Светлана Полякова - Княжна

— Ох, неслух ты, Анна! — нарочито рассерженно сдвинула няня брови. — Нету с тобой сладу — пойдешь жить к медведице, пускай она тебя научит всю зиму напролет спать!

— Нет, нянечка, нет!

Анна бросилась ей на шею.

— Как я буду там, с медведицей! Тебя не увижу — от тоски помру!

— Да куда я тебя отдам, золотце мое? — не выдержала и няня. — Без моего солнышка и я от тоски помру… Но ты все-таки не рань мое сердце, без отдыха ночного состаришься быстрей, чем я!

Последнее утверждение Анна пропустила мимо ушей, но, чтобы не расстраивать няню, поцеловала ее нежно в щеку, и отправилась в спальню.

Тем более сон уже манил ее, обещал быть ласковым и нежным, как пуховая перинка.

— Или как облачко на небе, — сонно пробормотала Анна, позволяя няне укутать себя в одеяло. — Только не забудь, расскажи мне сказку про Светлого Ангела, чтобы мой сон был не страшным…

Няня рассмеялась.

— Ах, хитрюга… Ну, да ладно. Бродил раньше Светлый Ангел по земле, ибо такая была у него работа — жизнь человеческую выправлять, да темноту разгонять.

— Ему так Господь повелел, — добавила девочка.

— Если знаешь сказку, зачем от меня требуешь? — проворчала няня.

— Ты интересней рассказываешь.

— Тогда слушай, да засыпай…

И, когда девочка послушалась ее, продолжала:

— Не всем нравился Светлый Ангел. Он ведь злые замыслы в душах разрушал. Подумает человек лихое — как тут же Светлый Ангел ему на ушко шепнет, что нельзя ни воровать, ни убивать — Господь, мол-де, увидит… И люди останавливались, рассудив, что лучше жить в страхе Божьем, чем в каком другом. Так сумел Светлый Ангел управиться, что люди и совсем про страх позабыли. Радостная была жизнь в те времена, потому как жили все по Божьим законам, в любви да в дружбе. Так бы и жили-не тужили, если бы не пришла в их края беда.

Она тяжело вздохнула, посмотрела на девочку.

Анна спала.

— Вот и славно, а то не хочется мне нынче дальше рассказывать, — прошептала няня. — Душа в тревоге, как в огне горит. Спи, ангелочек мой пресветлый…

Поцеловав девочку на прощание еще разок, она потушила свечу — только лампадка теперь освещала комнату, разгоняя злых бесов.

Осторожно ступая, чтобы не скрипнула половица, няня вышла из комнатки, и встала на колени перед образами.

— Твоя воля, Господи, — прошептала она. — Как задумал Ты, так пусть и будет. Если судьба моему Андрею погибнуть — сделай хотя бы так, чтобы погиб он достойно…

И заплакала тихонько, чтобы плач ее никто не услышал. Только Марго приподняла голову, и потянувшись, подошла к няне.

— Только ты меня понять можешь, — проговорила няня, погладив кошку по голове.

И — странное дело, на душе стало спокойнее. Словно и в самом деле ее утешила кошка.

Так и сидели они вдвоем, обнявшись — две хранительницы маленькой княжны. Только с виду были они беззащитными — и обе догадывались об этом, как догадываются иногда, что сила совсем не в мускулах, да не в праще — а в нежности и в любви…

Так же как обе знали — настанет время, и сама княжна станет сильной, вот только в это время не будет рядом с ней уже ни няни, ни странной кошки…

Потому и дорожили обе этими мгновениями — пока все они были вместе. Слишком быстро такие мгновения пролетают, и ухватить за хвостик не успеешь.

Это зима длится долго, а весна пролетает, как ветерок!

— Нам тоже пора спать, Марго, — шепнула няня, поднимаясь. — Ночь на дворе, даже вьюга притихла, спать отправилась… Пошли нам Господь тихую, спокойную ночь и хорошие сны, чтобы душа отдохнула, полетала по небу свободно. И ей время надо давать. Пойдем!

Кошка послушно отправилась следом за няней, да на пороге остановилась, прислушалась.

— И тебе, как душе, свободы хочется, — поняла ее няня. — Что ж, ступай… Окно закрывать не буду, чтобы смогла ты вернуться…

И в самом деле — подумалось няне, это в городе нельзя было окно оставить открытым. А в лесу — можно…

— Плохо без тебя стало, Ангел, — вздохнула она. — В лесу, видишь сам, жить безопаснее, чем в Городе теперь…

Но это были грустные мысли, и няня прогнала их — нельзя с такими засыпать, душе тогда свободы не будет!

Потому засыпала няня с молитвой, разгоняя мрак душевный. Словно свои заботы на Божии плечи переложила — и заснула спокойно, с улыбкой на устах…

Ветер и в самом деле стих, словно устал. Вышла на небо луна, поблескивали под ее светом мириады снежинок, превратив снежное одеяние земли в парчу.

Марго тихо вспрыгнула на подоконник, оглянулась. Убедившись, что и княжна и няня спокойно спят, она спустилась на землю, и неслышно побежала по дороге в лесную чащу.

Остановилась, подняла мордочку к луне, и тревожно мяукнула.

И тут же ответил ей из чащи волчий вой.

Марго повернула голову в ту сторону, откуда он донесся, и быстро побежала туда, где ждал ее на поляне огромный белый волк с умными глазами.

Марго лизнула его шершавым язычком, и Волк улыбнулся.

А вот о чем они говорили, никто, кроме Луны, не знал. Только спустя несколько мгновений волк поднялся, встряхнулся, и отправился прочь по освещенной луной дороге. А Марго посмотрела ему вслед, и тоже покинула странную полянку. Нельзя же долго оставлять Княжну и няню безо всякой охраны — даже в лесу!

— Ну, вот мы и пришли, — сказал Андрей, открывая дверь.

Хелин огляделся.

Дом стоял на обочине — дальше него только дорога, да лес виднеется вдали…

— Проходи, гостем будешь…

Хелин вошел — а старику и приглашения не надо было! Быстрыми шажками проник он в дом, как скользкая тень, и устроился возле печи, грея озябшие руки.

— Странный у вас город, — сказал Хелин.

Андрей только улыбнулся.

— Ты голоден, — ушел он от ответа. — Сначала трапеза, а разговоры — потом…

Услышав про еду, старик живо повернулся, в глазах сверкнул радостный огонь.

— Вот спасибочки, добрые люди, — проговорил он, источая елей сверх всякой меры — словно сладкую патоку. — Жрец голодный… Жрец ослабел совсем.

Но, стоило Андрею выйти за дверь, старик оглянулся, и зашептал горячо:

— Злые они все, злые! Выкинули Перуна, и Стрибога, и Даждьбога — вот и получают по заслугам! Все бы им в небеса смотреть, словно там какой-то другой Бог, и жертвы тому Богу не нужны, а токмо ерунда одна! Какой Бог без жертв? Не прольется кровь жертвенная — жди беды, Перун разгневается! Говорил ведь им, так нет — подай им другого Бога! Что же теперь горевать? Захотели бы — Перун защитил бы! Скажи Жрецу, он пойдет туда, где спрятали настоящих богов, принесет жертвы, и мир на эту землю вернется! Но нет — гордые, себялюбивые, не хотят вернуть все на старые места!

Хелин ничего не понял — слова старика казались ему невнятными, как китайская грамота. Скрипнула дверь, и старик испуганно отполз назад, в свой угол, точно собака, страшащаяся удара плетью.