Джеймс Паттерсон - Охотники за сокровищами

– Мама погибла! – кричала Бек.

– А вот и нет! – кричал я в ответ.

– Это пустые мечты, Бикфорд!

– Ну и что? Что у нас еще осталось?

– Записка от папы! В ней ясно сказано: идти в Нью-Йорк, идиот!

Мы ругались всю дорогу от Саут-Бич до марины.

Ругались, когда Шторм платила водителю, а Томми качал головой и закатывал глаза.

Честно говоря, мы ругались и на пристани, и у причальной тумбы, к которой была пришвартована «Потеряшка».

Умолкли мы, только когда на палубу нашего корабля вышел какой-то мужчина в зеркальных солнечных очках. Мужчина прикрикнул:

– Ребекка! Бикфорд! А ну, прекратите! У меня от вас голова болит!

Человек в зеркальных очках – он как раз начал бормотать что-то в беспроводной наушник и потому здорово смахивал на какого-то героя «Стар Трека» – был наш дядя Тимоти.

То есть на самом деле он нам не дядя, а папин лучший друг (или был папиным лучшим другом?).

– Ускорьте процесс получения груза, – сказал он куда-то в пространство, то есть невидимому собеседнику у себя в ухе.

Между прочим, я ни разу не видел дядю Тимоти без солнечных очков или без пришлепнутого к голове наушника от телефона. Подозреваю, что и очки, и наушник просто вживлены ему в череп.

– Груз доставлен, – говорил он. – Получение в двадцать три ноль-ноль. Всем приготовиться.

Дядя Тимоти вечно твердил всякую ерунду в таком же духе. Я долго думал, что он работает в почтовой службе UPS или в FedEx.

– Как, держитесь? – спросил он.

Мы не ответили – решили, что он опять обращается к своему невидимому собеседнику.

– Томас!

– А?

– Как у вас дела?

Томми похлопал себя по животу:

– Да вот, слегка переели, дядя Тим, но вообще справляемся.

– Ну ладно, не беспокойтесь. Я слышал, что стало с вашим отцом. Буду на «Потеряшке» вместо него.

– Э-э, дядя Тимоти… – начал я.

– Что, Бик?

– А откуда вы «слышали «про папу?

– Погоди. – Он прижал наушник двумя пальцами. – Ну так перепроверьте прогноз погоды. В двадцать два тридцать появятся облака. Низкая облачность, луну затянет, в районе выброски будет темно. Соблюдайте протокол. Оформите получение груза. Не помню, где слышал, Бик. Просто слышал, и все.

Кажется, он опять обращался ко мне. Может, получение тоже я должен оформить?

– Понимаете, – сказал я, – мне просто интересно: мы же никому не говорили, что папы нет. Откуда вы тогда узнали?

– И вообще, – с подозрением в голосе сказала Бек, – об этом, кажется, все знают. Вы, Луи Луи…

– Был у него амулет? – спросил дядя Тимоти.

– У кого, у папы? – переспросил я.

– Нет, у Луи Луи.

– Был, – сказал Томми. – У Луи и был. Но мы выменяли его за маску.

– Отлично. Маска – ерунда. Пчела – ключ.

– Ага, – сказал Томми. – Я так и понял. Только неясно, что это значит и почему все вокруг это твердят…

– Что в портфеле? – спросил дядя Тимоти, молниеносно меняя тему и указывая на алюминиевый дипломат, который Шторм обеими руками прижимала к груди.

– А, это… – начал Томми.

Я перебил его:

– Мы купили новые инструменты. Такой набор, все на своем месте – молоток, отвертки, плоскогубцы, куча этих штук с такими, знаете, углами, они всем всегда нужны. Ладно, дядя Тим, приятно было с вами повидаться.

– Если нам будет нужна помощь, – сказала Бек, – мы обязательно вам сообщим.

– О, – сообразил я, – может, дадите нам свой номер сотового?

– Незачем, Бикфорд. Я остаюсь на «Потеряшке».

– С какой стати? – бесцеремонно поинтересовалась Шторм. – У нас все в порядке. И нам ваша помощь не нужна.

– Нужна, Стефани, нужна. Ваш отец назначил меня вашим официальным опекуном на случай, если с ним произойдет беда. Полагаю, что падение за борт во время тропического шторма и последующее утопление вполне подходит под определение. Вы согласны?

Я хотел сказать, что папа жив, но тут дядя Тимоти извлек откуда-то четыре листа бумаги очень официального вида. Сверху большими буквами на каждом листе было написано «Постановление об опекунстве» и стояла большая официальная печать штата Флорида.

В документах были перечислены наши имена, даты рождения и номера социального страхования. Бумаги были подписаны, подтверждены под присягой и заверены нотариусом. Может, они, конечно, были поддельные, но подделка получилась прекрасная.

– Ну, чего хотите на ужин? Может, поедем на Саут-Бич и съедим по чизбургеру?

О нет. Ужинать с дядей Тимоти мне хотелось меньше всего на свете – то есть нет, меньше всего на свете мне хотелось, чтобы он брал под командование «Потеряшку».

Но выбора у нас не было.

Дядя Тимоти останется с нами.

На следующее утро мы с Томми стали готовить судно к выходу в море – отсоединили идущий с берега электрический кабель, убрали кливер-шкоты, пропустили грота-фал в скобу и сделали еще сорок разных вещей, которые всегда делаем перед отплытием.

Накануне поздно вечером мы устроили семейный совет. Дядя Тимоти в это время вышагивал по юту и долдонил по телефону что-то про «зачистку», «обратку» и «обезьянник» (я так понял, что он говорил с зоопарком, где случилась какая-то неприятность и теперь надо было вычистить клетки). Мы решили – деньги у нас есть, значит, последуем папиным загадочным указаниям, поплывем в Нью-Йорк, найдем профессора Льюиса и попросим его провести экспертизу амулета с минойской пчелой. На Кипр, спасать маму, мы пока не пойдем.

Мы сказали дяде Тимоти, что планируем плыть на север.

О содержимом нашего чемоданчика с наличностью мы умолчали.

А часов в десять утра мы узнали, почему не стоит направо и налево угощать всех желающих молочными коктейлями с шоколадом.

Мы с Томми готовили «Потеряшку» к выходу, как вдруг на пристани возникли двое полицейских, оба – с усами, похожими на руль мотоцикла. Ну да – те самые усачи, которых мы видели вчера в «Чизбургер Беби».

– Отложи-ка трос, сынок, – сказал один из них, поднимаясь на «Потеряшку».

– Есть разговор, – сказал второй и полез на палубу вслед за напарником.

– А, здрасте, – сказал я. – Что случилось?

– А это ты нам объясни, – сказал первый.

– Все равно мы все узнаем, – сказал второй.

– Вы вчера сорили деньгами направо и налево.

– Для детей вашего возраста это очень большие деньги.

– Откуда у вас такие деньги?

– Вы что, перевозите наркотики?

И они принялись трясти нас с Томми, забрасывали вопросами, но времени ответить не давали.