Лариса Исарова - Война с аксиомой 

— Ты, должно быть, меня тогда крепко ненавидел? — сказала я.

Он хмыкнул. Голос его был теперь более низок.

— Было такое дело, Марина Владимировна. Вы мне много крови попортили, да и я вам. Так что — в расчете.

Он снова щелкнул зажигалкой.

— И знаете, что я вам скажу? Очень мне хотелось тогда подбить кое-кого вас отлупить, только струсил.

Мимо беззвучной молнией проносились машины, и глаза слепило от вспышек фар.

— А знаете, чего я вам больше всего простить не могу? — Он понизил голос.

— Да?!

— Что вы потом от меня отступились.

Я удивленно подняла брови.

— Да-да, что дали мне перейти, плюнули, лишь бы от хлопот подальше. А зря… Я тогда крепко переживал, и собрание меня встряхнуло, и по Сашке скучал…

Он вздохнул.

— Ты же доволен жизнью, — сказала я.

Он ухарски тряхнул головой, точно у него вился еще чуб.

— Да, на все сто! Правда, пени-пенсов маловато, так машина выручает.

— Машина?

— Отец подарил, как школу кончил. Ничего особенного, всего лишь «Москвичок», но и на нем работать можно.

— Так ты шофер?

— При случае.

Тон его был хвастлив, но я не могла забыть прозвучавшей в нем горечи.

— И ты ничего не знаешь о Сапогове? — повторила я.

— Он тогда пошел в вечернюю школу, начал работать…

Политыко говорил беззаботно, но с какой-то чуть уловимой нервностью.

— Что же ты не учишься?

— Я учился в механическом, да надоело. Тут и отец умер, то, се… В общем, начались дела семейные, мамаша выскочила замуж… Ну и бросил!

— И не жалеешь?

— А, не знаю… — Он поиграл горящей зажигалкой и снова хмыкнул: — Чудной был парень Сашка, такой чудной! Не соври я ему тогда, может, и сейчас бы дружили. Да отец выдал, что вместе заявление писали…

— И он не простил лжи?

— Не простил. Разом все оборвал. А чего писать было?! Только себе навредил…

Начинало сереть, и лицо его вырисовалось более отчетливо, постаревшее, усталое.

Потом он весело рассказывал о своей работе, «не пыльной и не кусачей», расспрашивал о наших ребятах, предложил проводить в гостиницу. Мы вышли вместе из автобуса.

Странные, непривычные контуры этого остроконечного города поразили меня. И я немного постояла, оглядываясь.

Он взялся за мой чемоданчик.

— Не надо, — сказала я. — Попрощаемся здесь, Гена!

— Как хотите, Марина Владимировна!

Он непринужденно протянул мне руку.

Рука была большая, крепкая, с длинными гибкими пальцами.

Я пожала ее.

— Знаешь, Гена, — сказала я, — не думала, что наша встреча будет такой, что мне станет стыдно и тяжело…

Он засмеялся.

— Лучше поздно, чем никогда! — Он тряхнул мою руку. — Я смеюсь, смеюсь! Бросьте, Марина Владимировна, все равно я бы тогда уже не изменился. От судьбы не уйдешь…

Но я знала, что он лгал, и он знал это.

Потом я пошла к гостинице по кривой улочке и через несколько шагов оглянулась. Он все еще стоял у автобуса, большой, сильный, и курил. Заметив, что я смотрю на него, он затоптал сигарету и пошел в другую сторону.

Само название «Война с аксиомой» заставляет ожидать чего-то необычного от этих «Историй» из школьной жизни. Они действительно необычны, но в том лишь смысле, что не совсем принято так рассказывать школьникам, даже и старших классов, об их школьном существовании, а главное, о работе педагогов.

Ведь принято мнение о безошибочности, непогрешимости, положительности учителей. Как будто дети не разбираются сами: тот плохой, а тот хороший; того любим, этого — нет.

Лариса Исарова пишет о школе, где тесно переплетаются интересы учеников и учителей, учителей и родителей, родителей и детей. Уверена, что ребята-читатели узнают знакомых им педагогов в образах и Марины Владимировны и Марии Семеновны, решительно встанут на сторону Марины, а встав на ее сторону, прибавят себе понимания добра, правды, благородства и смелости. Разве это не полезно, не важно? Зачем же мы и пишем книги, как не для этого? Для того написана и «Война с аксиомой». Лариса Исарова своими художественными средствами, своим приемом добивается воздействия на читателей; ее книга индивидуальна и будет понята и принята читателем, тем более что читается с неослабевающим и живым интересом, что весьма немаловажно.

Почему же «Истории» спорные? Что в них спорно? Разве все школьные случаи из практики Марины Владимировны не действительны, не жизненны? Разве поведение учительницы вызывает сомнения? Очень редко.

Иногда видишь неопытность, что естественно, но всегда человечность, подсказанные сердцем поступки. И никогда сухость и холодность. Разве ребятам не полезно узнать о том, как сложна и тонка работа учителя, как много требует ума, культуры, находчивости, такта и смелости? Мне кажется, такое узнавание только прибавит уважения к профессии учителя.

Так почему же «Истории» названы спорными? Мне думается, автором вложен в название иронический подтекст. Да, спорные, но… с точки зрения Марии Семеновны. Мария Семеновна отнюдь не однолинейный характер; в ней есть и добрые черты, однако преобладает служение раз принятой догме, что выпячивает на первый план безапелляционность, жестковатую решимость, желание и требование порядка, порядка, порядка! Так рассказывать о педагогической деятельности молоденькой учительницы, как это делает Лариса Исарова, Марии Семеновне может, пожалуй, показаться непорядком. К счастью, не ее мнение решает.

Книга Ларисы Исаровой будет прочитана, понята современным читателем, и, наверное, вызовет мысли, и, наверное, прибавит опыта и знания жизни.

Мария Прилежаева

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.