Лара Уильямсон - Мальчик, который переплыл океан в кресле

– Она могла бы дружить с нами, – пожимает плечами Кастет. Он дожевывает бутерброд с тунцом.

Я прикусываю губу. Мими не очень-то хорошо со мной обращалась с того самого дня, как я пришел в школу Кровоточащего Сердца Господня. Кастет, увидев выражение моего лица, говорит, что бесполезно злиться на Мими. Это ни к чему не приведет, да и кто из нас совершенен? Итак, у девочки, которая считает, что должна быть идеальна во всем, появилось трое неидеальных друзей. Ее мнения никто не спрашивал. Подумав немного, я сообщаю Асебен, что она должна подарить Мими браслет. Асебен улыбается и уверяет меня, что так и поступит: Мими наверняка тоже нужно что-нибудь хорошее в жизни.

– Может, это мы станем хорошим в ее жизни, – размышляет Асебен.

– Ага, как сад – в моей, – улыбается Кастет.

Он достает яблочный сок и протыкает коробку трубочкой. Асебен спрашивает, а с чего он решил, что его браслет порвался именно из-за сада.

– Ну, ты ведь знаешь, что это для моего папы. – Кастет прихлебывает сок и ставит упаковку на стол. С соломинки свешивается крошечная капля. – Я очень по нему скучаю, и мне хотелось сделать что-то, от чего я мог почувствовать себя ближе к нему. Несмотря на все, что случилось. Папа очень любил возиться в саду. Однажды он сказал мне, что яблоки – это символ любви и счастья. Мне хочется вспоминать о папе с любовью, хотя это и непросто. Поэтому я решил посадить яблоню. А когда я увидел самосвал на столе, то вспомнил, как мы раньше с папой играли вместе… – Кастет замолкает. – А потом все это кончилось.

– Это будет сад памяти? – спрашиваю я. Мне внезапно становится очень жаль, что я не придумал такого сада для мамы. Это было бы куда лучше, чем сажать лекарственные растения. Я бы мог создать САД ПРОЩАНИЯ. Почему же я не внес это еще одним пунктом в свой список? Ведь это и есть тот самый десятый пункт, который я никак не мог придумать. Но теперь нельзя же будет просто так взять и украсть идею – Кастет уже устраивает такой сад для своего папы.

Кастет смотрит на меня, широко раскрыв глаза:

– Ты это о чем? Мой папа не умер. Он в тюрьме.

Я давлюсь сырным крекером Асебен.

Весь день я думаю про папу Кастета. Как же им должно быть тяжело. Хотя его папа и не мертв, как моя мама, но ведь по сути это одно и то же. Это объясняет, почему Кастет не хотел говорить об отце и почему этот сад так важен для него. Я рад, что его браслет порвался. Неважно, почему папа Кастета попал в тюрьму. Я доволен, что яблоня будет расти в его саду, зацветет и принесет плоды и что все смогут ею любоваться. Я смотрю на свой браслет. Почему мне кажется, что со мной никогда не случится ничего хорошего?

Через час происходит нечто настолько ужасное, что я каюсь в том, что вообще когда-то надеялся на счастье. А все потому, что я поздно пришел к школьным воротам.

По пути мы болтаем с Кастетом и Асебен, и я прихожу на пять минут позже, чем надо. Когда прозвенел звонок, мы снова заговорили про сад, и Кастет сказал, что с удовольствием даст интервью «Эху Эдема», если его попросят. Раньше ему было неловко говорить про папу, потому что, когда он рассказывал про тюрьму, люди сразу начинали относиться к нему по-другому. Некоторые переставали с ним дружить, некоторые его жалели. Поэтому он научился молчать. Но сад все изменил. Теперь кажется, что папа никуда не ушел, что он всегда был прямо тут, в саду. Все считают, что сад великолепен, и Кастет чувствовал, что и он чего-то стоит, да и его папа тоже. Я не замечал, что мы идем очень медленно, и поначалу не понял даже, что Билли нет на месте. Но когда до меня наконец доходит, что весь его класс давно разошелся по домам, меня охватывает паника. Я прошу Асебен и Кастета подождать у ворот, пока я обегу вокруг школы, проверю классы и туалеты и осмотрю все лужи. В актовом зале собрались учителя; какой-то человек читает со сцены доклад. Они не видят, что я стою, прижавшись лицом к окну. Они не замечают, что я психую из-за Билли. На моей рубашке расцветают серые розаны пота.

– Билли пока не подходил к воротам, – кричит Асебен, когда я бегу к ним навстречу. – Но вряд ли он ушел далеко. Я напишу маме, что помогаю тебе искать брата и что скоро вернусь домой.

Она набирает эсэмэску.

– Я тоже помогу, – говорит Кастет. – Билли обязательно появится. Он где-то рядом.

Но что бы они ни говорили, ужасное сосущее чувство в моем желудке никуда не пропадает. Билли сказал мне «пока» сегодня утром, а я не ответил. Может, это что-то значило? Тогда я об этом не подумал.

Словно в бреду, я говорю:

– Может, он уже ушел домой. Может, я упустил его, и он решил, что пойдет домой один.

Именно домой мы и направляемся первым делом.

Я распахиваю входную дверь; Асебен с Кастетом следуют за мной. Я выкрикиваю имя Билли, но его, видимо, здесь нет, ведь если бы он был здесь, то прибежал бы на зов. Он всегда приходит, когда я его зову. В нашей комнате весь пол усыпан бумажными журавликами; они похожи на крошки хлеба из сказки про Гензеля и Гретель. Я осторожно собираю их и складываю в конверт к остальным. Я знаю, что вряд ли успел сделать целую тысячу, мне еще для этого трудиться и трудиться. Однако мне хочется, чтобы сейчас журавлики были со мной. Может, их волшебство поможет мне исполнить самое заветное желание – вернуть Билли?

Билли обязательно вернется , говорю я себе.

Асебен останавливается, оглядывается и говорит, что у нас очень милая гостиная, а лилии просто очаровательны. Я обвожу комнату свежим взглядом. Может, она и правда не так плоха? Потом открываю дверь и иду по коридору обратно.

На сей раз детективное агентство «ШПИОН» (с двумя новыми почетными членами) принимается за самую важную миссию в истории – найти Билли Рэмзи. Права на ошибку у нас нет. Сначала я думаю, что он, наверно, пошел к нашему старому дому на Ханидаун-Хиллз.

– Это там вы раньше жили? – спрашивает Асебен.

Я киваю. Билли, видимо, решил отнести туда Брайана взглянуть на старый дом.

– Брайан – это его друг? Может, позвоним ему и спросим? – предлагает Асебен.

Я захлопываю дверь в квартиру и бегу по ступенькам вниз.

– Брайан предпочитает традиционную, медленную почтовую связь.

Пока мы не ушли на автобусную остановку, я хочу поговорить с Кошкой. Когда мы разговаривали в прошлый раз, она высказала уйму правильных мыслей о мире, и мне с ней было так спокойно. Она словно набросила одеяло на огонь, бушевавший у меня внутри. А еще она, похоже, знает верные ответы на все вопросы, прямо как мама. Может, она видела Билли и я зря переживаю? Но дверь в «Стрижки и ежики» заперта; к окну приклеена записка: Вернусь через 5 минут. Но этих пяти минут у меня как раз и нет.

Наконец подходит автобус. Мы запрыгиваем внутрь и спешим в заднюю часть салона. Я кладу на сиденье конверт с журавликами и рассказываю Асебен с Кастетом, как грустил Билли, уезжая из старого дома. Как он расстроился из-за того, что папина подружка не поехала с нами. Я говорю, что в последнее время все в нашей жизни было очень запутанно.