Сергей Иванов - Исчезнувшие зеркала

Нет, это было хорошее местечко, и Алёшка правильно сделал, что решил пригласить космических странников именно сюда.

Да что за чушь!

И тут он увидел ШП, который махал ему рукой. Опять Алёшка забыл всё на свете и побежал к приятелю. Тот стоял, стараясь ничего не выдать лицом, но в душе его звучали Танины слова, не то инструкция, не то предупреждение: «Имей в виду! От тебя многое зависит!»

Бежать Алёшке было ещё довольно далеко: песчаные карьеры, как известно, огромны; ястребиным своим взором ШП видел, что полноватый Алёшка прилично уже запарился. И тогда он крикнул:

— Не спеши! Их нету.

Алёшка сразу перешёл на шаг, словно в одно мгновенье состарился лет на восемьдесят.

— Как это нету?! — Он понял, что был прав, что всё это чушь. Ну, а ШП, конечно, поплатится сейчас…

— Я тебе позвонил, потом прихожу, а их нету.

— Куда же они девались?

— Исчезли!

— Исчезли? Хм…

— Ну, я их с собой-то взять не мог! — Отчаяние, что Алёшка не поверит сейчас и навсегда поссорится с ним, с подлым ШП, придавало ему сил и коварства прямо-таки девчоночьего.

— И где они были? — спросил Алёшка с подозрением, но уже не с таким огромным.

ШП показал ему два места на песке, абсолютно ничем не отличающиеся от других таких же мест. Хоть бы какой-нибудь фантик от их инопланетянской конфеты… «Абсолютно ничего!» — додумал Алёшка, и это как раз подействовало на него убеждающе.

— А?.. А какие они хоть были-то?

Это был ответственный для ШП момент. И он сказал, вздрогнув своим испуганным голосом, чего никак нельзя было делать. Он сказал:

— Ну… вроде клумбы такие… Круги цветов…

Это придумала сказать Таня, и ШП совершенно не одобрял её придумки. Он даже чуть было не крикнул ей:

«Ну так иди сама и говори ему эту чушь! Что он, не знает, какие у космических тарелок должны быть следы!»

Тут же смех его разобрал: как Алёшка может знать, если никаких тарелок на самом деле не существует. А всё же ШП считал, что космические клумбы — это полная ерунда. Что угодно, понимаете, что угодно, только не эта чушь. Алёшка, кстати, так и крикнул:

— Да что за чушь!

Но крикнул он это как-то задумчиво. ШП даже удивился… просто ушам своим не поверил: неужели Алёшка, такой умный человек, и попадётся на эту, извините за грубое слово, макаронину?!

— Значит, где-где они были-то?

ШП, стараясь ничем не выдать себя, стал опять показывать.

— Ты вроде тот раз не здесь показывал!

И теперь в голосе Алёшки уже не было желания подловить своего помощника, а было только желание истинного учёного: по. возможности, всё знать точно. Потом он склонился к самой земле, чуть ли не минут пять рассматривал её. ШП буквально со стыда сгорал, что заставляет заниматься друга такой ахинеей.

— Да нет, — сказал Алёшка почти с торжеством, — абсолютно никаких следов. Вот техника! А какие цветы были, не заметил?

— К-колокольчики…

Таня предусмотрела запрограммировать его и на этот вопрос.

— Понятно… Значит, синие…

— Ну да, такие… фиолетовые.

— Ты понял, ШП, что мы открытие с тобой сделали! Многие считали: когда тарелки приземляются, они должны обжигать. А они, оказывается, выделяют кислород! — посмотрел на ШП. — Не понятно?.. Ну потому что, если тарелка действительно выделяет очень чистый кислород, то в этом кислороде должно чего-нибудь стремительно вырастать — как по щучьему веленью!

— А почему?

— Ну что ж ты не знаешь? Кислород — без него жизнь невозможна!.. А тарелки потому и называются тарелки, что они круглые. Вот и получается, как ты говоришь, клумба!

Да, Алёшка был такой умный, что ему какую глупость ни скажи, он всё равно объяснит.

— А почему я сказал, что эти колокольчики должны быть очень синие?.. Ну, синей, чем простые. Потому что кислород, по некоторым моим мыслям, должен давать всему синий цвет.

— А ты откуда знаешь? — робко спросил ШП.

— Небо! — ответил Алёшка очень веско. — И потом на баллонах: когда водород, красят в чёрное, а когда кислород — в синее!

Они помолчали немного. Алёшка, можно сказать, давал ШП осознать своё научное величие. А ШП казался себе похожим на того суслика, который пробирается вниз по наклонной узкой пещере: назад не повернёшь, а вперёд — неизвестно куда и, вернее всего, что к смерти!

— А ты как сюда попал? — спросил наконец Алёшка. Практически он уже ни в чём не подозревал ШП, но для полноты научного взгляда ему надо было-выяснить всё. — Ты зачем здесь оказался?

Конечно, они с Таней, что называется, прокручивали и это. Но так ничего путного и не придумали.

«Не помню»; «Ты приказал»; «Приснилось»; «Потянула какая-то неведомая сила»… Все эти ответы казались ШП хилыми. По крайней мере не для такого мудрого человека, как Алёшка Пряников.

Теперь, прижатый к стенке, ШП вдруг выпалил их все четыре… Алёшка буквально рот разинул:

— Че-го?!

— А вот… Как хочешь, так и считай!

— Ну как дело-то было?.. На воздушном шаре? Пешком? По подземному ходу?

ШП молчал пень пнём.

— Значит, так и скажи, — произнёс Алёшка почти с удовлетворением: — «Просто я оказался здесь и увидел следы». Так?

ШП кивнул.

— И не расстраивайся. Не ты первый, не ты последний жил под их гипнозом!

ШП на этот раз не посмел и кивнуть. Он продолжал слушать разные Алёшкины великие мысли и действительно помаленьку попадал под гипноз, но только не придуманных тарелочников, а под гипноз учёного Алексея Пряникова. Во как бывает, видали! У Алёшки было так много умных мыслей, что только невежда мог ему не поверить. А ШП себя таким вовсе не считал!

В то же время он точно знал: это выдумка, это всё подстроено. Да не кем-нибудь, а в том числе и им самим! Но продолжал верить! Так бывает во сне иной раз: спишь, и причём вроде бы знаешь, что спишь, а всё-таки продолжаешь там жить, среди своего сна, — стараешься изо всех сил какой-нибудь девчонке несуществующей приглянуться или спастись от свирепого колдуна…

Они стали проводить время в весёлых и таинственных разговорах.

А разве так бывает, чтобы сразу и весёлые и таинственные? Оказывается, бывает, когда волнение бьётся в каждом твоём слове, будто сердце в пойманной птичке… Они ждали вечера. А вернее будет сказать, они ждали того момента, когда стемнеет и настанет пора зажигать сигнальные костры.

— Вот смотри, — объяснял Алёшка, — в Ленинграде считается сезон белых ночей до тех пор, пока ночью можно читать. А как нельзя читать, значит, уже темнота, понял? И давай мы тоже так сделаем: как читать нельзя, так — темнота, мы зажигаем.

Но быстро они сообразили, что у них абсолютно с собой нечего почитать.

— Ладно, давай что-нибудь напишем, — предложил ШП.

Алёшка в ответ лишь покачал головой: конечно, это было бы совсем не то.

Они заволновались: как же им быть? А потом смешно стало: ну, правда, чего психовать-то? Неужели не увидим? Темнота она и есть темнота.