Роберт Стайн - Юный Скрудж: очень страшная рождественская история

Но это нечестно. Совсем нечестно!

Я отшатнулся. Мне хотелось убраться от этого ужасного надгробия подальше. Но что-то держало меня там. Что-то не давало мне развернуться и побежать.

Я услышал шёпот. Казалось, он исходит снизу из открытой могилы.

— С-с-спускайс-с-ся!

Нет. Мне мерещится. Мой страх, мой мозг играют со мной шутки.

— С-с-спускайс-с-ся!

— Нет! — громко выкрикнул я. — Я не слышу этого! Прекрати! Я не слышу этого!

— С-с-спускайс-с-ся, Скруджман!

И затем я увидел тусклый промельк движения. Просто серое пятно на дне дыры.

Я не мог удержаться. Я был слишком испуган, чтобы бежать. Слишком испуган, чтобы двигаться. Но я наклонился вперёд. Наклонился над могилой, чтобы посмотреть, что там движется.

И открыл рот, чтобы завопить, когда увидел их — но не смог издать ни звука.

Я глядел на ребят в могиле. Они столпились там. По меньшей мере, десяток. Все они глядели на меня.

Кое-кого из них я узнал. Я увидел девочку с идеальными волосами. И громилу с птичьими глазками, парня, которому я давал уроки танцев.

Я попытался выдавить из себя ещё один вопль, но не смог даже выдохнуть. Они ютились в моей могиле — и я мог видеть прямо сквозь них! Они были прозрачными и совершенно серыми. Никаких цветов.

Никаких цветов, потому что они были мертвы!

И теперь они подняли руки. Все как один, они взметнули свои руки из дыры. Руки оборачивались вокруг моих ног. Два парня воспарили вверх и обернули руки вокруг моей талии.

— Не-е-е-е-ет! — наконец, ко мне вернулся голос, и вой вырвался из моей глотки. — Не-е-е-ет! ОТПУСТИТЕ меня!

Но она начали тащить меня вниз, в могилу. Внизу, в дыре, поднялся возбужденный гул. Они все гудели, гудели на одной ноте. Отпевая меня в моей могиле.

Я сопротивлялся изо всех сил. Но руки сжимались вокруг моих запястий с неожиданной силой. И ещё больше рук сжималось вокруг моих лодыжек и талии.

Гул становился всё громче, когда руки тянули меня, и мои ботинки начали соскабливать грязь на краю дыры. Затем я начал тонуть. Они опускали меня в могилу, гудя, широко распахнув глаза, не мигая. С широкими и пустым глазами они тянули меня вниз.

Я открыл рот и завопил вновь — едва узнавая этот умоляющий, надтреснутый голос:

— Нет, пожалуйста! Пожалуйста! Я не умер! Я не умер! Я не хочу быть зомби! Пожалуйста, отпустите меня-а-а-а-а-а!

Начав скользить вниз, по грязи, в могилу, я с силой рванулся всем телом — и услышал рвущийся звук. Одна из рук, держащих моё запястье, разжалась. Рука оторвалась от своего плеча и упала в грязь.

Я ударил руки, сжимающие мои ботинки. Ударил с силой. Ещё. Ещё.

Руки полетели в стороны.

Я отчаянно отрывал руки и запястья. Гудение прекратилось. Единственными звуками сейчас были свист ветра между могилами и крики стервятников, кружащихся над головой.

Я со стоном развернулся и обеими руками вцепился в мягкую грязь на стене могилы. Не знаю, откуда только силы взялись. Наверное, их мне придал неимоверный ужас. Я выкарабкался наружу, пинаясь и скользя ногами об отвесные стены могилы.

Выбравшись наверх, я поглядел вниз. Мёртвые ребята нагнулись, прилаживая свои руки и ладони. Кто-то из них схватил не свои конечности, и сейчас они передавали их владельцам.

Я заставил себя отвернуться прочь и, делая глубокие, дрожащие вздохи, побежал. Я не знал, куда бегу. Я лишь знал, что должен убраться от мёртвых детишек и их дурацкой школы так быстро, как только способен.

Мои ботинки стучали по траве. Я видел красное солнце, садящееся за ряд высоких, покрытых листвой деревьев впереди. Я пробежал широкие травянистые поля, а затем вышел к кварталу из маленьких домиков, сложенных из красного кирпича.

Я не останавливался. У меня болело под рёбрами, грудь горела огнём, но я продолжал бежать. И я не глядел назад.

Где я нахожусь? Неужели я правда в будущем? В 2095 году?

Есть ли какой-то способ найти путь обратно домой, к маме и брату, в то время, из которого я родом?

Я попытался выбросить эти мысли из головы на время бега. Мне нужно было сосредоточиться на том, чтобы оказаться как можно дальше от школы мертвецов.

А если Дух Рождества грядущего найдёт меня и снова затащит туда?

И это был ещё один вопрос, о котором я не хотел думать.

Я завернул за угол и оказался в квартале из больших домов, очень аккуратных, с тщательно подстриженными газонами и кустами и высокими заборами у тротуара.

Я увидел детей, играющих с чем-то вроде радиоуправляемого летающего дрона. Он летел очень высоко, а они бежали за ним, раскинув руки, чтобы поймать. В конце квартала мужчина показывал маленькой девочке, как ездить на велосипеде, труся рядом, пока она крутила педали.

Нормальная жизнь.

На мгновение я подумал, что, может быть, прибежал обратно в своё время. Но у велосипеда сзади был какой-то реактивный двигатель. А все машины, идущие по проезжей части, были серебристыми и имели форму космических кораблей.

Внезапно мне в голову пришла идея.

Я остановился. Ноги будто весили по тысяче фунтов каждая. Грудь готова была взорваться.

Ко мне подлетели несколько ребят на каких-то силовых скейтбордах. Я нырнул в высокие кусты, уперся руками в колени и попытался отдышаться.

Для моей идеи надо дождаться наступления темноты, решил я. Это была безумная идея. Невозможная идея. Но я был уже на пределе отчаяния.

Я был так близок к смерти. Я только что сбежал из своей собственной могилы. Я знал, что должен попробовать что-нибудь сделать, чтобы выбраться отсюда. Я никогда не плачу. Никогда не плакал с тех пор, как был малышом. Я уже говорил это — я просто не из тех, кто любит распускать нюни.

Но каждый раз, когда я думал о Чарли и маме, справляющих Рождество без меня… Каждый раз, когда я думал о том, как они далеко и о том, что я, наверное, уже никогда не увижу их вновь… мои глаза намокали, а подбородок начинал дрожать. И мне приходилось стискивать зубы и заставлять себя не сдаваться… не плакать.

Прячась в высоких кустах, я передумал о множестве вещей. Я никогда не понимал, как важны для меня мама и Чарли. Я просто никогда не думал об этом.

И я никогда не понимал, как сильно я на самом деле хочу иметь друзей. Я хотел, чтобы Люси Копперфильд, и Дэви Питтман, и Джош Крэтчет были моими друзьями. Я хотел, чтобы они любили меня, а не ненавидели.

— Если я когда-нибудь вернусь домой, я никогда больше не буду потешаться над заиканием Джоша, — сказал я себе. — И я никогда больше не буду путать волосы Люси, или давать Дэви уроки танцев.

Я был искренним. Я не просто так говорил. Я действительно готов был изменить свою личность — только бы вернуться.

Выглянув из-за куста, я наблюдал за домом позади лужайки. Через окно я мог видеть большой видеоэкран — казалось, он тянется через всю стену.