Светлана Полякова - Княжна

Виктор…

Жрец поднял руки и уже собрался кинуть малыша в огонь.

— Нет!!!

Анна выбежала из своего укрытия, бросилась на Жреца, забыв об опасности.

— Нет, я запрещаю тебе, Жрец! — закричала она, взмахнув своим мечом.

Жрец остановился, глядя, как зачарованный, на ее меч.

Язычники отпрянули назад.

— Отдай мне то, что принадлежит мне по праву, — властно сказала Анна. — Зачем кидать в огонь то, что я и так передам богам?

— Но… — начал было Жрец, но Анна прервала его.

— Ты только что сам назвал меня посланницей богов… Я пришла за этим волчонком, разве ты смеешь сомневаться в моих словах?

Она властно протянула руки.

Жрецу ничего не оставалось, как предать ей живой, теплый комочек.

Анна прижала волчонка к груди и повернулась, чтобы идти дальше.

Обернувшись, она сказала:

— Боги не хотят больше жертвоприношений… Вы поняли меня?

Они молчали, но она знала: они поняли. Меч сверкнул снова в ее руке, как доказательство правоты, и они смотрели на меч молча, не смея возразить маленькой девочке, потому что в ее руках было свидетельство того, что она и в самом деле посланница.

Анна сделала только несколько шагов, как почувствовала, что ее догоняют.

Обернувшись, она увидела Жреца.

— Откуда у тебя этот меч? — спросил он, запыхавшись от быстрой ходьбы.

— Достаточно тебе знать, что он мой…

— На нем руна власти…

— Поэтому он у меня, — усмехнулась Анна.

— Значит, ты там была.

— Если ты говоришь о Князе, то я там была, — кивнула Анна.

— А Хелин? Где он?

— Он… остался там, — грустно сказала Анна, и ей показалось, что Жрец этому рад. Нет, не ее грусти, а тому, что Хелин остался у Князя.

— Что ж, все к лучшему, — сказал Жрец. — Вместе вы представляли слишком большую опасность…

— А мы будем вместе, Жрец, — пообещала Анна. — Можешь не надеяться, настанет миг, когда мы с Хелином снова будем вместе…

И, не дожидаясь ответа, она шагнула прочь, туда, где ветви деревьев сплетались, образовывая чащу, и только там она присела на корточки и прижалась щекой к пушистому волчонку.

— Малыш, останешься со мной? — спросила она.

О, ей очень хотелось, чтобы он остался, ей казалось, что это вернулся Виктор, и теперь она уже не одна…

Но она увидела глаза, смотрящие на нее. Эти глаза были такими печальными и настороженными, что Анна шагнула туда, в сторону темных, сплетенных ветвей.

— Кто ты? — спросила она.

Раздался тихий шорох. Потом заскулил волчонок, и Анна все поняла.

Она вздохнула, положила волчонка на землю и прошептала:

— Это твоя мама, малыш… Сейчас я уйду, и она выйдет к тебе…

Она отошла на несколько шагов и затаилась.

На всякий случай, если малышу снова угрожает опасность…

Так она говорила себе, хотя на самом-то деле ей очень хотелось, чтобы она ошиблась, это не волчица, и сейчас она все-таки заберет малыша, найдет, чем покормить его, и к ней вернется ее Виктор…

Ведь не зря же он такой белый.

Но — на зов волчонка явилась прекрасная белая волчица с умными глазами, она облизывала малыша и только один раз посмотрела в сторону, где пряталась Анна, и первый раз за долгое время, с тех пор, как она простилась с Кикой, Анна увидела в глазах любовь и благодарность.

Она проводила их взглядом — прекрасную волчицу и малыша, которого мать несла в зубах, и пожелала им больше никогда не попадаться на глаза Жрецу.

А потом пошла обратно. И почему-то ей вспомнилась пророческая песенка, слышанная ей на острове:

Верхушки деревьев слегка трепетали от легкого ветерка, и солнце, освещая их, делало лес веселым.

Анна даже не сразу узнала то место, до которого дошла.

Сначала-то она просто решила, что это еще одна поляна. Снег почернел, собираясь сойти, и на некоторых деревьях набухли почки, готовые вот-вот выпустить на волю первые зеленые листья.

Вот только холм в глубине поляны заставил Анну остановиться: боль ударила в сердце, и воспоминания нахлынули потоком.

— Здравствуй, Виктор, — прошептала Анна, дотрагиваясь до холмика почерневшей, теплой земли. — Я возвращаюсь. Хелин, правда, остался там. И Марго… Впрочем, вы наверняка все втроем плывете по небу и все знаете лучше меня.

Она присела рядом с холмом и немного помолчала, пытаясь угадать, слышит ли ее сейчас белый волк, и ей показалось, что слышит, и даже в ветре почудился ответ, а еще она вспомнила, как он бежал ей навстречу по родному лесу, и это было так явственно, что Анна улыбнулась.

— Я люблю вас всех, Виктор. Я буду любить вас всю жизнь…

Она собрала немного земли и положила в ту ладанку, где уже лежали горстки земли с могил Каната и Марго.

И отчего-то стало теплее, будто и в самом деле согревала ее сердце земля с родных могил…

Солнце уже клонилось к закату, но еще не сгустились сумерки, пока еще воздух был голубым, нежным, но уже темнели деревья, и поэтому Анна обрадовалась, когда увидела вдали огоньки.

Не хотелось ей ночевать в лесу совсем одной…

А вскоре огоньки стали ближе, и Анна еще больше обрадовалась — уж здесь-то у нее есть самые настоящие друзья!

Она зашагала по большой дороге, и очень скоро показались первые дома поселка.

Где-то вдали залаяла собака, и еще Анна услышала детский смех.

Они вернулись, — подумала Анна и засмеялась в ответ, — ведь дети вернулись!

Вот и река, на которой теперь нет застывшего льда из слез, а вот обрыв…

Анна заметила фигуру высокого паренька с флейтой в руках и махнула ему рукой.

Он не сразу заметил ее, сначала вглядывался в темноту.

— Эй, это же я! — крикнула Анна.

На этот раз он узнал ее голос и спустился.

— Ты уже не кролик?

— Нет, — покачал он головой.

Он был чем-то похож на Хелина. Наверное, они были просто одного возраста и одного роста…

— Ты же сама разрушила заклятье Черного Истукана, — сказал он. — И вдруг тебя удивляет то, что я стал снова человеком…

— Но там, где я была, заклятье не было разрушено, — призналась Анна. — Все осталось, как прежде…

— Это только кажется, — улыбнулся Крысолов. — Просто до некоторых мысли, которые несет на своих крыльях ветер, доходят долго… А некоторые боятся свободы. Да мало ли что? Люди слабы. Люди трусливы…

— Ладно, ты прав… И главное, что ты стал снова человеком, и дети вернулись… Почему ты остался здесь, на обрыве?

Он промолчал.

Стоял и смотрел вдаль такими печальными глазами, что Анна дотронулась до его руки.

— Что-то не так?

— Понимаешь, я все время боюсь, — признался он. — Я им не верю! Вдруг дети уйдут отсюда? И не разглядят, что здесь обрыв?

— Но почему? Почему они уйдут?

— Я не знаю, — развел он руками. — Сейчас они радуются, устраивают праздник за праздником… Но ведь когда-нибудь они привыкнут к тому, что дети всегда с ними… Они про все забудут. Тогда они снова начнут собирать свои богатства, и им покажется, что нет ничего важнее. Поэтому я стою здесь, чтобы они всегда помнили обо мне, а если они все-таки забудут, я попытаюсь остановить детей… И еще… Знаешь, где чаще всего заводятся крысы?