Нелли Шульман - Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая

веком из Акадии в Луизиану переселились. Мы своим корням не изменяем, - Тедди отпил кофе:

«Читай, читай».

Они с матерью поднялись по ступеням к входу в синагогу. Натан, открывая дверь, пропустил Эстер

вперед: «Тедди, конечно, себя обезопасил. Деньги в трастовом фонде. Их получают дети Стефании

по достижении восемнадцати лет, мальчики - всю сумму, а девочки - право пользования

процентами. То есть, они достанутся Джошуа. То есть нам. А тот…, - Натан, на мгновение, раздул

ноздри. «Но кто, же знал, что все так повернется? Разве я предполагал, передавая сыновьям

банковские вклады, что Элияху…Он ведь все отдал этим мормонам - дом, драгоценности

Стефании, все деньги, что мы им выделили...»

Невестка стала говорить о том, что случилось в Цинциннати, - нехотя, запинаясь, - только через год

после того, как она бежала оттуда в одном платье, с Джошуа на руках. В газетах уже печатали

статьи о многоженстве в новой секте. Стефания, опустив голову, тихо сказала: «Это то, что он

хотел…, хотел..., нет, нет, не могу говорить…Он меня бил, каждый день, и при Джошуа тоже. Он

сказал, что Господь явился ему во сне, и передал новые скрижали завета. Те, что получил Моше на

горе Синай, они неверны. Когда я говорила, что это грех - есть не кошерное, грех, то, что он хочет…,

хочет несколько жен, - он меня бил».

Стефания разрыдалась. Эстер мягко коснулась ее руки: «Надо было нам написать, милая. Мы бы

приехали, и образумили бы его. Ничего бы такого не случилось».

Женщина подняла темные, большие глаза. Натан, внезапно, поежился: «Она на Мораг, конечно,

похожа, - подумал он. «Та тоже иногда так смотрела».

-Мама мне говорила, - Стефания поднялась и, шурша черным платьем, прошлась по гостиной. «Ее

бабушка Онатарио ей рассказывала. О вендиго, - она сцепила длинные пальцы и сглотнула.

«Простите, тетя Эстер, я знаю, это язычество, грех…Он был именно такой, - Стефания помолчала, -

вендиго. Его бы никто не образумил, - плечи женщины затряслись. Она, пробормотав что-то,

выбежала из комнаты.

Мать только затянулась сигаркой: «Если бы он женился на хорошей еврейской девушке, ничего бы

этого не было. Что за чушь, какие еще вендиго…, - она поморщилась. Натан, изумленно, сказал:

«Но ведь ты сама хотела, мама…, И они были очень увлечены друг другом, ты помнишь».

Эстер вздохнула: «Даже я делаю ошибки, милый».

Они зашли в прохладный вестибюль синагоги. Натан подумал: «Дэвид, как Стефания ему отказала

- так был расстроен, что обвенчался с первой, кто ему под руку подвернулся. Она потом в Европу

сбежала, оставила ему мальчишек. Он, конечно, развелся, но ведь, сколько лет все это тянулось.

Пять, или даже больше. Может быть, хоть сейчас женится. Ему еще пятидесяти нет».

В кабинете раввина, за большим столом орехового дерева, где уже стоял серебряный сервиз,

разливали чай. Мужчины, завидев их, поднялись. «Она здесь единственная женщина, - понял

Натан, усаживая мать в кресло. «Она привыкла, всегда так».

Эстер оглядела собравшихся - их было семеро.

-Приступим, - улыбнулась она.

Черная, отделанная брюссельским кружевом, шляпа покачнулась, сверкнули бриллианты в ушах,

седой, завитый локон, коснулся морщинистой щеки. Спина у нее до сих пор была прямая и

твердая. Женщина положила перед собой унизанные кольцами руки: «Господа, спасибо за то, что

вы приехали поддержать нас, в нашем горе».

-Самые богатые евреи Америки, - Натан налил себе чаю. «Никто не отказался от встречи. Впрочем,

маме, конечно, не скажешь «нет». Да и похороны, все же это мицва…»

Он подал матери кожаную папку: «Сначала, - Эстер разложила бумаги, - поговорим о нашей

помощи братьям в Святой Земле, а потом перейдем к строительству синагоги в Вашингтоне,

господа. Можете курить, - разрешила она.

В салоне-вагоне было натоплено, проводник прошел по драгоценному персидскому ковру.

Наклонившись к уху Тедди, он прошелестел: «Десять миль до Провиденса, ваша честь. Багаж уже

собран».

Пахло сигарами и кофе. Тедди, вглядевшись в мокрые сумерки за окном, кивнул. Дождавшись,

пока проводник уйдет, он, выпустив клуб дыма, недовольно сказал: «Мой сват мог бы проложить

железную дорогу до самого Ньюпорта. Еще двадцать миль в экипажах тащиться. Впрочем, у

Натана лошади отменные».

-Проложит, дядя Тедди, - Дэвид Вулф убрал папку с документами: «Вандербильты в Ньюпорте

будут строиться. Рельсы туда скоро придут, не сомневайтесь». Тедди посмотрел на свой золотой

хронометр: «Сорок миль в час делаем. Еще бы трансатлантический кабель открыть, и у нас, - он

подмигнул Дэвиду, - трансконтинентальный. Через два года Калифорния будет в составе

Соединенных Штатов. Надо же с ними как-то связываться. Мы до сих пор, как древние греки,

гонцов отправляем».

-А с гонцов наших снимают скальпы, - задумчиво отозвался Дэвид.

-Дядя Тедди, - он нашел на столе серебряную коробочку с фосфорными спичками. Закурив, Дэвид

вытащил из папки карту Северной Америки: «Между Миссури и Калифорнией лежит бесконечное,

мало изведанное пространство прерий и гор. Впрочем, - он усмехнулся, - что я вам это

рассказываю, вы и сами все знаете. И знаете, - Дэвид помрачнел, - что считают там, - он указал

пальцем на крышу вагона. «Запад должен быть колонизирован белыми. Мормоны уже город

начали строить»

-Как по мне, - сочно сказал Тедди, - я бы всех этих мормонов, во главе сам знаешь с кем, в тюрьму

бы отправил, как Джозефа Смита.

Дэвид поднял бровь: «Нельзя не признать, что его очень вовремя убили. Хаим покойный отлично

все провернул, там, в Иллинойсе. Не подкопаешься, линчевание и линчевание, никто и вопросов

задавать не стал. Только мормоны все равно не рассеялись после его смерти, дядя Тедди».

Судья Верховного Суда тяжело молчал, смотря на мотающиеся под ветром, серые деревья, на

залитые дождем поля Род-Айленда. Четыре года назад, он сказал незаметному человечку:

«Майор Горовиц будет действовать по заданию правительства, а вы, - Тедди передал ему саквояж,

- по моему заданию. И смотрите, словом не обмолвьтесь, зачем я вас туда послал».

-Этот мерзавец, все равно сбежал, - думал сейчас Тедди. «Я-то хотел, чтобы Стефании стало легче.

Может быть, если бы она овдовела, она бы оправилась, вышла бы замуж. Ей тогда всего тридцать

было, бедной моей девочке».

Когда Стефания прочла в National Intel igencer о линчевании Джозефа Смита, она отложила газету и

подняла на отца темные глаза: «Сообщают, что другие последователи Смита спаслись. Папа,

может быть..., может быть, он одумается, вернется ко мне..., Я ему писала, папа, туда, в Наву,

говорила о том, что я его люблю, что буду любить всегда, что мальчику нужен отец...»