Павел Катаев - Алтайское солнце

Женька пожал плечами.

— Не знаю. Просто так, — ответил мальчик. — Вас разве не отпустили?

— Отпустили.

— И нас отпустили! Значит, мы до завтра свободны и можем делать всё, что хочется, верно?

— Верно, — ответила Вера Мальцева. — Я, например, сейчас собираюсь идти на ток.

На радостях Женька совсем забыл, что уборочная страда в самом разгаре, а значит, на току продолжается работа.

— Пойдёшь? — спросила девочка.

— Конечно! — воскликнул Женька. — Только сначала занесу домой портфель и надену резиновые сапоги.

— Я тоже, — сказала Вера. — Встречаемся у конторы.

В доме пусто, все на току — и мама с Маришкой, и тётя Клава Пастухова, и Наталья Николаевна. Женя в прихожей снял башмаки, залепленные землёй, и в носках прошёл в комнату.

В комнате тихо, тепло, в окно виднеется серое небо, по которому бесшумно, как тени, скользят тучи. И тут вдруг с особой отчётливостью мальчик ощутил, что находится в степи — дикой, необитаемой, безлюдной. От этой мысли ему не стало страшно. Наоборот, сделалось весело — он защищён от холода и ветра надёжными стенами родного дома. Дом этот, казалось, стоит здесь вечно.

И Женька подумал: «Как всё-таки интересно жить!»

У конторы его уже ждала Вера — без портфеля, в высоких резиновых сапогах. Голова её была так повязана платком, что лишь виднелось узкое лицо, на котором светились её странные глаза — большие, серые и задумчивые.

— Ты поел? — заботливо спросила девочка.

— Нет, — ответил мальчик и понял, что проголодался.

— Ну вот! — строго сказала Вера. — Какой же из тебя работник!

Девочка, достав из-за пазухи газетный свёрток, развернула его и вынула толстый ломоть хлеба, намазанный маслом; она протянула хлеб Женьке.

— Только на ходу нельзя есть! — предупредила она мальчика. — Надо спокойно сесть и поесть. Пойдём в палатку.

И тут за зданием конторы мальчик увидел полотняную палатку, серую, выцветшую и такую невзрачную, что Женькин взгляд ни разу не останавливался на ней, хотя мальчик много раз проходил мимо.

Было известно, что первые добровольцы, приехавшие сюда, в отдалённый район Кулундинской степи, жили в палатках. Здесь, на месте теперешнего посёлка, был разбит целый палаточный городок. Стужа, ветер, снег, открытая степь. А люди не только жили здесь, но и работали— строили хорошие, удобные дома, принимали сельскохозяйственную технику. Словом, создали в необитаемой целинной степи новый совхоз «Молодёжный».

Вера Мальцева отвела в сторону брезентовый полог, закрывающий вход, и шагнула в таинственные недра палатки. Женька последовал за ней. Палатка была пустая и поэтому казалась просторной. На дощатом полу валялись картофелины. Здесь же стоял ряд стульев, сколоченных доской, как в клубе.

— Садись и ешь! — приказала девочка.

Женька сел на крайний стул ряда, Вера устроилась с противоположной стороны.

Мальчик жевал свежий хлеб, а мысли его были далеко отсюда. Точнее сказать, они были далеко во времени, но не в пространстве. Женька вспоминал то, что рассказывали папа, Пастуховы и другие целинники о своих первых днях здесь, в степи.

Рассказывали: как-то в особенно ненастную ночь, когда бушевал буран, одну из палаток сорвало ветром, подняло в воздух и унесло в степь. Дело случилось среди ночи. Добровольцы отдыхали после трудового дня. Железная печка хорошо прогрела воздух в палатке. Приятно было отогреваться под одеялами после дневного холода. И тут вдруг палатка улетела, печка опрокинулась на пол, и ветер выдувает из неё остатки тлеющих углей и золу.

Женька так отчётливо представил себе всю эту картину, словно сам был свидетелем и участником этого события. Кусок хлеба повис у него в руке возле рта. Широко раскрытыми глазами смотрел мальчик на Веру, весь обратившись в слух: не начинается ли ураган, не унесёт ли он палатку? Ветер шумел снаружи, и мальчику слышалась в этом шуме грозная и прекрасная музыка.

— Чего уставился? — крикнула Вера. — Ешь скорее! Пора идти!

Слова девочки вернули Женьку к действительности. Он вспомнил, что сейчас не зима, а первое сентября, что только что его отпустили из школы и что теперь они с Верой Мальцевой направляются на ток. День, можно сказать, только начинался, а сколько уже произошло событий!

— Пошли, — сказал мальчик, засовывая остатки хлеба в карман. — Я потом доем!

Выбравшись из палатки, дети отправились, увязая в мокрой земле, через лог в сторону совхозного тока.

На току как ни в чём не бывало кипела работа. Грузовики с натугой пробирались по размокшей дороге, где образовались глубокие колеи, залитые коричневой жижей. Вовсю тарахтели, лязгали веялки, возле них быстро двигались люди с лопатами. Чувствовалось — все торопятся, стараясь использовать каждую минуту.

Женька озабоченно взглянул на небо. Трудно было понять, ушёл ли дождь окончательно, не собирается ли хлынуть ливень. И всё же мальчику показалось: дождя не будет, небо постепенно освобождается от дождевых облаков. Что же касается туч, пусть себе летят по небу; главное, чтобы из них вода не лилась.

В небе появились просветы, и вечером стали видны яркие осенние звёзды. Женя и Вера пробыли на току допоздна. Когда стемнело, зажглись прожекторы, укреплённые на двух столбах по краям тока. Работа шла полным ходом, и никто не собирался её прекращать. Комбайнеры в поле убирали пшеницу при свете фар. Грузовики возили на ток зерно от комбайнов.

Женька так устал, что с трудом на ногах держался. Но ему не хотелось уходить с тока. Здесь было как-то празднично, ярко, весело, и мальчик испытывал необыкновенно приятное чувство — словно здесь, на току, празднуется именно его день рождения и все присутствующие, и взрослые и дети, готовы преподнести Женьке в подарок жёлтые горы пшеницы, алые коробки веялок, синее стеклянное небо с яркими звёздами в просветах между тёмных туч.

Ольга Георгиевна несколько раз отсылала Женю домой, но мальчик её не слушался, оставался. Наконец Ольга Георгиевна не на шутку рассердилась. Она бросила свою лопату и решительно направилась в Женькину сторону. Мальчик понял, что теперь уже ему придётся уходить. Он смотрел на приближающуюся маму и слабо улыбался. Глаза слипались, и ветер вдруг начал казаться таким холодным, прямо-таки ледяным, что мальчик дрожал и даже зубы у него начинали стучать.

— И тебе, Вера, тоже пора домой! Совсем от рук отбились! — воскликнула Ольга Георгиевна, отнимая лопату сначала у сына, затем у Веры Мальцевой.

Девочка тоже еле держалась на ногах и не стала спорить. Она махнула рукой и поплелась с тока. Женя последовал за ней.

Женя и Вера побрели в посёлок. Они шли молча, но им казалось, что они горячо беседуют, обсуждая прошедший день. Ведь день был насыщен такими важными событиями. Этот день, как сказала учительница Мария Михайловна, был историческим — сегодня впервые в истории целинные школьники сели за парты. Кроме того, сегодня Женя и Вера допоздна проработали на совхозном току, до смерти устали, а такие дни надолго запоминаются людям.