Робин Стивенс - Мышьяк к чаю [litres]

Даже если мы сбежим, то нас мигом вернут – прямиком в руки преступника.

Я вообразила, как инспектор Пристли шагает к нам через отступающую воду, плащ вьется за его спиной, и изо всех сил пожелала, чтобы он поторопился. Как бы сильно Дейзи ни сомневалась в полиции, однажды он нас спас, и сейчас наступило – я это чувствовала – время сделать то же самое заново.

Я хотела убраться из Фаллингфорда поскорее и никогда сюда не возвращаться. Скучала по нашему дому в Гонконге, где все такое жаркое, светлое и безопасное, и несмотря на случившееся в Дипдине в прошлом году, я тосковала еще и по нашей школе.

До такой степени, что меня накрыло потоком воспоминаний, и на несколько мгновений я почти ощущала запахи – мел, грязные носки и холодная вода. Этот поток смыл память о доме, которая была столь же слабой, как аромат духов матери на моей одежде.

И я не была уверена, куда именно я хочу попасть сильнее.

Дейзи снова заговорила, быстрее и быстрее, настоящий поток слов, и мне пришлось напрячься, чтобы извлечь из него смысл:

– …но мы должны быть бдительными. Как только мы выберемся из этой дурацкой комнаты, мы должны немедленно проверить алиби наших подозреваемых на момент, когда упала мамочка. Обращайте внимание на все, не только на то, что они говорят, но и как говорят. Современный детектив должен быть психологом, поскольку вы видите, что преступники сейчас умнее, чем когда бы то ни было, – так пишут в моих книгах – и…

Но тут ее речь прервал самый что ни на есть ужасающий звук: стон, дикое завывание, начавшееся с низких нот и поднявшееся едва не до визга, так что мне показалось – эта штука обвивается кольцами вокруг позвоночника.

– Ай! – завопила Китти. – Что это?

– Ой! – взвизгнула Бини. – Она умерла? Что не так? О господи!

Дейзи вскинула голову, глаза ее расширились.

– Что это было? – спросила я, понимая, что очень боюсь услышать ответ.

Дейзи глубоко вздохнула.

– Это, – ответила она, – мамочка. Этот звук она издает, когда думает, что ужасно пострадала, чаще всего после того, как ушибет локоток. И если она производит его сейчас, это означает, что с ней в конечном итоге все будет в порядке. Она не собирается умирать. И не то чтобы я когда-то думала, что она собирается… И если вы извините меня на… Один момент…

Отойдя от двери, она выверенными шагами отправилась туда, где на полке серванта стоял красивый цветок, и там, очень аккуратно и опрятно, ее вырвало в горшок.

– О, это было ужасно, – сказала леди Гастингс.

Она лежала на софе в библиотеке, голова в мягком, как подушка, бандаже белого цвета, а одна из рук примотана к груди. Мы все собрались вокруг нее, словно на приеме.

Еще до того, как нас выпустили из гостиной, мы ухитрились подслушать состоявшийся в холле разговор доктора Купера с дядей Феликсом. По всей вероятности, они размышляли, почему леди Гастингс не пострадала так уж серьезно.

– Она, должно быть, ударилась головой о перила, когда падала, – сказал доктор так раздраженно, словно она не имела права на подобную удачу. – Оказалась оглушена, после чего мышцы ее расслабились и она просто скатилась по ступенькам. Большинство людей при падении пытаются остановиться, и именно эти попытки приносят наибольший вред. Все, что я смог обнаружить, – трещина в большой берцовой кости и обширные синяки. Плюс сотрясение, само собой. Ей нужен внимательный уход. Но как все произошло?

– Неосторожность, – торопливо ответил дядя Феликс.

«И снова солгал!» – подумала я, ведь он наверняка знал, что в падении леди Гастингс не больше случайности, чем в смерти мистера Кёртиса.

– Моя сестра склонна к подобным вещам, – продолжил дядя Феликс небрежно. – Теперь, доктор, не беспокойтесь, мы за ней присмотрим.

– О нет, – заявил доктор Купер. – Ей нужен профессиональный уход, по крайней мере сегодня ночью. Я останусь здесь, в Фоллингфорде, и сам с ней посижу. Никто из нас не простит себе, если вдруг что-то случится с дорогой леди Гастингс, не так ли?

– Несомненно, – сказал дядя Феликс любезно. – Благодарю вас, доктор. И кстати, не было ли у вас возможности отослать те образцы?

– Пока нет, – ответил Купер. – Как только наводнение закончится, я все сделаю, не сомневайтесь. Вы ведь уже позвонили в полицию… по поводу тела?

– Они в пути, – и вновь голос дяди Феликса не отразил никаких чувств.

Наконец нас выпустили и отвели прямиком в библиотеку, где выздоравливала леди Гастингс. Как сказала Дейзи, мы должны были собрать алиби как можно быстрее, но поначалу мы не узнали совершенно ничего интересного, и это оказалось очень неприятно.

Первое время леди Гастингс только и делала, что очень громко жаловалась, как у нее болит голова.

– Есть ли рассечение у меня на лбу? – спрашивала она обеспокоенно. – Представьте только, если у меня будет шрам! О, и моя рука! Что, если я не смогу играть на пианино?

– Не говорите, леди Гастингс, – вмешалась мисс Алстон. – Просто отдыхайте.

Меня передернуло: с учетом того, что мы о ней знали, все, что говорила мисс Алстон, выглядело угрожающим. При взгляде на нее у меня начала потеть спина, будто гувернантка таращилась на меня сзади пылающим взором.

Знает ли она, что мы ее подозреваем?

Дейзи пялилась на сумочку мисс Алстон, словно мангуст на вкусную змею. Несколько раз мне приходилось пихать ее локтем, чтобы она не вела себя так вызывающе.

– Она должна когда-то выпускать ее из рук! – горячо прошептала Дейзи мне на ухо. – Она должна!

Но мисс Алстон ничего подобного не делала.

– Как я могу отдыхать? – воскликнула леди Гастингс. – Ведь со мной случилось нечто воистину ужасное! Едва я закрываю глаза, как я переживаю все снова и снова. Погруженные в тень ступени… темнота… и эти жуткие руки, толкающие меня сзади. Какая жестокость! Я помню, как решила: «Это конец», а потом что-то ударило меня по голове, и все исчезло. Я подумала, что умерла!

– Невероятно, – пробормотал Берти. – Думать, будучи без сознания.

– Тихо ты, неблагодарный ребенок! – огрызнулась леди Гастингс. – Но сейчас я хочу знать, кто несет ответственность за то, что приключилось со мной?

– Что ты имеешь в виду? – чирикнула тетушка Саскья.

– В точности то, что сказала. Меня ведь атаковал не призрак? Кто-то толкнул меня. Кто-то, находящийся в этом доме! Только вообразите… такая жестокость, такая низость… что я сделала такого, чтобы заслужить это?

– Это не тот вопрос, – сказал Берти, – на который ты хочешь получить от нас честный ответ.

Леди Гастингс проигнорировала его.

– Я уверяю тебя, Маргарет, я не имею к этому никакого отношения, – принялась оправдываться тетушка Саскья.

Дейзи выпрямилась и ткнула меня пальцем в бок: неужели мы хоть что-то узнаем?