Аннет Схап - Лампёшка

Больше в комнате, кажется, никого нет. Адъютант Флинт забегает внутрь, набрасывается на Ленни и прижимает парня к полу.

— Этого я обезвредил, сэр!

— Благодарю, Флинт, — отвечает Адмирал. — Можете его отпустить. Похоже, он не опасен.

Адмирал подходит к окну и смотрит вниз, на далёкое море. На пенистых волнах покачивается маленькая лодочка.

Двенадцать лет назад он тоже стоял здесь. Точно так же смотрел вниз с точно такой же смесью облегчения и… чего ещё? Сожаления, горечи, что ли?

Конечно, он любил её, свою прекрасную, зеленовласую, златоглазую принцессу. Но не ожидал, что она последует за ним, внезапно явится к нему — а она явилась, и у неё были ноги, но она не умела говорить и была совершенно не приспособлена к жизни на суше.

Под водой он понимал её. Или ему это чудилось. Она касалась своей головой его головы, и они вполне понимали друг друга. Но на борту корабля он перестал её понимать. Эти глаза, которые всё время чего-то жаждали… Чего, девочка? Чего? Не мог же он привезти её домой и сделать из неё чучело, как поступал с другими своими трофеями — тиграми, носорогами.

Но она не уходила.

Что ж, тогда всё-таки домой. Где всё пошло наперекосяк. Ноги её перестали быть ногами и превратились обратно в хвост. Ей нужна была вода, нужно было всё время плавать. Все это видели, все об этом судачили.

Конечно, негоже заводить шашни с русалками. Но куда её было девать? А потом она ещё и понесла. И чем сильнее раздавался её живот, тем сильнее из неё лезла рыбья натура. Она стала его кусать. Его свирепая зеленовласая принцесса превратилась в громоздкое чешуйчатое создание с гигантским белым брюхом.

Поначалу он ещё гладил это брюхо, нашёптывал: «Пусть будет сын, пожалуйста, пусть будет сын, и пусть у него будут ноги, такие, чтобы могли выстоять качку, пусть он будет прирождённый моряк!»

Но его желание не сбылось. Да и глупо было надеяться.

После рождения мальчика она сбежала, выпрыгнула из вот этого самого окна. Он точно так же стоял здесь. Но с сыном на руках. С хвостатым сыном.

Почему она не забрала ребёнка с собой?

Флинт обыскал всю комнату. Никого не найдя, он снова хватает Ленни и заводит ему руку за спину. Парень не сопротивляется. Даже когда адъютант начинает трясти его, он не поднимает глаз.

— Куда они подевались? А ну, отвечай!

Снизу доносится голос Марты, зовущей своего сына:

— Ленни, да где же ты?

— Адъютант, отпустите его.

— Но, сэр, он же свидетель. Он знает, что произошло с…

— Я сказал, отпустите.

Марта снова зовёт, и Ленни с поникшей головой семенит к двери и исчезает в коридоре.

«В конце концов, — думает Адмирал, — бывает и хуже, чем хвостатый ребёнок. У моего хоть голова на плечах». Адмирал оглядывает книги, бумаги, карты на стене. Вот только жить здесь такому созданию было никак нельзя.

Почему она не забрала сына с собой?

Адмиралу в голову бы не пришло задать этот вопрос слабоумному, который и говорить-то не умеет. А напрасно, потому что Ленни знает ответ. Он один знает.

Ему было восемь, и он всегда убегал от матери — всегда, когда ему это запрещали, и именно туда, куда запрещали. Однажды в поисках нового потайного места он забрался на самый верх, в башню. Вбежав в комнату, он увидел русалку — она как раз залезала на подоконник, чтобы выпрыгнуть из окна. А попробуй сделай это с хвостом! Ленни, отродясь не видавший таких существ, испугался и завопил. Но русалка испугалась не меньше мальчика — испугалась так сильно, что выпустила из рук то, что прижимала к груди, потеряла равновесие, выпала из окна и полетела спиной вперёд — в море, обратно к себе домой.

То, что она уронила, соскользнуло с подоконника на пол и тут же разразилось плачем.

Ленни закрыл за собой дверь и помчался вниз, на кухню, к матери.

С тех пор Марте зажилось намного легче: убегать он перестал.

Ветер захлопывает окно, и Адмирал запирает его на задвижку. Он только что обошёл весь дом снизу доверху и никого не встретил. Чудно́, ведь в доме должно быть полно прислуги? Кроме адъютанта и его самого, в Чёрном доме никого не осталось.

Он выглядывает в окно с другой стороны комнаты и видит: с крыльца спускаются Марта с сыном, таща за собой чемоданы и прочий скарб. Когда они ступают на дорожку, ведущую к воротам, из дома выбегают псы и догоняют их. Один из них хромает и подволакивает лапу. Не обернувшись, мать с сыном исчезают за деревьями. Теперь в доме больше никого нет.

Так ведь он сам этого хотел, думает Адмирал. Хотел же?

Она падает бесконечно долго и погружается бесконечно глубоко.

Вода тёмная и студёная. Силясь всплыть, Лампёшка едва не задыхается — так далеко до поверхности. Ей кажется, что она плывёт не в ту сторону, и её охватывает ужас, но потом вода вдруг светлеет и голубеет. Наверх, к свету! Она выскакивает из воды и набирает полные лёгкие воздуха.

Над ней высится серый утёс, на нём дом, чёрный от плюща, на самом верху — башня с распахнутым окном.

И как ей только хватило смелости? Им. Как им только хватило смелости? Она оглядывается вокруг. Где Рыб? Впереди, за спиной, куда ни глянь — везде одно лишь море.

— Рыб!

Она чуть не захлёбывается солёной водой. Его нигде не видно. Лодочка — вот она, рядом, качается на волнах. Лампёшка подплывает к ней, время от времени озираясь вокруг.

— Рыб! Ну Рыб же! Где ты?

У неё крутит живот от страха. Это была её идея, её вина. Какой дурацкий план!

Но, когда она хватается за деревянный борт, Рыб внезапно выныривает из воды, взмывает в воздух, тут же ныряет обратно и возвращается к ней, крутанув сальто два раза подряд.

— Здорово, а? — ликует он. — Здорово, а, Лампёшка? Ты только посмотри, что я ещё могу!

Лодка ему, само собой, не нужна. Лампёшке — да, ей лучше не оставаться в холодной воде, но, когда она забирается внутрь, поднимается ветер и обдувает её до дрожи. Она трясётся в мокрой одежде и негнущимися пальцами отвязывает верёвку. Что ей надо было делать, кого спасать? Ах да, отца. Обогнуть утёс, добраться до маяка… и надеяться, что отец ещё там, а Адмирал пока нет. И что Ник… Она вспоминает машущего Ника и искажённое злостью лицо Адмирала… Происходит столько всего и сразу!

Она вставляет вёсла в уключины и тянет их на себя. Вёсла такие тяжёлые, а руки у девочки такие короткие. Её трясёт от холода.

— Греби, Лампёшка, — приказывает она себе. — Согреешься.

Она начинает грести и немного согревается, но одежду так не высушишь. Вдалеке грохочет гром, ветер дует всё сильнее. Волны толкают лодку в другую сторону.

Рыб то и дело выныривает из воды то впереди, то сзади и кричит что-то — не разобрать. Лодка ползёт вперёд. Умей Ленни плавать, сидел бы он здесь со своими длинными крепкими ручищами — в два счёта добрались бы до маяка…