Юлия Кузнецова - Первая работа. Испания

На той же стойке мне попались книги для подростков: одна про поиск сокровищ, другая — про школу волшебников, но не «Гарри Поттер», а что-то на испанский манер. И хотя я считала себя взрослой, решила купить себе именно эти книги. Потому что я прочла несколько абзацев и почти всё поняла. И стоили они по три евро.

У самой кассы я вспомнила обещание, которое дала сама себе: найти и прочесть книги испанских современных авторов, чтобы не попадать впросак на тестах. Пришлось притормозить у стойки с бестселлерами и перебрать самые-самые популярные. Язык показался мне сложным, иной раз я не понимала вообще ни одного слова в предложении. Но надо же потихоньку покорять вершины… Да и когда теперь предоставится шанс купить книги на испанском!

Наконец я выбрала книгу автора Elia Barceló «El almacén de las palabras terribles». Что такое almacén — я не знала, а вот las palabras terribles сразу поняла — «ужасные слова». Открыв в телефоне электронный словарь, я выяснила, что almacén — это «хранилище», «склад». «Хранилище ужасных слов»? Любопытно!

Меня привлекла жутковатая обложка — человек идёт в темноте вдоль полок то ли с книжками, то ли с папками, а впереди мерцает лампа… И аннотация понравилась. Книга про девушку, которая, поссорившись с родителями, сбегает из дома и встречает старика, который отправляет её в это самое хранилище.

Трудно было оценить, насколько сложен язык, но, в конце концов, это ведь и есть книга современного испанского автора, за которой я пришла в магазин! А фамилия Barceló пусть напоминает мне о новом друге — городе…

На кассе было совсем немного народу, но все испанцы, а не туристы, и этот факт наполнил меня гордостью. Я не сувениры в уличной лавчонке набрала, а книги — источник знаний и радости, — как настоящий коренной житель! Вдобавок я смогла прочесть и перевести объявление, висевшее на кассе, где говорилось, что позади магазина есть сад, el jardin , куда приглашаются все желающие почитать книги и послушать презентацию нового романа какого-то знаменитого автора.

«Вот прелесть — проводить презентации в саду», — умилилась я, расплачиваясь за покупки.

В приподнятом настроении я вышла на шумную Рамблу и сразу столкнулась нос к носу с разъярённой Мариной.

— А предупредить?!

— Прости, прости…

Я и правда была виновата перед ней и бросилась исправлять ситуацию: предложила купить мороженого. Марина поутихла, заняла лавочку, расположив на ней свои пакеты с одеждой, а я, помахивая фирменным пакетиком «Casa del Llibre», двинулась к киоску, торгующему газировкой, мороженым, чипсами и фруктовым льдом, перемолотым в крошку, garnizado .

На витрине — изображение бельгийских вафель. Я вспоминаю про чуррос. Но продавец-азиат в ответ только качает головой. «Ничего, — утешаю я себя, — когда-нибудь я их найду. Сегодня одна моя мечта уже исполнилась».

Я беру нам с Мариной по стаканчику фруктового льда, и мы долго сидим на лавочке, разглядываем улицу, которая всё больше и больше наводняется людьми. То тут, то там устраиваются играть уличные оркестры, пускаются в пляс танцоры фламенко, которые тоже зарабатывают себе на хлеб, выступая перед туристами. С ними пляшет, поёт и выкрикивает что-то задорное вся Рамбла.

На этой лавочке нас и находит Бенисьо. Уже совсем стемнело, зажглись фонари, но буйная Рамбла не утихает. Бенисьо садится между мной и Мариной, она демонстративно отодвигается на самый край скамейки. Он протягивает ей кулёк с орехами, она качает головой.

Я же беру пару орешков, рассматриваю при свете фонаря. Похоже на ракушку. Осторожно пробую. Да это же солёный миндаль! Вкусно до невозможности!

— Марина, попробуй!

И она, соглашаясь съесть орешек, как обычно, разыгрывает милостивую госпожу. Зачем она это делает?.. Ведь только что, накупив кучу вещей, была такой славной!

— А кто из вас купил книги? — спрашивает Бенисьо.

— Отгадай, — фыркает в ответ Марина.

— Можно посмотреть? — спрашивает у меня Бенисьо.

Потом тщательно разглядывает мои покупки, одобрительно кивает, увидев роман Элии Барсело.

— А зачем тебе детские книги?

— Я учительница. Преподаю.

— Ты преподаёшь каталанский? — удивляется Бенисьо.

— Что-о?!

Вот тебе и раз! Книга про улитку оказалась на каталанском. Я листаю её, пытаясь разобрать хоть слово. Бесполезно. Только заглавия совпадают. Caracol и caracol . Я чуть не плачу. Возврату книги не подлежат… Об этом тоже было написано на кассе, чуть ниже объявления про сад. Семь евро выкинуты в мусорку!

Я перебираю остальные книги, и тут мне приходит в голову вторая огорчительная мысль. Зачем я набрала Дане столько книг! Она же не умеет толком читать! Пока ещё выучится… А книги будут пылиться.

— Что с тобой? — беспокоится Бенисьо и, когда я делюсь своими мыслями, машет рукой: — Не волнуйся! Пока твоя ученица не выучила буквы, ты сможешь читать ей вслух. Так все делают. Тебе ведь мама тоже читала вслух. А мой дед — каталонец. Живёт здесь, в Барселоне. Он читал мне книги на каталанском. И поэтому я немного понимаю этот язык. Так что в любом случае… Читай ей. Хорошее это дело.

Я почти подпрыгиваю от радости. Растаявший фруктовый лёд проливается из стаканчика на шорты, но мне всё равно. И правда, как же я не сообразила! Любому ребёнку, который учит, скажем, родной язык, читают вслух книги на этом языке. И я просто буду читать Дане, показывать картинки… Хочется обнять Бенисьо в благодарность, но я протягиваю ему книгу:

— Вот. Возьми, пожалуйста. Передай дедушке. Пусть вспомнит то время, когда ты был маленьким.

Бенисьо поднимает голову, замирает на несколько секунд. С моря дует ветер. Он раскачивает листья платана, по лицу Бенисьо плывут кружевные тени. Он хочет что-то сказать. Но вместо этого стряхивает с колен платанового ёжика и громко командует:

— Пошли купаться!

Марина поднимается с неохотой. Она всем видом изображает, что мы ей неинтересны. Она не спускается на песок, а устраивается на пирсе, свешивает ноги и кричит мне:

— Пусть передаст своему другу, что я ждала его, как Ассо-о-оль!

Я молчу. Я не знаю, как объяснить Бенисьо, кто такая Ассоль, да и не хочу ничего говорить.

Ночное море совсем другое. После шумной и дикой, как цыганка, Рамблы море кажется молчаливым великаном, пустыней, горой. Оно простирается повсюду и далеко-далеко на линии горизонта сливается с чёрным небом. Я сбрасываю одежду и вхожу в воду. Медленно, с опаской… Я не боюсь акул, я знаю, что им тут слишком холодно. И чудовища страшны только на Рамбле, когда они изгибаются в немыслимых позах, лишь бы заработать немного денег.