А Богуш - Черепашки-ниндзя и Чародей Зеленого Острова

Я дала Малышу яблоко, чтобы тот был при деле, и уложила еду в корзинку, все время крепко сти­скивая зубы и твердо говоря сама себе, что больше я не собираюсь забивать голову всякими «что бу­дет, если...» и что, в конце концов, я намерена хоро­шо отдохнуть и развлечься.

Бен после переселения отказался от своего рос­кошного «доджа» и завел маленький, дребезжащий местный автомобиль. Мы тронулись по пустой дороге.

— Помнишь, как здесь было раньше? — сказала я и засмеялась.— Деревья, лес — нам это тогда так не нравилось.

Проехав немного, мы обогнали кого-то пожилого на велосипеде, в яркой рубашке, выбившейся из- под джинсов. Трудно было сказать — мужчина это или женщина, но оно нам улыбнулось, и мы пома­хали в ответ и крикнули:

— Эгей!

Солнце припекало, но когда мы приблизились к берегу, подул свежий бриз, и я ощутила запах моря. Меня охватило такое же чувство, когда я увидела это море в первый раз. Когда первый раз ступила на широкий, плоский, солнечный, песча­ный пляж и вдохнула этот запах.

Я крепко сжала руками Малыша, хотя тот про­тестующе извивался и корчился, и прильнула к плечу Бена.

— О, как все хорошо! — сказала я.— Малыш, сейчас ты увидишь море. Смотри, дорогой, запоми­най этот вид и этот запах. Они восхитительны!

Малыш продолжал корчиться, пока я его не отпустила.

И, наконец показалось это море, и оно было именно таким, каким оно было всегда — огромное и сверкающее, и создающее шум как... нет, оно смывало все голоса смерти. Как черное звездное небо, как холодная и равнодушная Луна, море так­же пережило смерть...

Мы миновали длинные кирпичные душевые, оглядываясь вокруг, как это всегда делали. Доща­тый настил между душевыми действительно исчез, как и предсказывал Бен. От него не осталось ни щепки.

— Давай остановимся у большого душевого па­вильона.

— Нет,— ответил Бен.— От него лучше дер­жаться подальше. Еще неизвестно, кто может ока­заться там, внутри. Я еще проеду малость.

Я была счастлива, так счастлива, что не возра­жала. Впрочем, мне самой показалось, что я заме­тила у последней душевой некую темную фигуру, которая тут же спряталась за стену.

Мы проехали еще милю или что-то вроде, затем съехали с дороги, и Бен подогнал автомобиль к группе чахлых кустов и деревьев.

— Все будет прекрасно, ничто не испортит нам субботы,— сказала я, вынося из машины вещи, приготовленные для пикника.— Ничто! Пошли, Малыш!

Я стряхнула с ног туфли и помчалась к пляжу, и корзинка качалась на моей руке и задевала ко­ленку. Малыш легко выскользнул из своих домаш­них тапочек и припустил за мной.

— Ты можешь сбросить одежду,— сказала я ему.— Здесь же никого-никого нет.

Когда чуть позже к нам присоединился Бен, который задержался, чтобы спрятать бензин, я уже постелила одеяла и легла на них.

А Малыш голый, коричневый плескался с ведер­ком на мелководье, и капли морской воды падали с его волос и стекали по спине.

— Гляди,— сказала я,— насколько достает взгляд — никого. Совершенно другое чувство, чем дома... Там ты знаешь, что вокруг тебя есть другие люди, а здесь всегда такое чувство возни­кает, что мы тут одни единственные и ничто не имеет значения. Мы как Адам и Ева, ты, я и наш ребенок.

Он лег на живот рядом со мной.

— Приятный бриз,— сказал он.

Мы лежали плечом к плечу и наблюдали за вол­нами, за чайками, за Малышом, а позже сами долго плескались в прибое, съели ленч и снова лениво лежали на животах, глядели на волны. Потом я перевернулась на спину, чтобы увидеть его лицо.

— Около моря все становится безразлично,— сказала я и положила руку на его плечо.— И мы всего лишь часть всего этого — ветра, земли, и моря тоже, мой Адам.

— Ева,— сказал он и улыбнулся. Он поцеловал меня, и поцелуй продлился гораздо дольше, чем обычно.

— Мира, Мира.

— Здесь никого, кроме нас.

Я села.

— Я даже не знаю, есть ли около нас хоть один доктор? Боюсь, что с тех пор, как эти пауки убили Пресса Смита, никого не осталось.

— Мы найдем его. Кроме того, у тебя ведь в тот раз не возникло никаких затруднений. Черт, это было так давно.

Я ушла из его объятий.

— И потом я люблю тебя. И Малыш, ему будет уже больше четырех к тому времени, когда у нас появится еще один. Если мы останемся здесь...

Я встала, потянулась и бросила взгляд вдоль пляжа, а Бен обнял меня за ноги. Я посмотрела в другую сторону.

— Кто-то идет,— сказала я, и он тоже вскочил на ноги.

Пока еще далеко от нас, но направляясь к нам, по твердой мокрой полосе у самой воды шли дело­вой походкой три человека.

— Ты захватила гаечный ключ? — спросил Бен.— Положи его под одеяло, сама сядь сверху. И будь внимательна.

Он натянул свою тенниску и заткнул молоток за пояс, за спиной, так чтобы его прикрывала не­заправленная пола тенниски. После этого они ста­ли ожидать приближения чужаков.

Все трое были босые и без рубах. Двое носили обрезанные по колено джинсы и широкие пояса, на третьем были заношенные шорты и красная кожаная шапочка, а за поясом у него, прямо за пряжкой был заткнут пистолет. Он был старше своих спутников. Те выглядели еще совсем паца­нами и держались чуть сзади, предоставляя ему всю инициативу. Старший был маленького роста, но выглядел крепышом.

— У вас есть бензин,— сказал он невыразитель­но, просто констатируя факт.

— Ровно столько, чтобы добраться до дому.

— Я не говорю, что он у вас весь здесь. Я имею в виду, что у вас дома есть бензин, чтобы выбрать­ся отсюда.

Я сидела в оцепенении, держа руку на одеяле, там, где под ним был спрятан ключ. Бен стоял чуть впереди меня, и я видела его согнутые, наклонен­ные вперед плечи и выпуклость от головки молотка под майкой на его пояснице. Если бы он стоял пря­мо, подумала я, и держал плечи ровно, как и по­ложено их держать, то он бы выглядел шире и выше и показал бы этому человечку, но у того ведь пис­толет. Мои глаза все время возвращались к темно­му блеску оружия.

Бен сделал шаг вперед.

— Не двигайся,— сказал человечек. Он перенес свой вес на другую ногу, расслабился и положил руку на пояс около пистолета.

— Где ты спрятал бензин, на котором домой поедешь? Мы, пожалуй, с тобой проедемся и ты одолжишь нам немного горючки — той, что дома прячешь. И говори — где спрятал запас, чтобы до­мой вернуться? Иначе я позволю своим мальчикам немного порезвиться с вашим малышом, и, боюсь, вам это не понравится.

Малыш, я видела, был у кромки воды, вдалеке от них, а теперь он обернулся и следил за ними широ­ко раскрытыми глазами. Я глядела на напряжен­ные мышцы его жилистых рук и ног, и он напоми­нал ей гиббона, которого она видела очень давно в зоопарке. Его несчастное маленькое лицо вы­глядело старым, я подумала — слишком старым для трехлетнего ребенка. Мои пальцы сомкнулись вокруг прикрытого одеялом ключа. Малыша он пусть лучше не трогает.