Жан-Франсуа Шаба - Дух из черной комнаты [litres]

Он мне очень нравился, даже несмотря на низкий голос. Хотелось почесать ему голову указательным пальцем, но он, скорее всего, не был бы в восторге.

– Vot chert! Опять мне придется делать всю работу! Найду я вам эту туфлю!

Федор Федорович Тоторский шнырял по квартире, опустив мордочку к самому полу. Знакомые запахи он приветствовал одобрительным бормотанием.

– Скоро начнутся уроки. Мне нельзя опаздывать! – бросила Жеронима.

Хомяк не обращал на нее никакого внимания. Он прошел в комнату родителей. Обычно папа с маниакальной аккуратностью заправлял постель. Но бессонная ночь нарушила его привычку: одеяло, пододеяльник, подушки и покрывало были свалены на матрас бесформенной горой. Почетный корреспондент понюхал коврик у кровати.

– Балетку клали сюда. Da . Прямо сюда. Но здесь ее нет.

– Поздравляю, Эркюль Пуаро! Тебя же спрашивают не где она была, а где она сейчас! – заметила Жеронима, уже надевшая школьный рюкзак.

– Ищи сама, если ты такая вредная дур… моя девочка!

– У меня нет нюха, и я не маленькое животное, покрытое шерстью!

– Животное, покрытое шерстью, сейчас оставит вас, людей, наедине друг с другом. И это будет не… О, тсс-с!

Шерсть почетного корреспондента встала дыбом. Он стал похож на голубой теннисный мяч из ангорской шерсти.

– Он раскарамелизируется, Тотор? Началось? Он раскарамелизируется?

Почетный корреспондент жестом велел мне замолчать. Он прислушивался, а его ноздри были раздуты.

– Да… Да! На четверть часа раньше.

– Где же эта балетка? – закричала Жеронима, вставая на четвереньки и заглядывая под мебель. Со своим большим рюкзаком она напоминала улитку.

– Очень близко, но не в квартире, – проговорил сапфировый хомяк. – В доме! Где-то в этом здании, товарищи!

Сестра одним рывком вскочила на ноги. Тяжелый рюкзак перевесил, и она едва не свалилась назад.

– Всё, мне надоело. Я иду в школу.

– Эгоистка! – воскликнул Тотор.

Не знаю почему, но это прозвучало как жуткое оскорбление.

Однако этого было недостаточно для того, чтобы вывести Жерониму из себя.

– Я тут ни при чем. Это не я привела сюда эту штуку. Эдгар, ты пойдешь со мной. Если, конечно, не хочешь, чтобы родители отвезли тебя в лес и оставили на съедение волкам.

Я никуда не пошел. Сестра решительно направилась вон, делая широкие уверенные шаги, а я остался наедине с Федором Федоровичем Тоторским. Он похлопал ей лапками.

– Davaï!

– Ну что, где этот таоракнаборстильсен?

– Наверное, – он принюхался, – внизу! Там, внизу!

– Но что там, внизу? Гараж?

– Da! Da, da! Я чувствую запах бензина и выхлопных газов! Посади меня к себе в карман, товарищ Эдгар!

Я бегом спустился по лестнице в подвал. На всякий случай я захватил еще метлу. Если придется сражаться с чудовищем, по крайней мере хоть так смогу удержать его на расстоянии. Большинство мест в гараже пустовало. Я сразу заметил «фиат-панду». Машина издавала странные звуки. За рулем с мрачным видом сидела мама. Заметив меня, она открыла дверь:

– Эдгар!

Федор Федорович Тоторский зашевелился у меня в кармане и закричал:

– Она там! Я чую!

И тут я заметил в «фиате», на полу, рядом с пассажирским сиденьем зеленую балетку. Она шевелилась, словно внутри машины дул ветер.

Мама была очень, очень зла.

– У этого гнилого «фиата» барахлит зажигание. А ты почему еще не в школе? Где Жеронима? Эй! Смотри в глаза, когда с тобой разговаривают!

Я крутил головой, чтобы разглядеть балетку и то, что в ней, но за мамой ее не было видно.

– Во-первых, почему у тебя метла? Что опять происходит? Ты хочешь вывести меня из себя?

Внезапно в «фиате» раздался хлопок, и таоракнаборстильсен словно по волшебству (ну да, так и есть – по волшебству) появился на пассажирском сиденье. Мама обернулась. Мне кажется, на ее месте я бы умер от страха. Но она только сказала:

– Кажется, сегодня не мой день!

Затем она со всей силы треснула жуткое существо.

– Эп! – издал звук таоракнаборстильсен.

И растянулся внутри машины. Мама бросилась ко мне и вырвала метлу у меня из рук.

– Беги, Эдгар! Беги за подмогой! Я задержу его!

Чудовище попыталось подняться, но мама стала неуклюже лупить его метлой. Она била так остервенело, что примерно половина ударов приходилась по кузову и сиденьям машины.

– Товарищ!

Тотор высовывался из моего кармана и вертелся во все стороны.

– Товарищ Эдгар! Пойди и забери балетку!

– Она в машине! Под таоракнаборстильсеном!

– Обойди с другой стороны! Твоя мама отвлечет этого douraka !

– Зачем нужна балетка? Мы опоздали!

– Niet! Положение еще можно спасти.

Монстр бушевал. Кажется, ему не понравилось сидеть в собственной вонючей балетке. Дважды клацнув мощными зубами, он откусил половину метлы. Я обошел машину сзади. Но когда я попал в поле зрения мамы, она заорала:

– Уходи! Уходи, сынок! Нет! Уходи!

Этот голос, в котором не было приказа, остановил меня. Я заколебался. Так и не знаю, какое решение я бы принял, если бы в гараже не раздался боевой клич:

– Не трогай мою маму! Сейчас расплющу твою крысиную морду!

Жеронима. Она неслась к нам с двадцатисантиметровой линейкой в одной руке и транспортиром – в другой.

– Йаааах!

Я отступил на шаг. Федор Федорович Тоторский зашевелился у меня в кармане:

– Балетка, товарищ! Davaï!

Мама отвела взгляд от чудовища.

– Жеронима, не подходи!

Таоракнаборстильсен воспользовался этим и прыгнул маме на горло. В бледном неоновом свете его блеклая кожа слегка светилась. Зубы щелкнули возле маминого носа. Из-за странного расположения рта ему пришлось опустить голову в попытке укусить. Голая нога, на которую он так и не успел надеть балетку, была маленькой, покрытой пупырышками, как кожа ощипанной курицы.

Моя старшая сестра прыгнула на спину существу, а я присоединился к свалке.

Расскажите мне, если узнаете, что может быть хуже разъяренного таоракнаборстильсена. Очень было бы интересно узнать. Монстр высунул из кучи-малы одну руку, схватил меня за ворот и подбросил в воздух. Ну что же, зато я действительно летел. Не очень далеко, конечно. До ближайшего бетонного столба. На землю я упал как мешок.

– Гардабур йек йек! Фикситрит! Агуль!

Ужасное существо исступленно кричало. У меня двоилось в глазах, кружилась голова. Я попробовал встать и продолжить бой, но не смог. Я задыхался. Вдруг я вспомнил про Тотора. Должно быть, я раздавил хомячка в лепешку. Я пошарил в кармане, ощупал одежду. Почетный корреспондент исчез.

– Вот тебе… прямо в челюсть… пакость! И… вот!