Рик Риордан - Перси Джексон и море Чудовищ

У меня не было выбора. Я нырнул следом.

Проплыл под покореженным корпусом яхты, лавируя, миновал скопление металлических шаров на цепях и только потом сообразил, что это мины. Приходилось использовать всю мою силу, чтобы не разбиться в лепешку о скалу или не запутаться в сетях колючей проволоки, растянутых под водой.

Я на полном ходу проскочил между двумя скалами-клыками и очутился в бухте, имеющей форму полумесяца. Сдавленная с двух сторон утесами, она была буквально забита обломками кораблей и плавучими минами.

В отчаянии озираясь, я искал глазами Аннабет.

А вот и она.

На ее счастье (или несчастье), она оказалась прекрасной пловчихой. Ей удалось миновать мины и скалы. Она уже почти достигла черного берега.

Потом туман рассеялся, я и увидел их. Сирены.

Представьте себе грифов размером с человека, с грязными черными перьями, серыми когтями и морщинистыми розовыми шеями. А теперь вообразите, что на эти шеи посажены человеческие головы, которые постоянно изменяются.

Я их не слышал, но видел, что они поют. Их губы двигались, а лица превращались в лица людей, которых я знал: моя мама, Посейдон, Гроувер, Тайсон, Хирон. Все те, кого мне хотелось увидеть больше всего. Они обнадеживающе улыбались, предлагали подойти поближе, но, вне зависимости от того, чей облик они принимали, их рты оставались серыми, испачканными остатками еды. Как и стервятники, они, очевидно, любили покушать, и непохоже было, что они угощаются в «Монстро-пончиковой».

Аннабет плыла к ним.

Я знал: нельзя позволить ей выйти из воды. Море – мое единственное преимущество. Оно всегда так или иначе меня защищало. Я рванулся вперед и схватил Аннабет за щиколотку.

Стоило мне ее коснуться, как через мое тело словно прошел электрический заряд… и я увидел сирен такими, какими их, должно быть, видела Аннабет.

В Центральном парке устроили пикник три человека. Они сидели на одеяле, уставленном всевозможными вкусностями. Я узнал отца Аннабет, он выглядел в точности как на фотографиях, которые она мне показывала: мужчина лет сорока, атлетического сложения, с волосами песочного цвета. Он держал за руку прекрасную женщину, очень похожую на Аннабет. На ней была повседневная одежда – синие джинсы, блузка из джинсовой ткани и туристические ботинки, но от этой женщины исходили волны силы. Я понял, что передо мной богиня Афина. А рядом с ними сидел молодой человек… Лука.

Вся эта сцена светилась теплым маслянистым светом. Все трое разговаривали и смеялись, а когда заметили Аннабет, их лица просияли от радости. Мать и отец Аннабет протянули к ней руки. Лука широко улыбнулся и жестом предложил ей сесть рядом с собой, как будто он никогда и не предавал ее, как будто они по-прежнему друзья.

За деревьями Центрального парка возвышался город. Я затаил дыхание, потому что это был Манхэттен, и в то же время не Манхэттен. Его полностью перестроили в белоснежном мраморе, он стал больше и величественнее, чем прежде, с позолоченными окнами и садами на крышах. Он стал прекраснее Нью-Йорка. Прекраснее, чем сама гора Олимп.

Я сразу же понял, что все это спроектировала Аннабет. Она стала архитектором целого нового мира. Вновь воссоединилась с родителями. Спасла Луку. Она совершила все, о чем мечтала.

Я крепко зажмурился, а когда снова открыл глаза, то увидел сирен – косматых грифов с человеческими лицами, готовых разорвать новую жертву.

И потянул Аннабет назад, в пенящиеся волны. Я не слышал ее, но понимал, что она заходится криком. Она пнула меня в лицо, но я не ослаблял хватку.

Я приказал течениям вынести нас из бухты. Аннабет била меня и пинала, так что приходилось прилагать усилия, чтобы сосредоточиться. Она так бушевала, что мы едва не налетели на плавучую мину.

Что же делать? Нам ни за что не вернуться на корабль живыми, если она не перестанет бороться.

Мы погрузились под воду, и Аннабет перестала отбиваться. На ее лице появилось озадаченное выражение. Потом мы вынырнули на поверхность, и девочка снова принялась брыкаться.

Вода! Звук не проникает под воду. Если я сумею достаточно долго продержать ее под водой, то сумею разрушить чары этой музыки. Конечно, Аннабет не сможет дышать, но в данную минуту это представлялось мне наименьшим злом.

Я крепко обхватил ее за талию и приказал волнам нести нас вниз.

Мы начали погружаться – десять футов, двадцать футов. Мне следовало проявлять осторожность, ведь я смогу продержаться не намного дольше, чем Аннабет. Она боролась и пыталась вдохнуть, так что вверх поднимались пузыри.

Пузыри .

Я пришел в отчаяние. Нужно сохранить Аннабет жизнь. Я вообразил себе все пузыри в море, быстро поднимающиеся к поверхности. Я представил, как они собираются вместе и стремятся ко мне.

Море подчинилось. Всколыхнулась белая волна, что-то защекотало меня со всех сторон, а потом ко мне вернулась способность нормально видеть. Мы с Аннабет находились внутри огромного пузыря воздуха, только наши ноги болтались в воде.

Девочка сделала вдох и закашлялась. Она вся дрожала, но когда наши взгляды встретились, я понял, что чары разрушены.

Аннабет заплакала, ее трясло от ужасных, душераздирающих рыданий. Она положила голову мне на плечо, и я обнял ее.

Вокруг пузыря собрались поглазеть на нас рыбы – косяк барракуд, несколько любопытных марлинов.

– Проваливайте! – велел я им.

Рыбы заскользили прочь, но довольно неохотно. Клянусь, я их прекрасно понимал. Мы вот-вот станем причиной слухов, которые охватят все море: сын Посейдона обнимается с какой-то девчонкой на дне бухты Сирен.

Наконец до Аннабет, кажется, дошло, насколько мне не по себе. Она напряглась и отстранилась. Кивнула мне, давая понять, что ей уже лучше.

– Я подниму нас обратно на корабль, – сказал я ей. – Все нормально. Просто держись.

Она что-то пробормотала, но я не услышал из-за воска в ушах.

Я велел течению пронести нашу странную маленькую субмарину между скалами и колючей проволокой обратно к «Мести королевы Анны», которая, держась прежнего курса, медленно удалялась от острова.

Мы плыли под водой вслед за кораблем, пока я не решил, что мы уже вне зоны слышимости и голоса сирен нам больше не опасны. Потом я вынырнул на поверхность, и наш воздушный пузырь лопнул.

Волевым усилием я перебросил через борт веревочную лестницу, и мы взобрались на палубу.

На всякий случай я пока не вытаскивал из ушей заглушки. Мы плыли, пока остров окончательно не скрылся из виду. Аннабет, завернутая в одеяло, скорчилась на палубе. Наконец она подняла голову, посмотрела на меня мутным взглядом, и по ее губам я прочитал: «Безопасно».

Я вытащил затычки. Никакого пения. Тихий день, только волны бьются о корму. Туман исчез, показалось голубое небо, словно остров сирен и не существовал вовсе.