроте, я видел на картинках, как казнили людей в Испании, я понял, что здесь, у меня на глазах, сейчас задушат человека. Дэйвис скрутил концы простыни в руках, кругом, он уперся коленом в спину Хиллиарда и потянул со всей силой. Глаза умирающего начали вылезать из орбит, мне стало плохо, но я продолжал смотреть, как зачарованный. Руки Хиллиарда неистово хватались за веревку на его шее. «Подержи его руки, не можешь, что ли?!» в гневе закричал Дэйвис. Дин и Маршалл схватили руки беспомощного человека, медленно и безжалостно Дейвис продолжал крутить простыню. Лицо Хиллиарда начало чернеть, его язык висел. Маршалл испугался. «Перестань, он чернеет!» – сказал он Дэйвису. Дэйвис немного отпустил простыню, но казалось, что ему это не понравилось. Наконец Хиллиарду удалось немного вздохнуть, совсем немного. Простыня все еще была крепко затянута у него на шее. «Теперь будешь есть?» – закричал Дэйвис. «Нет», – с трудом вздохнул ненормальный. Дэйвис пришел в бешенство. «Ну, я заставлю тебя есть, я буду тебя душить, пока не поешь!» – закричал он, и снова начал вертеть простыню. Голова Хиллиарда упала бы ему на грудь, если бы Дэйвис ее не держал. Лицо его опять начало чернеть. Во второй раз они испугались, и Дэйвис слегка отпустил веревку. Он развернул простыню, но концы не отпускал. Хиллиард некоторое время приходил в себя. Когда он наконец оправился, Дэйвис опять спросил его, будет ли он есть. Хиллиарду едва хватило сил тихо прошептать «Нет». Я думал, что он уже умирает. Дэйвис опять перекрутил простыню и прокричал: «Ну, я заставлю его есть, или я его задушу до смерти!». Он крутил и крутил, я думал, что он сломает ему шею. Наконец Хиллиард потерял сознание. Дэйвис сдернул его на пол и уперся в него коленями, все еще держась за простыню. Он крутил ее, пока не натер себе пальцы, после чего эти три санитара потащили обмякшее тело в туалет, бросили его в ванну, одетого, и включили холодную воду. Мне кажется, что в это время он был уже мертв. Его насмерть задушили, а прикончили, когда он был уже на полу. Даже большой, сильный, здоровый мужчина не мог бы пережить такое жуткое удушение. Хиллиард же был слабым и хилым». 53