Жан-Клод Мурлева - Джефферсон [litres]

– Кароль, – выпалил поспешно Джефферсон, словно участник телевикторины. – Ее зовут Кароль.

Он еще сохранил способность рассуждать и отметил, что собеседница употребила применительно к господину Эдгару прошедшее время: «любил». Это позволяло предположить, что про смерть барсука она знает.

– Хорошо, – сказала она, смягчившись, – вижу, вы действительно знакомы с господином Эдгаром. Можно поговорить. Вы вообще кто?

«А вы?» – чуть не ляпнул Джефферсон, но побоялся нарушить только что наметившееся взаимопонимание. Вот только как сказать в двух словах, кто ты есть?

– Ну… я…

Жильбер рядом с ним весь извертелся. Он гримасничал, жестикулировал, то тыкал пальцем в свой пятачок, то указывал на мордочку и заостренные ушки Джефферсона.

– Ах да, ну конечно, – спохватился тот. – Я еж. Приехал из страны животных. А мой друг – свин, и мы, ну, мы оба приехали потому…

– То есть вы хотите сказать – вы здесь, в городе?

– Да, в отеле «Мажестик». Мы бы очень хотели с вами поговорить.

После недолгой паузы голос задал новый вопрос:

– Вы здесь с экскурсионной группой?

– Да.

Она еще помолчала.

– А в вашей группе, случайно, нет ли такого господина… кабана, немного… э-э…

– …бесцеремонного? – подсказал Джефферсон, видя, что она затрудняется подобрать слово. – Да, есть такой. Так вы нас знаете?

– Возможно. А о чем вы хотите поговорить?

– О господине Эдгаре, о том, что с ним случилось.

Последовала еще одна пауза.

– Ну хорошо. Знаете «Блю Ноут»?

– Это?..

– Это джаз-бар в старом городе. Любого спросите, вам покажут. Через полчаса вам удобно?

Жильбер отчаянно закивал и уже схватился за куртку.

– Очень хорошо, договорились. А… а как мы вас узнаем?

– Не беспокойтесь, я сама вас узнаю. А кстати, откуда у вас мой телефон?

Джефферсон решил играть в открытую.

– Мы нашли его в комнате господина Эдгара, которую он снимал у госпожи Ролле… Сложно так сразу объяснить…

– Ладно, объясните в баре. До скорой встречи.

Шагая к бару «Блю Ноут» скудно освещенными улочками старого города, Джефферсон снова ощущал себя персонажем детектива, но уже не романа, а фильма. Однако, глянув на отражение своей хилой ежиной фигурки в витрине какого-то магазина, он подумал, что продюсер, пожалуй, серьезно прокололся в подборе актеров.

– Думаешь, нас пустят? – забеспокоился он.

– Без проблем. Вторник, народу мало. Вот в субботу – да, нечего было бы и соваться.

Жильбер оказался прав: они вошли беспрепятственно и по расшатанной лестнице поднялись на второй этаж. Ничего такого уж джазового в «Блю Ноут» не было, разве что пианино, за которым скучал какой-то дылда в шляпе, да несколько старых афиш негритянских музыкантов. По правде говоря, обстановка была довольно унылая. С десяток посетителей сидели там и сям, кто развалясь на стульях, кто на высоких табуретах у стойки.

Друзья не без робости переступили порог. Им редко доводилось бывать в подобных заведениях, а главное, здесь были одни только люди. Бармен приветливо пожелал им доброго вечера и жестом пригласил за свободный столик. Они уже собирались сесть, когда девичий голос откуда-то сзади окликнул:

– Господа, вы не меня ли ищете?

Они развернулись на сто восемьдесят градусов – и оба разинули рты.

Девушка сидела в довольно темном углу, но ее грива полыхнула огнем – и тут уж не могло быть сомнений: Роксана! Она рассмеялась, глядя на их ошарашенные физиономии.

– Сюрприз! Я же говорила, я вас узнаю. Видите, как просто.

Едва они уселись, подошел официант. Протер низкий столик и зажег на нем свечу.

– Что угодно, дамы-господа?

– Мне виски, пожалуйста, – сказала Роксана.

– Мне тоже, – заявил Жильбер.

– Какао, если можно, – попросил Джефферсон.

Они хранили молчание, пока официант не отошел. Все это было, мягко говоря, неожиданно.

– Вот ведь совпадение! – заговорила наконец Роксана. – Мне ужасно любопытно: что вас связывает с господином Эдгаром? Вы с ним дружили?

– Не то чтобы… – пустился в объяснения Джефферсон, – не то чтобы дружили в полном смысле слова. Я вообще-то был его постоянным клиентом. Много лет ходил к нему стричься… Ну и Жильбер несколько раз ходил, скажи, Жильбер?

Жильбер подтвердил.

– Вы знаете, что с ним случилось? – спросила Роксана.

Оба печально кивнули.

– А почему, знаете?

Оба помотали головами. Странный это был разговор: собеседники ничего друг о друге не знали и осторожничали – каждый боялся начать первым. Что-то вроде игры в прятки.

– А вы… – отважился спросить Жильбер, – вас что связывало с господином Эдгаром? Вы… вы тоже парикмахер, что ли?

– А что, похоже? – рассмеялась Роксана, демонстративно взлохматив свою и без того мятежную шевелюру. – Скажем так: нас связывали общие взгляды.

Они ждали, но девушка, видимо, решила, что на данный момент сказала достаточно. Подошел официант с напитками. Когда он удалился, Роксана снова заговорила:

– Мне нравится ваша группа. В ней теплая атмосфера. Так ведь не всегда бывает.

– Нам тоже, нам тоже вы нравитесь! – от всего сердца воскликнул Жильбер. – Всем нам, всем до единого!

Подняли стаканы, чокнулись. Джефферсон чокался чашкой с какао. Потом он предложил вернуться все-таки к тому, что по-настоящему их интересовало, и вызвался первым рассказать все с самого начала, понимая, что иначе они так и будут топтаться на месте.

– Так вот, на прошлой неделе я решил пойти постричься…

– Ты решил подровнять хохолок, – с ухмылкой поправил Жильбер.

– Ладно, неважно; в общем, пошел, а на шоссе меня чуть не задавили…

Он рассказал про машину с двумя людьми, про ножницы, вонзенные в грудь господина Эдгара, про свое бегство, про разговор с Кароль, про открытку, про автобусный тур, про старенькую госпожу Ролле, про телефонный номер…

Роксана внимательно слушала, а когда он окончил свой рассказ, полезла в сумочку, вынула фотографию и положила на столик. Им не пришлось напрягать зрение – с первого взгляда стало ясно: на фотографии – мертвый господин Эдгар, распростертый на полу салона. Джефферсон подскочил:

– Кто это снимал? Ножницы – вон они, в груди, а ведь я их выдернул!

– Те, что его убили, – они и снимали, – сказала Роксана. – И те же двое, без сомнения, наделали копий и подложили всем нам в почтовые ящики. Чтобы напугать. Вернее, запугать. И, что хуже всего, действительно запугали – или почти.

– Вам подложили… кому это – вам? – напрямик спросил Жильбер.

Вот оно наконец. Теперь все выяснится.

– Так вы ничего не знаете о деятельности господина Эдгара в стране людей? Совсем ничего?