Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Принц-полукровка [изд-во Махаон]

— Не может быть! — гневно воскликнул Гарри.

— Вижу, что тут наши мнения совпадают, — сказал Думбльдор. — Между обстоятельствами смерти Хефцибы и гибелью Реддлей подозрительно много общего. В обоих случаях вина падала на третьих лиц, которые между тем ясно помнили, что убили...

— Подпева призналась?

— Она помнила, как положила что-то в хозяйкино какао — и это оказался не сахар, а малоизвестный смертельный яд, — ответил Думбльдор. — Вердикт суда гласил, что она сделала это ненамеренно, а по старческому слабоумию...

— Вольдеморт изменил ей память, как Морфину!

— Да, я тоже пришёл к такому выводу, — кивнул Думбльдор. — И, как в случае с Морфином, министерство отнеслось к Подпеве предвзято...

— ...потому что она домовый эльф, — перебил Гарри, проникаясь исключительной симпатией к П.У.К.Н.И., обществу защиты эльфов, основанному Гермионой.

— Именно, — сказал Думбльдор. — Она была очень стара, призналась, что всыпала некое вещество хозяйке в напиток, никому в министерстве и в голову не пришло продолжить расследование. Потом я разыскал бедняжку и добыл её воспоминание, но она, подобно несчастному Морфину, была уже на краю могилы — к тому же, воспоминание доказывает только то, что Вольдеморт знал о существовании кубка и медальона... Когда Подпеву уже осудили, семья Хефцибы обнаружила пропажу двух самых ценных сокровищ покойной. Выяснилось это не сразу; Хефциба ревностно охраняла свои богатства, у неё было множество тайников. Её родня ещё сомневалась в исчезновении кубка и медальона, а молодой приказчик из «Боргина и Д'Авило», который так часто навещал Хефцибу и так сильно её пленил, оставил работу и скрылся. Его хозяева удивились не меньше остальных и решительно не представляли, куда он мог деться. Очень долго о Томе Реддле не было ни слуху ни духу... А сейчас, если ты не против, я хочу привлечь твоё внимание к некоторым обстоятельствам нашей истории. Вольдеморт совершил очередное убийство; первое после Реддлей или нет, я не знаю, однако думаю, что да. Как ты сам видел, на сей раз он убил не из мести, а ради выгоды, чтобы присвоить две знаменитые вещи, которые показала ему несчастная, очарованная им женщина. Когда-то он грабил приютских детей, потом украл кольцо Морфина, а теперь сбежал с чашей и медальоном Хефцибы.

— Но, — нахмурился Гарри, — это какой-то бред... рисковать всем, работой, ради каких-то...

— Для тебя, возможно, и бред, но для Вольдеморта иначе, — качнул головой Думбльдор. — Надеюсь, со временем ты поймёшь, что значили для него эти драгоценности, но и сейчас ты не можешь не признать, что он имел некоторое право считать медальон своим.

— Медальон — может быть, — согласился Гарри, — но кубок?

— Кубок принадлежал одной из основательниц «Хогварца», — сказал Думбльдор. — Думаю, Вольдеморта по-прежнему так тянуло в школу, что он не смог противостоять искушению присвоить предмет, пропитанный её историей. Но, полагаю, были и другие причины... надеюсь, что в своё время всё тебе покажу... А теперь перейдём к последнему воспоминанию — во всяком случае, пока ты не разберёшься с профессором Дивангардом. Итак, со смерти Хефцибы прошло десять лет, и нам остаётся лишь догадываться, чем занимался всё это время лорд Вольдеморт...

Думбльдор вылил в дубльдум содержимое второго флакона. Гарри встал.

— А чьё это воспоминание? — спросил он.

— Моё, — ответил Думбльдор.

Гарри нырнул вслед за ним в клубящуюся серебристую субстанцию и очутился в том же кабинете. Янгус тихо дремал на шесте, а за столом сидел Думбльдор, очень похожий на того, что стоял возле Гарри, только морщин чуть меньше, а обе руки здоровы. Кабинеты, прошлый и нынешний, различались лишь погодой за окном: в воспоминании шёл снег, в темноте за стеклом, постепенно заметая подоконник, проплывали голубоватые снежинки.

Думбльдор помоложе, казалось, чего-то ждал; действительно вскоре постучали в дверь, и он сказал:

— Войдите.

Гарри, не удержавшись, охнул и сразу подавил вскрик. В кабинет вошёл Вольдеморт. Его лицо ещё не стало тем, что почти два года назад появилось перед Гарри из большого каменного котла; оно не обрело истинного змееподобия и не так походило на маску, а глаза не светились алым, и всё же от красавца Тома не осталось практически ничего. Его черты словно обгорели и расплавились; они были странно искажены и казались восковыми, а белки глаз навеки налились кровью, хотя зрачки ещё не превратились в кошачьи прорези. Он был в длинном чёрном плаще и бел как снег, что посверкивал на его плечах.

Думбльдор за столом не выказал ни малейшего удивления. Похоже, они заранее уговорились о визите.

— Добрый вечер, Том, — сказал Думбльдор. — Не желаешь присесть?

— Благодарю вас, — промолвил Вольдеморт, садясь на стул — очевидно, тот самый, с которого в настоящем только что встал Гарри. — Я узнал, что вас назначили директором, — продолжил он. Голос его стал выше и холоднее, чем раньше. — Достойный выбор.

— Рад, что ты одобряешь, — улыбнулся Думбльдор. — Позволь предложить тебе что-нибудь выпить.

— Очень кстати, благодарю, — отозвался Вольдеморт. — Дорога была длинной.

Думбльдор встал и шагнул к шкафчику, где сейчас хранился дубльдум, а тогда стояло множество бутылок, протянул Вольдеморту кубок с вином, налил себе и вернулся за стол.

— Итак, Том... чем обязан?

Вольдеморт не ответил сразу; он сидел, потягивая вино.

— Я больше не Том, — сказал он чуть погодя. — Ныне меня зовут...

— Мне известно твоё нынешнее имя, — с любезной улыбкой ответил Думбльдор. — Но, боюсь, для меня ты навсегда останешься Томом Реддлем. Одно из неприятных качеств старых учителей — они никогда не забывают, как начинали их подопечные.

Он поднял кубок, словно салютуя Вольдеморту. Лицо последнего осталось невозмутимо. Тем не менее Гарри почувствовал, что атмосфера в кабинете неуловимо переменилась: отказавшись называть гостя новым именем, Думбльдор не позволил ему диктовать условия встречи, и Гарри видел, что Вольдеморт это прекрасно понимает.

— Странно, вы здесь так долго, — помолчав, произнёс Вольдеморт. — Я всегда удивлялся, почему такой колдун не хочет уйти из школы.

— Видишь ли, — по-прежнему улыбаясь, откликнулся Думбльдор, — для такого колдуна нет ничего важнее, чем передавать древние колдовские навыки юным поколениям. И, если не ошибаюсь, когда-то преподавательская деятельность привлекала и тебя.

— Да, как и сейчас, — сказал Вольдеморт. — Но я всё равно не понимаю, почему вы — человек, с которым часто советуется министерство, которому, кажется, дважды предлагали занять пост министра...

— По последним подсчётам, трижды, — уточнил Думбльдор. — Но министерская карьера — явно не моё. Что, по-моему, тоже нас объединяет.