Лара Уильямсон - Мальчик, который переплыл океан в кресле

– Это не то, что ты подумал, – едва закрыв дверь, говорит папа.

– А что я подумал?

– Не знаю, но это точно не то.

Папа прислоняется к стене, и розы на обоях украшают его лысую голову, словно венок.

Я больше ничего не говорю и ухожу в ванную. Хорошо, что все это закончилось. Я клянусь себе, что никогда не стану встречаться с человеком, который будет заставлять меня повышать голос или злиться. Я закрываю дверь и долго-долго стою, глядя в зеркало. Вот так выглядит человек, который ничего не понимает? Он растерялся? Грустит? Напуган? Вот так чувствуют себя люди, когда взрослеют? Если да, то я хочу опять стать маленьким. Если любить – значит причинять друг другу боль, я не хочу принимать в этом участие. Как жаль, что я отправил это тупое сообщение. Я бы хотел вообще не знать о том, что взрослые ругаются, что они говорят и делают такое, о чем потом жалеют. Почему мир такой сложный? Зачем я вообще родился? Я сглатываю – мне стыдно за такую мысль. Я повторяю про себя, как я рад, что родился. И как я рад, что Билли родился тоже.

Перед сном я иду в нашу комнату и слышу, как Билли там с кем-то разговаривает. Я заглядываю в открытую дверь, но потом резко убираю голову и прислоняюсь к стене, прислушиваясь.

– Я думаю, что, если бы не я, мама была бы жива, Брайан, – шепчет он.

– Почему ты говоришь так, Билли? – отвечает он сам себе низким голосом – он явно притворяется улиткой, хотя я бы на его месте говорил в сто раз медленнее.

– Перл сказала, что все было бы иначе, если бы мамочка не умерла, рожая меня. Перл бы так не сказала, если бы это было неправдой, – тихо отвечает братишка своим обычным голосом. – Я думаю, поэтому папа с Перл и ругаются. Они очень злятся. Папочка злится, потому что Перл сказала, что мамочка умерла из-за меня. Но я был очень маленький и ничего не помню, Брайан. Наверно, я очень плохой.

– Хм… Нет, я так не думаю. А может, Перл ошибается? – отвечает Билли голосом Брайана.

– Эхххх. Я не знаю, Брайан. Она взрослая, а взрослые все знают.

– Мы, улитки, тоже все знаем. – Голос Билли снова меняется.

– Я в курсе, Брайан. – Я слышу, что Билли замолчал. Мне хочется пробить стену кулаком, как делают супергерои, и спасти брата. Но я не могу. – Но мне нужна мамочка, и очень тяжело, что я их постоянно теряю. Может, если бы меня не было, Бекет бы смог удержать хоть одну.

В понедельник папа то и дело встает из-за стола за завтраком, а потом садится опять, словно его задница выделывает волну, как на стадионах. Он говорит, что не задержится долго на выставке. Он заваривает чай, потом садится, встает, подходит к окну. Смотрит на серые облака и сообщает, что холод на улице стоит собачий. Возвращается и садится. Мы после школы сразу пойдем к Кошке, а потом он вернется и заберет нас из «Стрижек и ежиков». Папа прихлебывает чай и добавляет молока. Он говорит, что все изменится, когда он вернется. Это будет совсем новая глава в нашей жизни.

Я подношу ко рту ложку шоколадных хлопьев. Мне все еще не по себе от того, что я увидел в прихожей. Прошлой ночью я пытался во всем этом разобраться, но у меня так разболелась голова, что я заснул тревожным сном без сновидений. В пять сорок три меня разбудил Билли. Правда, на этот раз он не подошел к моей кровати. Я услышал, как он встал и сел в мамино кресло, а потом забормотал что-то. Я снова заснул, поэтому не знаю, что он говорил.

Сегодня утром Билли не разговаривает ни со мной, ни с папой. Под глазами у него тонкие фиолетовые полумесяцы. Папа спрашивает, хорошо ли он выспался. Билли пожимает плечами и говорит, что проспал как сурок до самого утра.

По дороге в школу я вызываю Билли на допрос:

– Что случилось? Это из-за того, что сказала Перл? Она сморозила глупость.

– Все хорошо, – отвечает Билли, и впервые за все время он не наклоняется по пути, чтобы покопаться в грязи.

Он не сообщает мне ни о божьих коровках, ни о гусеницах, ни о шестиногих пауках (Билли наступил на пару его ног). Когда мы доходим до площадки, Билли говорит мне «пока». Я не отвечаю, потому что звенит звонок и мне надо бежать к своему классу, который выстроился в линию у входа в школу. Краем глаза я вижу, как Билли с одноклассниками гуськом шагают внутрь, похожие на утят с рюкзаками. Братишка разворачивается и машет мне, и я машу в ответ. Билли исчезает из виду.

За обедом я понимаю, что папе есть о чем подумать: он забыл намазать мне на бутерброды рыбный паштет. Поэтому обедать мне придется двумя кусками белого хлеба.

– Отличные бутерброды, – фыркает Асебен из-за соседнего стола.

Я наклоняюсь к ней и прошу прощения за то, что сказал о бабочках. Асебен улыбается.

Я так и знала, что ты одумаешься.

– Откуда ты знала?

– Ты все еще носишь браслет. – Девочка показывает на мое запястье. – Если бы ты правда думал, что это все глупости, то снял бы его. Я просто дожидалась, пока ты извинишься. Вот и дождалась.

В разговор встревает Кастет. Он говорит, что у него браслет сработал. Он выиграл конкурс и теперь посадит яблоню в честь своего папы. Я пожимаю плечами и говорю, что мне браслет никакого счастья не принес и, возможно, уже не принесет.

Асебен перевешивается через стол и протягивает мне сырный крекер; она говорит, что точно принесет, она это костями чувствует. Я хочу сказать, что надеюсь, она на самом деле ничего не чувствует костями. Я прочитал в медицинской энциклопедии, что если человек начинает что-то ощущать в костях, то это очень плохой симптом. Но мы только-только помирились, поэтому я молча беру у Асебен крекер.

Мимо проходит, самодовольно улыбаясь, одна личность, с которой мы точно не помирились. Почему она так ко мне относится? Я спрашиваю у Асебен, может, у Мими какие-то проблемы. Мими трясет головой:

– Совершенство – вот ее проблема.

Ну да, конечно. Как совершенство может вообще быть проблемой?

– Ты смотришь на меня как на идиотку, – смеется Асебен, – но послушай. Может, Мими и живет в идеальном доме с идеальными родителями, может, ее мама и выглядит как фотомодель, но от нее ждут, что она будет совершенна во всем. Ты что, не видел, как она расстроилась, что не получила самую лучшую оценку за контрольную? Она злилась на тебя за то, что ты правильно ответил на все вопросы.

– Ну что я могу поделать, если мне легко дается биология? – возмущаюсь я.

– А еще ты выиграл конкурс на лучший дизайнерский проект, – добавляет Асебен.

– Но что я могу поделать, если мне… – Я чешу в затылке.

Асебен объясняет, что Мими, наверно, мне завидует. Пока я не пришел, она была в классе первой во всем.

– А ты знал, что раньше мы были лучшими подругами и я постоянно бывала у них дома? – спрашивает Асебен.

Я трясу головой, и девочка продолжает:

– Но ее маме не нравилось, что мы наводим бардак в ее идеальном доме. А еще она заставляла Мими ходить во все кружки. И мы как-то разошлись. Мне кажется, у нее не осталось настоящих друзей.