Энн Файн - Дневник кота-убийцы. Все истории

Снежинка надулась.

— Таффи! Джаспер великолепен!

— Отнюдь, — не согласился я. — Великолепен тот, чей облик являет собой зрелище необычное и вместе с тем величественное. Как мой. — Я грациозно поднял голову и распушил манишку. — Великолепен тот, у кого мех шелковистый и густой, без проплешин. Как у меня. — Я повернулся к ней боком — так я смотрюсь эффектнее. — Великолепен тот, у кого милые полоски и очаровательный персиковый окрас, а не медный, вульгарно броский.

После чего добавил с горечью:

— Великолепен тот, кто воспитан и не плюётся в первого встречного.

Снежинка, прикрыв ротик лапой, издала смешной, котеночий мяф.

— Что за девичьи хиханьки? — строго спросил я.

— Таффи, скажи, а может, ты просто капельку, самую малость, ревнуешь, а?

Я оскорбился.

— Я? Чтоб ревновал к этому уродскому лысяку? Я вас умоля-я-яю!

— Странно, потому что очень на то похоже. — Тут Снежинка узрела Тигра, который как раз показался над стеной. — Привет, Тигр. Наш Таффи, кажись, меня к Джасперу приревновал.

— Ничего не приревновал, — рассердился я. — Просто пытаюсь вразумить Снежинку. Зачем влюбляться в такого неотёсанного грубияна, когда вокруг полно всевозможных роскошных красавцев, прекрасно воспитанных?

— Потому, — со знанием дела пояснил Тигр, — что любовь не слушает голоса рассудка. Настоящая любовь слепа.

— Как и Снежинка, вероятно, — фыркнул я, — коли она такого милашку Джаспера себе облюбовала.

Ну, ладно, ладно. Покусайте меня. Да, это было грубовато. Снежинка наверняка обиделась, потому что, когда мы снова встретились в тот день, она прошла мимо, задрав голову.

— Видишь, что делает эта ваша любовь? — обернулся я к Тигру. — Раз — и превращает одного из твоих лучших друзей в мисс Надменность.

Тигр потряс ушами.

— Эх, Таффи, ни капли в тебе романтизма. Что ты можешь знать о любви?

Что я могу знать о любви? Я вам скажу. Кучу всего! Не думайте, что Таффи никогда не окунал свои пушистые лапки если не в бурные волны страсти, то хотя бы в лёгкую рябь.

Я барахтался в любви четыре раза.

Моей первой великой любовью была Коко. Чудесная, несравненная Коко! Чёрная! Блестящая! С золотыми глазами! Плыла, как пава! Я боготворил Коко издалека — из нашего сада, а жила она в нескольких домах от меня. Я был тогда юнцом, слишком незрелым, чтобы овладеть мастерством ухаживания за дамой. Всякий раз, когда Коко шла мимо, я отворачивался и «не замечал её», делая вид, что слишком занят игрой «Закинь жука в ворота», где воротами служила решётка для стока воды под тротуаром.

Так и не осмелился заговорить.

Но в один скучный донельзя день я сидел и смотрел с Элли старый фильм по телику. Там приятная золотоволосая девушка танцевала с мерзотным богатеньким гадом, который поспорил со своими дружками, что женится на ней. Со сцены за ними печально наблюдал симпатичный розовощёкий парень с лютней. Он был настолько беден, что до замка добирался на попутной повозке с сеном. Один из музыкантов услышал вздохи паренька и спросил, в чём дело. Наш герой указал на золотоволосую.

— Я влюбился, — чуть не зарыдал он. — Но увы мне! Этот человек богат, а я беден. Она никогда не станет моей.

— Да брось! — сказал приятель. — Трус красотку не завоюет!

И вот, когда музыка закончилась, бедный парень поймал красивую девушку за руку и увлёк за колонну. До чего ж здорово у него был подвешен язык! Он повёл речь о звёздах, и луне, и своём переполненном любовью сердце. Умру, мол, от горя, если вы меня отвергнете.

— Выходите за меня! — взмолился он. — Убежим нынче ночью! Станем мужем и женой.

Разумеется, Элли к концу фильма рыдала в три ручья. Мне и самому пришлось украдкой стянуть её скомканную салфетку, чтобы промокнуть подступившую слезу. «Трус красотку не завоюет, — сказал я себе. — Буду храбрым!»

Но судьба жестока. Когда я на следующее утро поспешил в сад Коко, её уже не было. Вся семья как испарилась. Остался пустой дом, пара вывесок «Сдаётся внаём», три переполненных контейнера с мусором и куча старого хлама.

Я посмотрел в конец улицы и увидел медленно удаляющийся фургон для перевозки грузов.

— Они переезжают в Хаддерфилдс, — объяснил Тигр, заметив, как я горестно машу лапой вслед фургону. — Ты не знал?

Нет, я не знал. И даже по прошествии стольких лет у меня ноет сердце, когда я вспоминаю о Коко.

Следующей была Тамара. Персидская кошка с серыми полосками и жестокими глазами. Я увидел её в ветеринарной клинике, и моё сердце дрогнуло. Семь недель я выслеживал её, пока не отыскал в элитной части города.

Она возглавляла местное Общество Борьбы за Права Котов. Похоже, они встречались каждый вечер. Добиться личного свидания не представлялось возможным, и мне пришлось вступить в общество, чтобы сидеть, любуясь крайне недовольной мордой Тамары, и слушать, как она скрипучим голосом выкликает требования общества.

— Мы, коты, требуем права гулять до утра!

Это было официальное собрание, и я поднял лапу.

— Зачем, у нас и так есть право гулять всю ночь. Даже те хозяева, у кого нет откидной дверцы для котов, обычно оставляют открытой форточку.

— Ну и что! — прервала меня Тамара. — Это просто везение. А нам нужно настоящее право.

Она перешла к следующему пункту в списке.

— Мы требуем права охотиться, чтобы нас потом за это не ругали.

Я вежливо покашливал в лапу, пока на меня не стали оборачиваться. Тогда я сказал:

— Оно у нас тоже есть. Никто не вынуждает нас приносить трупы домой и предъявлять хозяевам.

Тамара, как я заметил, решила меня игнорировать и перешла к следующему пункту.

— Мы требуем права залезать на кормушки для птиц.

Тут я начал терять терпение.

— Да кто вам мешает-то? — говорю. (В смысле, совсем, что ли, малахольные? Им в самом деле нужно разрешение?)

И снова ощущение, что меня не услышали. Словно мои слова были лёгким сквознячком, что пробежал над головами присутствующих.

Тамара сказала:

— Мы требуем права находиться на дереве столько, сколько захотим, чтобы нас не понуждали слезть и не бежали за лестницей.

— Люди просто пытаются помочь, — объяснил я. — Они думают, что вы застряли.

— Застряли? — Если бы взгляды могли обжигать, от меня бы уже шёл дым. Вот теперь Тамара рассердилась по-настоящему. — В каком смысле — застряли? Как до такого можно додуматься?

— Среди двуногих ходит слух, что нам гораздо проще лезть вверх по стволу, чем вниз, у нас, мол, когти так устроены.