А Богуш - Черепашки-ниндзя и Чародей Зеленого Острова

Я почувствовал прикосновение Йоала.

— Поостерегись! — шепнул историк.— В за­пальчивости ты можешь выболтать один из наших секретов.

Я стряхнул его щупальце и сердито огрызнулся:

— Хватит наивничать! Этому чудовищу доста­точно было взглянуть на наши тела, чтобы разга­дать почти все тайны нашей расы. Нужно быть дураком, чтобы воображать, будто оно еще не взвеси­ло свои и наши возможности в данной ситуации.

— Инэш! — рявкнул капитан Горсид.

Услышав металлические нотки в его голосе, я от­ступил и ответил:

— Слушаюсь.

Его ярость остыла так же быстро, как вспыхнула.

— Мне кажется,— продолжал капитан Гор­сид,— я догадываюсь, что вы намеревались ска­зать. Я целиком с вами согласен, но в качестве выс­шего представителя властей считаю своим долгом предъявить ультиматум.

Он повернулся. Его рогатое тело нависло над человеком.

— Ты осмелился произнести слова, которым нет прощения. Ты сказал, что вы попытаетесь ограничить движение великого нашего духа.

— Не духа,— прервал его человек. Он тихонько рассмеялся.— Вовсе не духа!

Капитан Горсид пренебрег его словами.

— Поэтому,— продолжал он,— у нас нет выбо­ра. Мы полагаем, что со временем, собрав необхо­димые материалы и изготовив соответствующие инструменты, ты сумеешь построить воскреситель. По нашим расчетам, на это понадобится самое меньшее два года, даже если ты знаешь все. Это необычайно сложный аппарат, и собрать его един­ственному представителю расы, которая отказа­лась от машин за тысячелетие до того, как была уничтожена, будет очень и очень не просто.

Ты не успеешь построить звездолет. И мы не да­дим тебе времени собрать воскреситель. Возможно, ты сумеешь предотвратить взрывы на каком-то расстоянии вокруг себя. Тогда мы полетим к дру­гим материкам. Если ты помешаешь и там, значит, нам понадобится помощь. Через шесть месяцев полета с наивысшим ускорением мы достигнем точки, откуда ближайшие колонизированные пла­неты услышат наш призыв. Они пошлют огромный флот: ему не смогут противостоять все твои силы. Сбрасывая по сотне или тысяче бомб в минуту, мы уничтожим все города, так что от скелетов твое­го народа не останется даже праха.

Таков наш план. А так оно и будет. А теперь де­лай с нами что хочешь — мы в твоей власти.

Человек покачал головой.

— Пока я ничего не стану делать,— сказал он и подчеркнул: — Пока ничего.

Помолчав, добавил задумчиво:

— Вы рассуждаете логично. Очень. Разумеется, я не всемогущ, но, мне кажется, вы забыли одну ма­ленькую деталь. Какую, не скажу. А теперь про­щайте. Возвращайтесь на свой корабль и летите, куда хотите. У меня еще много дел.

Я стоял неподвижно, чувствуя, как ярость снова разгорается во мне. Потом, зашипев, я прыгнул, растопырив щупальца. Они уже почти касались нежного тела, как вдруг что-то отшвырнуло меня.

Очнулся я на звездолете.

Я не помнил, как очутился в нем, я не был ранен, не испытывал никакого потрясения. Я беспокоился только о капитане Горсиде, Вииде, Йоале, но все трое стояли рядом со мной такие же изумленные. Я лежал неподвижно и думал о том, что сказал че­ловек: «Вы забыли одну маленькую деталь...» Забыли? Значит, мы ее знали!

Что же это такое? Я все еще раздумывал над этим, когда Йоал сказал:

— Глупо надеяться, что наши бомбы хоть что-нибудь сделают!

Он оказался прав.

Когда звездолет удалился от Земли на сорок све­товых лет, я был вызван в зал совета. Вместо при­ветствия Йоал уныло сказал:

— Чудовище на корабле.

Его слова как гром поразили меня, но вместе с их раскатами на меня снизошло внезапное оза­рение.

— Так вот о чем мы забыли! — удивленно и гром­ко проговорил я наконец.— Мы забыли, что он при желании может передвигаться в космическом пространстве в пределах...— как это он сказал?., в пределах девяноста световых лет.

Я понял. Мы, которым приходилось пользоваться звездолетами, разумеется, не вспомнили о такой возможности. И удивляться тут бы нечему. Он об­ладал волшебным кристаллом Будды.

Потрясенный, я зашатался, цепляясь за рыча­щий приемник, и начал выкрикивать в микрофон последнее, что я понял. Ответа не было. Все заглу­шал рев невероятной, уже неуправляемой энергии. Жар начал размягчать его бронированный пан­цирь, когда я, запинаясь, попробовал дотащиться до силового регулятора.

Навстречу мне рванулось багровое пламя. Виз­жа и всхлипывая, я бросился обратно к передат­чику.

Несколько минут спустя я все еще что-то пищал в микрофон, когда могучий звездолет нырнул в чудо­вищное горнило бело-синего солнца.

Запись прервалась.

В магнитофоне раздались какие-то непонятные сигналы, щелчки и тут же заговорил чистый жен­ский голос:

— Сегодня суббота,— сказала женщина.— Я временами сбиваюсь и теряю счет дням, но я до­бавила на календаре три дня — по-моему, именно столько я забыла отметить — и получается, что сегодня должна быть суббота.

Меня звать Мира, и у меня нет бровей и ресниц, и даже прозрачный пушок на щеках. Когда-то у меня были длинные, черные волосы, но теперь, гля­дя на свое розовое, голое лицо, я воображаю, что раньше была рыжей. Я расскажу вот что!

Мой муж Бен сидел развалясь у кухонного сто­ла. Как и я, он был совершенно лыс и без волос. Он ждал завтрака. Он носил выцветшие красные шорты и тенниску с большой дырой под правым рукавом. Глаза его глядели пристально, а череп казался более голым, чем у меня, поскольку у него не было ни платка, ни шапки.

— В субботу мы всегда отдыхали,— говорила я.

— Я должен сегодня обкосить лужайку,— отве­чал он.— Суббота там или не суббота.

Я продолжала, как бы и не услышав.

— В такие дни мы выезжали к морю, на пляж. Я многое забыла, но это я помню... На этой земле.

— Я на твоем месте не думал бы про все эти вещи,— сказал он и, повернувшись, закричал: — Малыш! — он проглатывал звук «а», так что получалось — М'лыш.— М'лыш. Пора завтракать, па­рень,— и, тяжело дыша, сказал жене: — Он не придет.

— Но я все же думаю об этом. Я помню булочки с сосисками и пикники на морском берегу, и какие это были прекрасные прохладные дни. Мне кажет­ся, что у меня нет даже купального костюма.

— Это все будет далеко не так, как раньше.

— Но море-то осталось прежним. И уж в этом можно быть уверенным. Интересно — там был до­щатый настил для прогулок — сохранился ли он?

— Ха,— сказал Бен,— мне не нужно ехать и смотреть, чтобы ответить тебе, что его давно пусти­ли на дрова. Ведь это было четыре года тому назад.

— Овсянка,— произнесла женщина, вкладывая в одно это слово все, что она чувствовала, вспоми­ная о пляже и о прошлом...

Магнитофон продолжал работать.

— Не подумай только, что я для тебя не хочу ничего сделать,— сказал Бен.— Я хотел бы. Так же, как я хотел бы, чтобы тогда мне удалось донес­ти до дома эту рубленую солонину. Но пакет был тяжелый, и мне пришлось бежать, и была драка, так что и сахар я тоже потерял. Интересно, какая сволочь сейчас пользуется нашим добром?