Неизвестно - Untitled.FR11

- Ну, это в духе Марчукова! Он подбирает всех обиженных судьбой, помогает им. Потом многие из них делают ему гадости, но его и этим не проймёшь - он такой, и всё тут! Это мой объект, уж я-то за него отвечаю!

- Если отвечаешь, то почему не позаботилась о его здоровье? - съехидничала Амелия. - По-моему, у него никудышные лёгкие.

- Ты что, забыла инструкцию? Старик категорически запретил вмешиваться в жизненные циклы людей. Процессы должны протекать естественным путём, повинуясь её величеству Генетике. Организм должен сам бороться за жизнь или умереть! В какие-то моменты жизни - другое дело. Я сопровождала повоз­ку, когда Иван вёз малыша с Пашей из больницы. Ему из этой пукалки, которую он называет револьвером, было бы ни за что не отбиться от стаи голодных вол­ков. Пришлось вмешаться! Плотный сгусток воздуха влетает волку в пасть, и его переворачивает на спину. Несколько часов он лежит обездвиженный, затем вста­ёт как ни в чём не бывало, забывая о том, что ещё недавно был голодный. Ой, какая мягкая эта портьера, и как здесь тепло! Амелия, не забывай, что главное для нас - вот эти подрастающие два мужичка, которых нам с тобой сопровождать по жизни. Их окружение - фактор вторичный, тот, который не имеет права вредить проекту. Давай взглянем на малыша!

- Я-то не забываю, - обиженно отвечала Амелия - ей пришёлся не по вкусу поучительный тон напарницы, - а вот ты - сначала нагрейся до комнатной темпе­ратуры, а потом и подкатывайся к мальчику. От тебя же, как от Арктики, веет!

Глава 20

НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ

Погожий июньский денёк удался на славу. Иван особенно любил ранние утренние часы, когда прохлада ещё таится меж листьев клёнов, в пышных кустах сирени. Он выходит из дома, вдыхает эту свежесть лета, смотрит, как лучи вос­ходящего солнца ведут перепляс среди веток деревьев, слышит мычание коров, которых собирает пастух.

Всем этим можно насладиться, пока идёшь до конюшни - там его уже ждёт конюх Усков, осёдланные Резеда или Аргентина. Сегодня - Аргентина, более быстрая, но и более норовистая. В этот день он запланировал объехать поля, по­бывать на ферме с Зотовым и разобраться с бухгалтером и его отчётностью по посевной. Слишком много замечаний получили из треста за отчёт!

Покончив с намеченным, Марчуков спрыгнул с разгорячённой кобылы возле правления совхоза, провёл рукой по лбу лошади, на котором светилась белая звёз­дочка, достал из кармана кусок хлеба, поднёс к влажным губам любимицы.

- Иван Петрович! Вас ждут! Корреспондент из областной «Коммуны»! - раз­дался женский голос из окна.

Вот те раз! Этот народ зачастил к нему, все хотят узнать «секреты передового опыта». Но обычно звонят заранее, просят забрать их со станции, а этот - как снег на голову!

Он подошёл к крыльцу и буквально столкнулся с выходившим человеком.

Вот те два! Перед ним стоял Гаврюша Троепольский собственной персоной! Иван, разглядывая его, отступил на шаг: потёртый пиджачишко на любимой ко­соворотке, брюки, заправленные в хромовые сапоги, толстые, желтоватые линзы больших очков на «гаврюшенском», не поддающемся описанию формы, носу и улыбка узких губ за прокуренными зубами.

- Каким ветром, Гаврюша? - воскликнул Иван, заключая его в объятия.

- Тише, леший, задушишь! - отбивался друг. - Я тут проездом из соседнего хозяйства. Дай, думаю, загляну к передовику, больно шуму ты много наделал! Страна должна знать своих героев.

- Мефодиевна! - крикнул Иван женщине в окошке, не пропустившей ни слова из диалога закадычных приятелей. - Вызови Ускова, пусть заберёт Аргентину!

- Ты всё по старинке, на лошадях! А вот сосед твой на «виллисе» по полям разъезжает. В какой-то воинской части обменял на фураж.

- Каждому своё, Гаврюша! Ты знаешь, я люблю лошадей. Не нужен бензин, фураж цел, и скотина довольна! Сколько мы с тобой не виделись? Пожалуй, с со­рокового?

- Да, почитай семь лет. На войну меня не взяли из-за зрения, одно время пора­ботал агрономом, а сейчас вот журналюгой заделался. Книжку издал, «Записки агронома».

- Книга - с тебя! А сейчас идём ко мне. Сначала показываю своё жилище, обе­даем, гуляем по территории, а утром едем смотреть поля!

- Давай, если не возражаешь, погуляем. Есть ещё не хочется, а я засиделся в конторе.

- Принимается! Слушай, как и где погиб Стуков Гаврюша? Из его родных в Алешках никого не осталось.

- Пока не знаю. Сделал запрос через военкомат, ответа пока нет.

- Ты помнишь, как мы клялись на земле?

- Как же забыть! И свадьбу твою с Пашей помню, и как мы свидетелями на ней со Стуковым были. Только вот второго Гаврюши уже нет, а я. пишу о земле. По-настоящему - только ты у дела.

- Как знать, может быть, ты своим словом сделаешь больше !

- Словом - больше? Да я озабочен тем, как бы не сказать лишнее! За нас с тобой всё давно решили!

- Ладно, пойдём! Здесь, под окнами, нам не поговорить. Да и всю свою усадь­бу хочу тебе показать. Мы пройдём её по периметру, потом покажу манеж, лоша­дей. Ты находишься сейчас в бывшей усадьбе графа Орлова, владевшего здесь, в Воронежской губернии, многими землями. Ему и принадлежал конезавод в Хре­новом, с его знаменитыми орловскими рысаками. Там и сейчас разводят лошадей, под опёкой Будённого. Я у них племенных для себя выписываю, да и для выезда подобрал несколько кобыл. В следующем году планирую открыть собственный ипподром.

Друзья не спеша шли от конторы, мимо буйных зарослей сирени, на которой кое-где сохранились цветущие грозди. За сиренью, в тени клёнов и лип, стоял двухэтажный дом. Первый этаж был выложен из камня, второй - деревянная над­стройка, с выступающей открытой террасой под крышей. Часть крыши и террасу держали две кирпичные опоры над входом в дом. Было очевидно, что добротная постройка относится если не к прошлому веку, то к началу нынешнего.

- Это дом управляющего имением. Здесь и живёт твой покорный слуга. Я вы­брал второй этаж. Хотя дома только ночую, но бывают и приятные минуты.

выйдешь на балкон - и ветки деревьев можно потрогать руками. Когда цветёт липа, дивный запах! Тут я поставил кресло-качалку, и Паша с Санькой восседают в нём летом целыми днями. Да вот и она, на балконе! Паш-у-ня! Ни за что не до­гадаешься, кто рядом со мной!

Но Паша, кажется, узнала Троепольского, она всплеснула руками.

- Готовь сразу обед и ужин! Через пару часиков зайдём! - распорядился Иван.

Они шли не спеша по тропинке, вдоль ряда могучих тополей. Солнце в этот день не слишком припекало, ветерок ласкал лица, и Гаврюша то и дело поднимал голову вверх, пытаясь взглядом измерить исполинов. Приходилось переступать через толстые корни, пересекающие дорожку.

- Хорошо, что сюда война не дошла. неизвестно, что стало бы с этими долго­жителями, которые помнят графа Орлова, - раздумчиво сказал Иван, потом стал рассказывать эпопею возвращения сына из эвакуации.