Ангел Каралийчев - Болгарские народные сказки. Том 2

После ужина девушка уселась на лавку, обхватила коленки руками и запела:

Младший брат обрадовался от всего сердца и погладил ее по голове. Златушка поднялась, встала на один из табуретов, дотянулась до фонаря и захлопнула его дверцу. Фонарь погас.

На другое утро, еще до восхода солнца, царские привратники отворили железные ворота дворца.

На балконе, облокотись на перила, стоял его величество, в ночной рубашке и туфлях на босу ногу, а внизу, под балконом, на лихом скакуне гарцевал молодец. Конь был покрыт чепраком, расшитым золотом, а из-под его нетерпеливых копыт, подкованных серебряными подковами, летели искры…

Царь давал младшему брату такой наказ:

— Возьми с собой горящую головню! Как подъедешь к Драконову лесу — подожги его! Если деревья загорятся, то огонь охватит дворец, и Ох там сгорит. Тогда у нас не будет врагов, и мы будем царствовать тысячу лет. Не так ли, Вейхайвей?

Вейхайвей, выглядывая из-за плеча отца, шмыгала носом. Ей хотелось, чтобы все видели, как она горюет, разлучаясь со своим женихом.

— Пусть все превратится в пепел! — воскликнула она.

Но младший брат покачал головой.

— Нет, об этом и речи быть не может, — сказал он, — лес я не сожгу. Чем виноваты деревья, чтобы жечь их? Да знаете ли вы, сколько целебных трав растет под ними, сколько птенцов выведено в гнездах на их ветвях? Лес поджигать я не стану!

— А как же ты справишься с Охом? — спросил царь.

Молодец похлопал по рукояти меча:

— Вот этим мечом! Он разрубает дерево, камень и железо.

— Что ж, убей великана, коли это тебе под силу! — громко крикнул царь Гусак, а под нос себе пробормотал: «Я не пророню ни слезинки, если он разделается с тобой. Очень ты мне нужен во дворце…»

И стал торопить всадника:

— Поезжай! Поезжай! Чего ждешь?

Вейхайвей встала на цыпочки и принялась махать младшему брату из-за плеча царя…

И не успело еще эхо от стука копыт стихнуть над пробуждающимся городом, а всадник уже летел широким полем к стенам мрачного драконова жилища.

Долго скакал конь, весь покрылся пеной, наконец, остановился у закопченной стены, поднялся на дыбы и заржал.

Лес глухо шумел. Чуть шевелились верхушки деревьев. Из труб мастерских вырывались языки пламени, лизали облака и словно пытались дотянуться до тонкого рога молодого месяца. Из подземелий доносились приглушенные голоса множества людей.

Молодец привстал на стременах, сложил руки трубой и крикнул во весь голос:

— Ох! Ох! Ох! Выходи, поганец!

Ему никто не ответил, лишь зеленые крокодилы во рву, окружавшем дворец, с бульканьем опустились на дно.

— Буду ждать, — снова раздался голос молодца, — пока не досчитаю до пятнадцати! Если ты не явишься, мой конь перескочит стену, и я выволоку тебя, заковав в железные цепи. Посажу в клетку и буду показывать ребятишкам на ярмарках! Раз! Два! Три!.. — начал считать всадник, но не успел он дойти до десяти, как ворота с шумом распахнулись.

Подъемный мост высунулся, подобно черному языку, и лег надо рвом. В воротах показался великан Ох. Он смерил взглядом пришельца, вразвалку перешел закачавшийся под ним мост и остановился хмурый, грозный, весь обросший щетиной, с всклокоченными волосами, с налитыми кровью глазами.

— Ты, убивший моего отца, чего ты хочешь от меня? — спросил великан сиплым голосом.

— Я хочу, чтобы ты открыл свои подземелья и выпустил на свободу всех рабов, которые заперты в мастерских! — сказал младший брат, бесстрашно глядя на великана.

— А еще чего? — прищурился Ох.

— Хочу получить золотые яблоки, которые Дракон сорвал с дерева моего отца!

Великан засмеялся таким зловещим смехом, что стены задрожали, и с издевкой спросил:

— А не хочешь ли ты, чтобы я сварил тебя в моем котле?

Молодец вспыхнул от обиды. Выхватил из ножен меч, пришпорил коня и помчался на Оха, однако тот притворился смертельно напуганным и кинулся бежать вдоль глубокого рва к лесу. Ему хотелось поиграть с человеком с Верхней земли, как кот играет с мышью перед тем, как съесть ее.

— Стой! Стой! — кричал ему вслед младший брат, размахивая мечом и гонясь за великаном.

Вдруг, на одной полянке Ох остановился, как вкопанный. Повернулся к младшему брату и скрестил руки на груди. Конь, кося глазом, тоже остановился — он был не в силах смотреть на страшилище.

— Если ты не выполнишь моих приказаний, я сниму с тебя голову! — воскликнул молодец.

— Ну что ж, попробуй! — ответил Ох с притворным покорством и склонил голову — руби, мол.

Молодец взмахнул мечом.

Клинок сверкнул, словно молния, и со страшной силой опустился на шею великана, но, ударившись о кожу чудовища, разлетелся на куски, и в руке младшего брата осталась лишь рукоять.

Великан свирепо оскалил зубы и принялся смеяться зловещим и торжествующим смехом. Подступил к младшему брату и взревел страшным голосом:

— Слезай с коня!

Конь попятился, а молодец беспомощно оглянулся — он понял, что настал его последний час.

— Неужто никто на помощь мне не придет? — крикнул он в отчаянии.

И вдруг весь лес зашевелился. Закачались сучья, зашумела листва, птицы разлетелись.

— Мы! Мы поможем тебе! Подожди! — ответили деревья.

И случилось чудо: все деревья пошли на великана.

Их стволы угрожающе раскачивались из стороны в сторону. Вот деревья окружили великана и начали молотить по нему. Толкали его, в ребра пинали, по лицу ветками хлестали.

Закрыл глаза руками Ох, зашатался, попытался было вырваться из-под ударов деревьев, но лесная поросль заступила ему дорогу, встав перед ним плотной стеной. В разгаре битвы с поля прибежал, запыхавшись, трехсотлетний дуб — сухой и черный. Растолкав толпу деревьев, этот древний старик мрачно закричал:

— Оставьте его мне! У меня с ним свои счеты: в тот день, когда царь Гусак подписал договор о мире, он с корнями вырвал меня. Размахивая мною, он загнал целый миллион солдат в свои подземные мастерские. Взгляните на мои ветви. На них не осталось ни одного листочка. И корни мои высохли!

Услышав его слова, все деревья посторонились.

Старый дуб сделал гигантский прыжок, крякнул и всем стволом ударил великана по голове.

Ох навзничь повалился на землю.

Громкий, долго не стихавший победный клич огласил окрестности.