Маргерит Юрсенар - Северные архивы. Роман. С фр.

или скоро получит два-три наследства, которые

добавятся к его солидному состоянию. Но Рен,

смотрящая на жизнь практически, знает, какое

расстояние отделяет по нынешним временам при­

личное состояние от крупного. Мадемуазель

Дюфрен, дочь судьи из Лилля, весит на материаль­

ных весах ровно столько, сколько нужно. Эта мо­

лодая особа хорошо одевается, у нее приятная

фигурка. Несмотря на хрупкую внешность, можно

догадаться, что со временем она превратится во

внушительную даму. Густые волосы, руки и округ­

лые плечи свидетельствуют о цветущем здоровье:

момент существенный. Ее отец, магистрат с буду­

щим, сможет помочь Мишелю Шарлю своим вли­

янием. Ему принадлежат два-три самых красивых

дома в Лилле, и он предполагает отдать один из

них в качестве приданого за дочерью. Он купил в

округе многочисленные фермы, и часть его

средств, как говорят, вложена в угольную про­

мышленность.

В этот момент Шарль Огюстен прерывает же­

ну и спрашивает, как она объяснит тот факт, что

простой судья обладает таким капиталом. Как

только Рен поставила в своем списке галочку на­

против имени мадемуазель Ноэми, он проводит

собственное расследование. Покойный Дюфрен и

его супруга Филиппина Буйез — оба дети земле-

177

12-1868

дельцев, уроженцы Шамблен-Шатлена, возле Бе-

тюна. Мать вышеупомянутого Дюфрена звалась

Пуарье или Пенен, точно неизвестно, ибо записи

в приходской книге сделаны неразборчиво и за­

ставляют предположить, что кюре был так же

безграмотен, как и его паства, вместо подписи

ставившая обычно крестик. Продвигаясь с трудом

от крестика к крестику, от Дюфрена к Дюфрену,

мы добираемся до конца XVII века, встречая на

пути Франсуазу Ленуар и Франсуазу Леру — обе

занимались сельским хозяйством — и Урсулу Те-

лю (красивое крестьянское имя, Шарль Огюстен

не знает, что на местном наречии оно означает

«звезда»), мать которой звалась Данвен.

Скажем сразу: если бы это было выгодно,

Шарль Огюстен охотно женил бы сына — по

крайней мере он так думает — на дочери одного

из тех славных фермеров, что вернули земли хо­

зяевам, приехавшим из эмиграции, не ожидая ни­

какого вознаграждения за свой благородный

поступок. Напротив, милейший Дюфрен, мужик,

ставший нотариусом, занимался спекуляцией, и,

будучи изворотлив, чаще всего через подставных

лиц. На этом он и заработал деньги, позволившие

сыну сделать карьеру. Кто знает, не был ли старик

замешан в махинации с военными поставками?

Слухи ходили, и многие в те времена так и посту­

пали. Пока дело будет зависеть от Шарля Огюсте¬

на, наследница Дюфренов не выйдет замуж за его

сына.

Рен воздерживается от ответа. Она переводит

разговор на супругу судьи, Александрину Ж о з е -

178

фину Дюмениль, чьи достойные родители жили и

умерли в Лилле, на улице Марше-о-Вержюс. Рен

показали миниатюру с портретом Франсуа Дюме-

ниля, галантного судьи времен Директории, в пуд­

ре и с косичкой, вид у него благодушный и

довольно фатоватый. У его жены Адриены Пла-

тель, одетой, как полагалось щеголихе той эпохи

(Рен со снисходительной улыбкой вспоминает, как

маленькой девочкой она восхищалась воздушными

туниками и легкомысленными шляпками, которые

ни одна порядочная женщина не осмелилась бы

нынче надеть), — лукавый взгляд и рот лакомки.

Задним числом приходится опасаться за семейное

спокойствие судьи. Но Александрину упрекнуть

не в чем, она хорошо воспитала дочь и в высшей

степени достойно содержит прекрасный особняк,

принадлежащий ее мужу на улице Маре. По прав­

де сказать, принимают там не часто, это объясняет­

ся, без сомнения, тем, что Дюфрены почти никогда

не приглашают гостей. В гостиной висит портрет

двоюродного деда хозяйки, некоего аббата Дюаме­

ля, неприсягнувшего каноника, который, как гово­

рят, зачах и умер в тюрьме во времена Террора.

Ничто не может произвести более выгодное впе­

чатление.

Шарль Огюстен замечает, что папаша Дюфрен

и его жена, конечно ж е , никогда не переступали

порога этого особняка, принадлежавшего до Рево­

люции графу де Рувруа. Не видели их и в Лилле,

и сын, разумеется, не собирается их показывать.

Старик кончил дни в своей нотариальной конторе,

под грохот молотков в мастерской котельника, со-

179

12*

седа справа, и пьяные песни трактирщика, соседа

слева, и его завсегдатаев. Вдова кое-как протяну­

ла еще несколько лет после смерти мужа. Именно

котельник и трактирщик заявили о смерти обоих

стариков. Можно представить себе, как они воз­

вращаются домой в обнимку и, дабы разогнать

черные мысли, пропускают по стаканчику за упо­

кой души старого скряги и его старушки вдовы.

Сомнительно, чтобы портреты покойных украша­

ли гостиную особняка на улице Маре.

Рен спускается, чтобы приготовить больному

его вечернее лекарство. Ничего не решено. Но

политика вскоре отодвинет на второй план список

будущих невест. Ноэми еще не скоро получит сва­

дебные подарки жениха.

* * *

Взглянем из сегодняшнего дня на этот брак, ко­

торый, конечно ж е , будет заключен. Он дал мне

в качестве прадеда Амабля Дюфрена, о котором

мы нелестно отозвались выше, прапрадеда — но­

тариуса из Бетюна, сумевшего поживиться в смут­

ные времена. Неважно, была ли его история,

единственной хранительницей которой я ныне яв­

ляюсь, истинной или нет: для моих отца и деда она

стала своеобразным догматом веры, правда, дед

вспоминал о ней, когда его семейная жизнь не ла­

дилась. Со стороны Александрины Жозефины,

госпожи Дюфрен, видимость почти нулевая: мне

удалось разглядеть только судью прекрасных вре­

мен Директории и каноника с суховатыми чертами

180

лица, сидящего в малиновом кресле, под рукой у

него стопка толстых томов, должно быть писания

отцов церкви *. Кроме означенных особ я могу

предложить вашему вниманию маленький мирок,

принадлежавший к лилльской буржуазии, а если

заглянуть подальше — к торговцам и ремесленни­

кам старого Лилля или к французским крестьянам

Севера, которыми Дюфрены были вплоть до само­

го конца XVIII века.

Со стороны бетюнского нотариуса, как мы ви­

дели, имен сохранилось больше, но они словно со­

ломинки, разбросанные по голой земле. Очень

быстро мы вновь сталкиваемся с анонимной кре­

стьянской массой. Поколения, сменявшие друг

друга в Шамбен-Шатлене с конца античных, а то

и более ранних времен, люди, в течение веков па­