Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

– О сын моего дяди, бодрствуй всю ночь и не засыпай; потому что сегодня она не придет к тебе ранее конца ночи, и если Господу угодно, то сегодня вы с нею увидитесь, но не забудь моего поручения.

Она заплакала; мне стало жаль ее; видя ее горькие слезы, я спросил ее:

– А какое дала ты мне поручение?

– Когда ты будешь уходить от нее, то повтори ей те стихи, которые я тебе сказала.

Я с легкими сердцем ушел от нее, прошел в сад и прямо пробрался в макад, чувствуя себя совершенно сытым. Четверть ночи провел я без сна, и ночь эта казалась мне бесконечным годом; я продолжал бодрствовать две трети ночи и услыхал, что петухи уже запели. Тут я страшно проголодался от продолжительного ожидания и, подойдя к столу, стал есть, пока не наелся досыта; после чего голова моя отяжелела, и я захотел спать, но вдруг вдали услыхал шорох и, вскочив, вымыл руки и рот и приободрился. Вскоре она явилась в сопровождении десяти рабынь, как полная луна среди планет. Она была одета в зеленое атласное платье, вышитое золотом; увидав меня, она засмеялась и сказала:

– Как это случилось, что ты бодрствуешь и сон не преодолел тебя? Теперь после того, что ты провел бессонную ночь, я верю, что ты влюблен, так как влюбленные отличаются именно способностью не спать ночи от полноты своих желаний.

Обернувшись к своим рабыням, она сделала им знак, после чего они все вышли, а она подошла ко мне, прижала меня к своей груди и поцеловала. Мы проговорили с нею до утра, когда я собрался уходить, но она удержала меня, сказав:

– Подожди, я хочу нечто показать тебе и поговорить с тобой.

Я остался, а она, развернув платок, достала оттуда кусок этого полотна и подала его мне; тут я увидал этих самых ланей, на которых ты смотришь теперь, и, полюбовавшись ими, взял их, дав ей обещание приходить в сад каждую ночь, и простился с нею совершенно счастливый. От радости я забыл исполнить поручение сестры.

Отдав мне кусок полотна с вышитыми на нем ланями, она сказала мне:

– Это работа моей сестры.

– А как зовут твою сестру? – спросил я.

– Зовут ее Нур-Эль-Гуда, – отвечала она. – Пожалуйста, береги эту вышивку.

После этого я простился с нею и ушел, довольный своей судьбой. Вернувшись, я прошел к своей двоюродной сестре и застал ее лежащей. Увидав меня, она встала и, обливаясь слезами, подошла ко мне и, поцеловав меня в грудь, сказала:

– Сказал ли ты те стихи, что я поручила тебе сказать?

– Забыл, – отвечал я, – и забыл, думая об этих ланях.

И я разложил перед нею этот кусок полотна. Она встала, потом опять села. и, проливая слезы от нетерпения; сказала:

– О сын моего дяди, подари мне этот кусок полотна:

Я отдал ей вышивку, а она, взяв ее, растянула и стала смотреть. Когда стало темнеть, она сказала мне:

– Отправляйся, и да спасет тебя Аллах! Но, уходя оттуда, скажи ей стихи, которым я выучила тебя и которые ты забыл.

– Ну, так повтори их мне, – сказал я.

Она повторила, и я отправился.

Войдя в сад, я прошел прямо в макад и нашел возлюбленную свою уже там ожидающей меня. Увидав меня, она встала, поцеловала меня и посадила; мы пошли и выпили, а утром я сказал ей стихи:

Выслушав их, она с глазами, полными слез, отвечала мне:

Я запомнил эти стихи, очень довольный, что исполнилось поручение сестры, и, простившись, вернулся к ней. Я нашел ее лежащей, а мать моя сидела у нее в голове и плакала о ней. Когда я вошел в комнату, мать моя сказала мне:

– Хорош двоюродный брат! Можно ли оставлять так больную дочь своего дяди и не спросить даже о ее здоровье?!

Сестра же, услыхав меня, подняла голову, села и сказала:

– О Азиз, сказал ли ты ей те стихи, которые я прочла тебе?

– Да, – отвечал я, – и, услыхав их, она заплакала и отвечала мне тоже стихами, которые я и запомнил.

– Скажи мне их, – сказала сестра.

Услыхав ответные стихи, она горько заплакала и продекламировала новые стихи:

После этого она сказала мне:

– Когда ты снова пойдешь к ней, то повтори ей эти стихи, которые я только что сказала тебе.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал я.

По своему обыкновенно, я пошел в сад, и перед уходом я сказал своей возлюбленной эти стихи. Она выслушала их, из глаз ее полились слезы, и она отвечала так:

Запомнив эти стихи, я вернулся домой; и, войдя к сестре, нашел ее в бесчувственном состоянии, а мать моя сидела у ее изголовья. Услыхав мой голос, сестра пришла в себя, открыла глаза и сказала:

– О Азиз, сказал ли ты ей стихи?

– Сказал, – отвечал я.

Выслушав ответные стихи, она заплакала и продекламировала мне новое стихотворение. Я повторил сказанное ею; выслушав меня, она опять лишилась чувств и, очнувшись, повторила мне это стихотворение:

С приближением ночи я по обыкновению пошел в сад и увидал, что возлюбленная уже ждала меня. Мы поели и попили, а утром перед уходом я повторил то, что велела сказать сестра. Выслушав стихи, она громко крикнула и в страшном волнении проговорила:

– Клянусь Аллахом, что говорившая эти стихи умерла! – она заплакала и прибавила: – Горе тебе! Не родственница ли та, что посылала с тобой стихи?

– Она дочь моего дяди со стороны отца, – отвечал я.

– Не может быть, – отвечала она. – Клянусь Аллахом, если бы она была дочерью твоего дяди, то ты любил бы ее так же, как она любит тебя. Ты погубил ее, и Господь погубит тебя так же, как ты погубил ее! Клянусь Аллахом, если бы ты сказал мне, что у тебя есть двоюродная сестра, я никогда не сошлась бы с тобой.

– Говорю тебе по правде, – отвечал я, – что она моя двоюродная сестра и что она и объясняла мне все знаки, которые ты мне делала, и она-то научила меня, как поступать с тобою: твоей взаимности я добился только благодаря ей.

– И она знает о наших отношениях? – спросила она.

– Знает, – отвечал я.

– Да пошлет тебе Аллах, – вскричала она, – столько же горя, сколько ты причинил ей! Иди навестить ее, – прибавила она.

Я пошел от нее в страшной тревоге и не останавливался до нашей улицы, где услыхал плач, и, спросив, что это значит, получил такой ответ: «Мы нашли Азизех мертвой за дверью».