Маргерит Юрсенар - Северные архивы. Роман. С фр.

ущерб естественным наукам, точно так же, как в

наши дни преподаватели часто приносят ботанику

в жертву ядерной физике, а мода на гербарии, как

и на альбомы со стихами и рисунками, прошла. Но

сдается, что Мишель Шарль испытывал к цветам

инстинктивную любовь, подобно тому как кому-то

172

кажется красивым обычный василек в траве. По

его словам, с помощью этих цветочных компози­

ций он хотел сохранить воспоминания о каждом

красивом месте, где ему довелось побывать. Ему

было известно, что переживания и впечатления,

как будто умершие навсегда, продолжают вечно

жить в засушенном листе или цветке. Все то, что

он не мог или не хотел сказать в письмах, воск­

ресло в его гербарии: воздух времени, печаль или

веселье, глубокие размышления, которые, будучи

изречены, оборачиваются штампами, любезности,

которыми он обменивался с прелестными кресть­

янками. Каждый лепесток, тщательно приклеен­

ный, остался на своем месте, маленькое розовое

или голубое пятнышко — призрак хрупкой рас­

тительной формы, принесенной в жертву истории

и литературе. Цветы из сиракузских каменоломен

и с Форума, травы из окрестностей Рима и с Ли-

до («ужасного Лидо» Мюссе, где умирает «блед­

ная Адриатика», в те времена его посещали

только венецианские рыбаки и евреи, хоронив­

шие там своих покойников), веточки самшита или

тосканских кипарисов, листья апеннинских буков,

цветы из Кларана в память о Жюли д'Этанж * и не

только самом прекрасном, но и самом необычном

романе о любви во французской литературе, ко­

торый в наши дни плохо знают даже аспиранты

или не знают вовсе.

Рядом с цветами — стихи, они взяты то из ла­

тинских лириков и элегиков, то из великих поэтов

или второстепенных рифмоплетов романтизма. Го­

раций и Тибул в большой чести в Италии, Шиллер

173

и Клопшток — в Германии, Байрон и Руссо — в

Швейцарии, но Эжезипп Моро * столь же плодо­

вит, как и Ламартин. Каллиграфические строчки

фестонами и розочками обрамляют цветы воспо­

минаний, образуя буквенные венчики вокруг вен­

чиков настоящих, или теснятся волнами вокруг

каждого цветочного островка, напоминая кривые

линии, называемые в ирландских манускриптах

кельтскими, которых Мишель Шарль, разумеется,

никогда не видел. Весь художественный дар мо­

лодого человека выразился здесь.

После цветов — животные. Прибыв во Фло­

ренцию, он получает до востребования письмо от

Габриель, с грустью извещающей его, что Миска,

любимая собака Мишеля Шарля, сраженная непо­

нятным недугом, умерла в мучениях, которые не

удалось облегчить. «Бедняжка, какой грех ты со­

вершила, чтобы так страдать?» — восклицает Ми­

шель Шарль. П о з ж е ему представится случай

повторить тот же оставшийся без ответа вопрос у

изголовья четырнадцатилетней девочки, его стар­

шей дочери. Он вспоминает о скромных радостях,

которые доставляла ему Миска, о ее шелковистой

шерсти, которую так приятно было гладить, о том,

как на больших чистых лапах она прыгала с бу­

лыжника на булыжник, стараясь не попасть в

уличную грязь, о долгих бессонных ночах после

катастрофы в Версале, когда спавшая в ногах со­

бака была для него утешением. Я не строю иллю­

зий: если Мишель Шарль и поддался лирическому

порыву, то потому, что в коллеже читал поэму Ка­

тулла на смерть воробья Лесбии, а также историю

174

собаки Одиссея. Но его искренность не подлежит

сомнению: отсутствие Миски омрачит его возвра­

щение, умершая Миска станет образцом собачье­

го совершенства: он знает, что все собаки,

которые у него потом будут, подвергнутся безжа­

лостному сравнению и, как бы он их ни любил,

прыгающая и повизгивающая Миска навсегда со­

хранит свое превосходство. Решительно, он —

мой дед.

УЛИЦА МАРЕ

Когда Мишель Шарль возвращается во Фран­

цию, государственная колесница, как шутили в то

время, плывет по вулкану *, Луи-Филипп — на из­

лете. По-прежнему скромный, как это свойствен­

но тем, кто уверен в себе, молодой человек

удивлен теплым приемом, оказанным ему властя­

ми предержащими в его родном департаменте

Нор. Он прекрасно понимает, что тонкие полити­

ки не могут рассчитывать ни на его компетенцию,

ибо неизвестно, обладает ли он ею, ни на опыт,

которого у него нет. Дело просто в том, что эти

господа, находясь в крайности, хотят заручиться

содействием молодого человека из хорошей

семьи, богатого, чье имя на Севере кое-что значит.

Мишелю Шарлю предлагают должность советни­

ка префектуры, которую он принимает. Сообще­

ние о его назначении, появившись в «Офисьель» *,

заставляет либералов кричать о фаворитизме. Его

это мало волнует. Лилль, где он поселяется, нра-

175

вится ему, тем более что в свете он встречает мо­

лодую девушку, отвечающую его идеалу. Мы

вскоре увидим, что из этого получилось.

В Байёле легитимисты, проведя час у изголовья

Шарля Огюстена, не упрекают отца (как это слу­

чилось бы раньше) в том, что он позволил Ми­

шелю Шарлю «есть из правительственной

кормушки». Рокот народного недовольства, разра­

стание клубов и тайных обществ, только что ро­

дившееся слово «коммунизм» пугают: все

приходят к согласию, что надо поставить имеющие­

ся в распоряжении таланты на службу порядку. К

тому же (подобные противоречия, как водится,

есть самая суть политики) надеются на то, что вол­

нения зайдут достаточно далеко, чтобы вернуть во

Францию спасителя — Генриха V *. В этом случае

Мишель Шарль, находясь на государственной

службе, будет иметь больше возможностей ока­

зать услуги законному королю. Кажется, для

Шарля Огюстена подобное отступничество, оп­

равдываемое последующим отречением, явилось

горькой пилюлей.

Матримониальные прожекты Рен возмущают

его почти в такой же степени. Задолго до возвра­

щения Мишеля Шарля предусмотрительная Рен

составила список возможных партий, разумея под

партиями женитьбу сына. Вопреки тому, что мож­

но было ожидать, она нисколько не принимает во

внимание престиж и древность фамилий: она до­

статочно высокого мнения о семье Шарля Огю­

стена и своей собственной и полагает, что они не

нуждаются в чужом блеске. Рен, женщина хоро-

176

шего происхождения, родившаяся при старом ре­

жиме и не чуравшаяся крепких словечек, сказала

бы, что не свинье облагораживать хряка. Вместе

с тем нужно, чтобы Мишель Шарль был очень бо­

гат. По правде говоря, он у ж е богат: он получил