Юлия Кузнецова - Первая работа. Испания

— Ты приехал один? — решилась спросить я.

— Да, — выдавил он. — Рикардо помирился со своей невестой.

— Невестой?!

— Да, они поссорились перед нашей поездкой.

— Ты говорил, ему понравилась я… Я думала, это значит, он… как это? Свободен!

— Ты ему понравилась, — с нажимом сказал Бенисьо, — но больше всего ему нравилось есть.

— Я заметила!

— Вовремя они помирились. Пока он не отъелся до вот таких размеров…

Бенисьо широко развёл руки в стороны. Мы оба улыбнулись. Хотя мне стало грустно. Жалко Марину.

— Хорошо, что он не ел чуррос. Иначе уже не влез бы в свою красивую машину, — продолжил Бенисьо, и его обычно уверенный голос дрогнул.

«Почему он так нервничает? — удивилась я. — Ему тоже Марину жалко?»

— Кстати о чуррос, — вспомнила я. — Нигде не могу их найти. Тут тоже спрашивала. В кафе, внутри. Нету.

— Конечно нету! — с жаром воскликнул Бенисьо. — Это ведь зимняя еда. Летом её никто не делает. Только дома, если захочется. Я готовлю очень вкусные чуррос. Даже деду нравится. И всем моим друзьям. И родителям. Я очень хорошо готовлю. Тебе точно не придётся готовить, если ты поедешь со мной в Мадрид!

И не успела я осознать его последнюю фразу, как он вдруг встал передо мной на одно колено, взял мои руки в свои и произнёс:

— Поедем?

Прохожие оглядывались. Кто-то даже наставил на нас камеру телефона. Ещё бы, полицейский стоит на колене перед какой-то девчонкой! Может, это розыгрыш?!

Вот и я так подумала. А потом посмотрела в серьёзные глаза Бенисьо и поняла: он не шутит. Ужас прокатился по мне волной. Как тогда, в ночном море. Только тогда я была рада, что Бенисьо был рядом со мной. А сейчас… Лучше бы ему оказаться подальше отсюда, в своём Мадриде!

Мне это снится, мне это снится…

Нет!

Не снится!

Кошмар.

— Бенисьо… — хрипло начинаю я.

Он протягивает мне ладонь. На ней кольцо! Красивое, невероятно… На нём — крошечная саламандра Гауди.

Я не осмеливаюсь даже прикоснуться к кольцу. Смотрю на ладонь Бенисьо и думаю. Он рукастый. Раз-раз — и сделает птичку. Если надо — дракона. А теперь, может, хочет сделать из меня жену? Жену в стиле оригами.

Все будут смотреть на меня с завистью. А что скажет Катя?

«Мужчина мечты, да ещё и испанец! Эй, племяшка, а нельзя ли там ещё такого сыскать? Для твоей феи-крёстной? Ладно, буду приезжать к тебе загорать! Я надеюсь, у твоего принца есть небольшой замок на море?»

Интересно, а мне вообще-то уже можно замуж по закону в Испании?

— Бенисьо…

Осторожно, мизинцем, я двигаю кольцо к краю ладони. Саламандра смотрит на меня. Кажется, в мифах они уничтожали взглядом. Я кладу рядом с кольцом бумажного дракона — теперь саламандре меня не видно.

— Прости. Ты мне как… друг… как… брат… Но не как жених… Я даже Алексу сказала, что ты мне друг, — зачем-то добавляю я и спешу повторить: — Прости.

Я закрыла лицо руками. Было слышно, как Бенисьо со вздохом поднялся с колен. Я боялась посмотреть на него. Он, наверное, меня сейчас ненавидит!

— И ты прости, — тихо сказал Бенисьо.

Но я так и не убрала рук от лица. А когда наконец решилась это сделать, рядом никого не было. Бенисьо и саламандра исчезли. Только летал по тротуару, подгоняемый ветром, бумажный дракон…

Домой я вернулась зарёванная. Долго искала в кармане ключи, да так и не нашла. Пришлось звонить.

Открыла Марина.

— Что случилось?

Я опустилась на стул возле вазочек.

— Что случилось?!

— Бенисьо предложил мне поехать с ним в Мадрид. Кольцо подарил.

— То есть, — прошептала Марина, — замуж, что ли?

— Ну… не знаю…

— Постой, а ты?!

— Отказалась.

Я не ждала от неё сочувствия. Но я надеялась, что она отпустит одну из своих едких шуточек, и мне станет легче… Вместо этого Марина закричала так, что несчастные вазочки зазвенели:

— Ты с ума сошла?! Ты что натворила! Из-за тебя Рикардо больше не приедет сюда! Он ведь ни разу сам сюда не приезжал, всё с твоим Бенисьо! А раз мы больше не встретимся, то и не поженимся! Из-за тебя!

Я молча смотрела на неё. У меня не было сил её разубеждать, что Рикардо не женится на ней вовсе не из-за меня. Я поднялась и пошла на кухню. Села у стола и обхватила руками голову. Почему мне так больно? Ведь это не мне отказали в замужестве… Выходит, причинять боль — тоже больно. Обжигающе и невыносимо.

Стемнело. Вскоре хлопнула входная дверь: Марина ушла. Пожалуй, и я могу отправиться в свою комнату, в свою келью. Просижу там до рассвета. Вряд ли я смогу заснуть…

Одновременно со мной из-за холодильника кто-то тоже поднялся. Я вздрогнула от неожиданности. Хорхе! Это его силуэт темнел на фоне догорающего в окне вечера.

Он сидел там? Караулил?!

Я попятилась к двери. А он быстро шагнул ко мне и молча схватил за руку. Я попыталась вырваться — не вышло. Хорхе держал крепко.

Крик застрял у меня в горле. Я замахала свободной рукой, как крылом. Свет, свет! Дотянуться до света! Но краем ладони удалось зацепить что-то холодное, острое… Оно покачнулось.

Вазочка!

Я схватила её, замахнулась.

Захотелось, как в кино, треснуть его по башке, так, чтоб рухнул как подкошенный. Но как страшно было в жизни ударить чем-то тяжёлым человека! Так что я изо всех сил толкнула его, как барана, этой вазочкой в лоб. Он дрогнул, попятился. Я опустила руку, в которой сжимала вазочку. Послышался звон. Я прислонилась к стене и нащупала выключатель.

Кухню залил свет.

Хорхе сидел на полу у окна, держался за лоб. В руке у меня была вазочка с ракушкой. То есть уже без ракушки. Оказалось, это она выскочила, покатилась по полу, да ещё и раскололась на две половинки.

Что-то скажет сеньора Рибаль…

Смотреть на Хорхе было жутковато. Поэтому я всё глядела на вазочку. Думала, что если бы всё-таки треснула его, то могла бы и покалечить. И меня точно забрали бы в полицию. Приводят — а там Бенисьо. Поглядит, поглядит на меня и подумает: «Э! Да ты преступница! А я на тебе чуть не женился…» (Тот факт, что Бенисьо служит в полиции Мадрида, а не Барселоны, в тот момент мне как-то не вспоминался.)

Хорхе что-то промычал и сделал попытку встать.

— Сиди! — уверенно велела я ему по-испански. — Если встанешь, я позвоню другу. Он работает в полиции.

Сама же осторожно вернула вазочку на место и направилась к выходу, напряжённо вслушиваясь: не вскочит? Не набросится?

— Все вы, Марии, одинаковые! — сказал мне вслед Хорхе.

Я презрительно фыркнула и поспешила в свою комнату. Там захлопнула дверь, поискала, чем бы её забаррикадировать. Комод не подтащишь — тяжёлый. Может, стол? Я прислушалась. Хорхе не пытался вломиться. Тогда я отошла к столу, села на краешек стула и затихла, наблюдая за дверью. На всякий случай вытащила телефон, нашла номер родителей. Может, логичнее, если что, Марине звонить, но родители точно озаботятся тем, чтобы ко мне пришла помощь, а насчёт Марины я не была уверена.