Роберт Стайн - Пять масок доктора Крикка

И вот, наконец, мы на месте. Наконец-то мы увидели…

— О НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ! — запричитала я.

У меня за спиной Питер тоже выкрикнул:

— Не-е-е-е-ет!

Все то же голое поле. Я смотрела на развороченную лужайку. Ничего, кроме высокой травы да сорняков.

Ни дома. Ни родных.

Все мое тело обмякло. Колени подогнулись. Я повалилась на сырую землю.

Ничего не было. По-прежнему ничего не было.

— Что же нам делать? Что же нам делать?

Питер повторял эти слова снова и снова. С каждым разом голос его становился все пронзительнее. Он стоял, прижав ладони к щекам, и глядел на то место, где должен был находиться наш дом.

— Хэллоуин закончился, — проговорил он. — Всё должно было стать как прежде. Всё… — Его голос сорвался.

Мои мысли путались. Так не могло быть.

Белла и Крикк исчезли. Мир должен был стать прежним.

Думай, Моника…. Думай!

Я потянула Питера за руку.

— За мной, — скомандовала я. — Кажется, я придумала, как вернуть маму и папу.

Он поплелся следом.

— Куда мы идем? — спросил он.

— Обратно в дом Беллы, — сказала я.

— Есть кто дома? — крикнула я. Мы с Питером нервно жались друг к другу в прихожей.

Ответа не было.

Я заглянула в гостиную. Ни души. Ничего не изменилось. Лишь золотистый солнечный свет лился в окно.

— Белла и Крикк сгинули с концами, — промолвил Питер. — А дом и без них все такой же жуткий. Как будто атмосфера нечиста.

Я кивнула.

— Не думай об этом, — шепотом проговорила я. — Следуй за мной. Нужно найти Книгу Святынь.

Мы поспешили через гостиную к библиотеке в дальнем ее конце. Стеллажи были по-прежнему опрокинуты. Мы перешагивали через рассыпанные по полу книги.

— На что тебе сдалась эта старая книга? — спросил Питер.

— У меня есть идея, — ответила я.

Книгу долго искать не пришлось. Она была засунута на узенькую нижнюю полку, но не помещалась на ней, так что корешок торчал наружу.

Старинная книга весила чуть ли не тонну. Питер помог мне дотащить ее до длинного стола посреди комнаты. Когда мы свалили ее на стол, поднялось облако пыли.

— Помоги перевернуть, — попросила я. — Хочу начать с конца.

Тяжелая бугристая обложка была покрыта пятнами. Один уголок был оторван.

Далеко не сразу смогли мы хорошенько за нее ухватиться. Затем мы перевернули книгу.

Я склонилась над столом и открыла ее. От книги все так же тянуло плесенью, словно из глубины старой кладовки. Я зажала нос, чтобы не чихнуть.

Затем я пролистала страницы, пока не нашла последние строки.

— Питер, послушай это, — сказала я. И прочла их вслух:

— Белла и Крикк сгинули на солнце. Питер и Моника побежали домой. Однако дом их не возвратился. Они спасли мир от зла Белладонны. Но родители их исчезли. Отныне двум детям предстояло влачить сиротское существование.

Питер горестно покачал головой.

— Это все здесь, — проговорил он. Его голос срывался. — Так в книге. Мама и папа исчезли навеки.

— А может быть и нет, — возразила я. — Может, я смогу все изменить.

Я отыскала на полу карандаш. Взяла его и склонилась над Книгой Святынь. Рука моя задрожала. Но я собралась с силами и поднесла ее к странице.

Я зачеркнула последние строки истории, те самые, что читала Питеру. А потом, царапая карандашом шершавую бумагу, написала новое окончание…

«Дом возвратился. Родители были живы-здоровы. Снова был вечер Хэллоуина. И Моника с Питером вернулись домой с полными мешками сладостей.

Они позабыли обо всем, что с ними происходило. Ужасные воспоминания стерлись из их памяти. И они благополучно вернулись к нормальной жизни».

Я тяжело вздохнула. Затем я прочла свою новую концовку Питеру.

— Ну как? — спросила я.

Он долго смотрел на меня.

— Ну не знаю, — сказал он наконец. — Ты правда думаешь, что это сработает?

Я моргнула. И тут же вскрикнула.

Комнату неожиданно окутала тьма.

Лишь через несколько секунд я сообразила, куда подевался солнечный свет. Я бросилась к окну и выглянула наружу. Высоко в черном небе стоял месяц. Снова наступила ночь.

— Пойдем, Питер, — сказала я.

Мы побежали прочь из темного дома. Я охнула, когда Питер выбежал на свет. Он снова был одет в свою белую каратистскую форму. А в руке он крепко держал разбухший от угощений мешок.

Я взглянула на месяц.

— Поздно уже, наверное, — сказала я.

Питер повернулся к огромному дому у нас за спиной.

— Чей это дом? — спросил он. — Что мы вообще здесь делаем?

Я тоже повернулась и проследила за его взглядом.

— Я… я не помню, — сказала я.

Мы побежали домой. Пробежали мимо нескольких охотников за сластями. Большинство из них были ребята постарше, которым разрешалось гулять допоздна. Огромный желто-оранжевый светильник Джека ухмылялся нам с одного из крылечек, когда мы бежали по тротуару к нашему кварталу.

В нашем доме горели все окна. Как только мы с Питером добежали до середины лужайки, отворилась парадная дверь. А за нею нас ждали мама и папа.

— Мы уж забеспокоились, — сообщила мама. — Обычно вы так поздно не задерживаетесь.

— Мы обошли несколько лишних домов, — ответила я. И закатила глаза: — Это не я, это Питер придумал.

Он поднял свой туго набитый мешок.

— Зацените!

Папа потянулся за мешком:

— В этом году ты с нами поделишься, верно?

— Ага. Верно, — буркнул Питер, отдернул руку, чтобы папа, не дай Бог, не дотянулся, и взлетел вверх по лестнице.

Я последовала за ним в его комнату. Мы всегда вываливаем собранные конфеты на пол, сгребаем в кучи и меняемся.

Питер вышел на середину комнаты. Он занес свой здоровенный мешок над головой и опрокинул его.

Оттуда посыпались конфеты. Но потом… потом…

…Пять безобразных резиновых масок вывалились из мешка. Они ударились об пол и остались лежать лицом вверх.

Я попятилась. Я не могла отвести от них глаз. Как же они ужасны!

— Питер… что это? Г-где ты их взял? — пролепетала я.

Он пожал плечами.

— Я… не знаю.

Все пять масок, казалось, взирали на меня снизу вверх. И в тот же миг я вспомнила все.

— Не-е-е-е-ет! — завопила я, а маски разинули одновременно зияющие рты — и разразились глумливым хохотом.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НАЗАД ВО ДВОРЕЦ КОШМАРОВ

Что ж, Моника, твой хэллоуиновский рассказ действительно хорош, иного может довести и до крика, неважно, с двумя «К», или с тремя…

Ты уверена, что эта история повторяется раз за разом на протяжении вот уже ста лет? Тебе не дашь больше девяноста восьми!

Ха-ха. Знаю. Знаю. Тебе всего двенадцать. Люблю немножко пошутить. Знаешь, как говорится в старой пословице: хорошо смеется тот, кто удрал от вампиров.

Так что попробуй посмеяться, когда будешь выходить. Может, тебе повезет больше, чем предыдущему моему посетителю.