Аня Амасова - Пираты Кошачьего моря. Капитан Джен

Пираты остолбенели.

– Но, капитан, – возразил Весельчак, – если мы не утопим корабль, гиены нападут на нас снова… И снова, и снова, и снова. А потом сунут нас в кошкодавку и – ррраз!

Он выразительно провел лапой вокруг своей шеи, закатил глаза и высунул набок язык.

– Я понимаю. Но мы не можем утопить корабль.

– Мозем! – сверкнул белоснежной улыбкой Снежок. – Сяс как пальнем – утопнут как миленькие!

– Отставить! – рявкнула Джен. – Повторяю для всех, у кого кровь прилила к ушам после битвы: топить никого не будем. Работа у них такая – гоняться за нами. Сломаем им мачту – на время отстанут.

– А что потом?

– Потом… потом… потом я что-нибудь придумаю…

Собственные слова отозвались в Дженифыр воспоминаниями… «Работа у них такая» – что-то похожее говорил и ее отец, капитан Корноухий, оправдывая собственную жалость к проигравшим. И поплатился… Капитан обязан быть жестоким и злым! Иначе его свергают, высаживая на необитаемый остров.

Собственная участь казалась Джен предрешенной. Никаких сомнений: она унаследовала от отца его самый большой недостаток. Рано или поздно ее обвинят в доброте…

– Мисс Джен совершенно права, – услышала она голос Железного Когтя. – Никогда не ешь мышонка сразу: слопаешь – с кем будешь играть?.. Чего ждешь, Весельчак? Ну же, укороти им мачту! Пли!..

Снаряд был выпущен канониром с такой точностью, что, описав в небе небольшую дугу, пробил мачту гавгадосского корабля ровно посередине. Скрипнув, она сложилась пополам, накрывая судно и гиен полотнищами парусов.

Дженифыр благодарно смотрела на своего помощника. Надо бы сказать ему «спасибо»… Но вместо этого скомандовала:

– Скелет, к штурвалу! Сменить паруса! Матросы вы или кто? Уходим быстро! На юго-восток.

– Полный бейдевинд. Спустить стаксель! Трави гик-шкот! – переводил Железный Коготь.

– Та-а-ак… А откуда в фальшборте дыра? – уточнила Джен, раздав все команды и немного отдышавшись. – И кстати, где якорь?.. Второй якорь за неделю! Как швартоваться будем?..

– Злые гиены, – раздался из груды снастей задорный детский голосок. – У Ути есть маталок. Есть отдать якорь! Гиены, сайонара! Утя всех спасла!

– Вот это ребенок! – восторженно воскликнул Железный Коготь, сразу разобравшись, что к чему. – Да она нам всем скоро фору даст! Даже у меня на счету и то меньше гиен. Сколько их было, крошка?

– Один, два, восемь – сто! – Утя-Путя гордо показала все пальчики на своих крошечных лапках. – Я посчитала!

Весельчак разглядывал за бортом уцелевшие весла и щепки – все, что осталось от лодки, в которую на полной скорости влетел сорокапудовый якорь, – и шевелил губами, прикидывая, сколько гиен могло бы в нее поместиться. Наконец прикинул.

– Кто учит тебя математике? Я?!. Нам надо больше заниматься…

Кроха сосредоточенно разглядывала водную гладь: нет ли еще одной вражеской шлюпки на подходе. Ух, как она задаст всем гиенам, посмей они снова сунуться на корабль!

– У-тян! Цветок моей жизни, ты же должна была спрятаться! – вздохнул Кис-Ки-Сэй.

Ой, а она совсем позабыла!

– Утя проиграла? – робко спросила крошка.

– Нет, дорогая, ты безусловно выиграла.

Джен почесала девчушку за ухом:

– Ты самый бесстрашный пират в команде, знаешь ли ты об этом?

«Как странно все повторяется в жизни, – размышляла она. – Я была ненамного старше Ути, когда Корноухий так же хвалил и меня. Вот слово в слово. И как я тогда собой гордилась! Мне хотелось совершить сто тысяч подвигов, чтобы он почесал меня за ухом еще разочек…

А значит, ничегошеньки Одноглазый не прав: капитан – вовсе не тот, кто самый злой или сильный. Капитан – это тот, кто умеет вовремя похвалить матроса. И не кричит на него…

А-а-а! Я же утром кричала на Утю!»

И Джен быстро, как бы между прочим, добавила:

– Кстати, я давно не сержусь на тебя за тапки. Можешь хоть каждую ночь их приколачивать…

Путешествие к Концу Света продолжалось. Ночи спускались неожиданно, Джен падала на жесткую кровать и мгновенно засыпала. Дни набрасывались новыми задачами. И так – много раз подряд.

Подробности этих недель описаны Архивариусом в судовом журнале: разнообразие городов и народов, взятые на абордаж торговые суденышки, жадность менял и портовых чиновников, ливни и скучные штили.

Иногда на горизонте появлялся один и тот же таинственный корабль. Он шел, не приближаясь, упорно держась курса «Кошмара».

– Может, это снова гиены? – задумчиво предположил Весельчак, делясь наблюдением с капитаном.

– А чего не нападают? Боятся, что ли? – удивилась Джен. – Дай мне подзорную трубу.

Но даже через нее можно было разглядеть лишь черные, как смола для пеньковых веревок, паруса. Что-то очень знакомое было в этом корабле. Джен могла бы поклясться, что видела его раньше [4]. Но не помнила где, наяву или в одном из своих тяжелых снов. Ведь во снах было все то же самое: вода и корабли, абордажи и ливни, разнообразие портов и незнакомые города.

Конечно, когда в какой-нибудь таверне пираты рассказывали о своих путешествиях и подвигах, казалось, вся пиратская жизнь – сплошной фейерверк из ярких событий. И наверное, никто бы не поверил Джен, скажи она вдруг, что этот «фейерверк» бывает тяжелым и утомительным. Ну так она никому об этом и не рассказывала.

В тихие вечера она привыкла беседовать в своей каюте с Вегетарианцем. Так, обо всем на свете. Пожалуй, этот старый пират стал ее лучшим другом. Странно, а она-то думала, дружить можно только с ровесником!

– Что ты думаешь об этом корабле? – допытывалась Джен, неопределенно кивая. – Там, на горизонте. Он что, следит за нами?

– Я вообще о нем не думаю, – признался пират. – Зачем заранее беспокоиться? Вот когда нападет – тогда и посмотрим, что это за экземпляр.

– А вот Архивариус говорит, что это «Летучий голландец».

– Лоханка со скелетами?

– Между прочим, эта, как ты выражаешься, «лоханка» к несчастью… Примета такая.

– Ах примета! – ухмыльнулся Вегетарианец. – Приметы – это очень удобно, шанс свалить свою неудачу на каких-нибудь безобидных скелетов… Ну-ну, не злись! Ты удивишься, но, чтобы почуять опасность, не нужно никаких знамений. Мы все ее чуем. Кто усами, кто сердцем, а кто-то – кончиком хвоста. Поэтому просто спроси свое сердце: опасен ли этот корабль? А если оно будет молчать, спроси свой хвост.