Мэри Нортон - Добывайки на новом месте

– Стиль модерн, – объяснил ей Пигрин, но она не знала, что это такое. – Они говорили, что старый камин продувало насквозь. Впрочем, так оно и было. Если встать внизу и посмотреть вверх, то можно было увидеть небо. Иногда его заливало дождём, но не часто. В старину в нём жгли большие, почти как деревья, поленья – мне дед рассказывал.

– А что ещё сделали человеки?

– Прежде чем уехать, провели телефон, электричество и центральное отопление. Они любили всё новомодное, вот и сделали дом современным. – Пигрин рассмеялся. – Даже генератор в церковь поставили.

– Что такое генератор?

– Такая штука, которая дает электрический свет. В церкви можно сразу зажечь все лампочки: это не то что зажигать по одному газовые рожки. Но всё равно они тоже уехали.

– А почему?

– Сказали, что место здесь жуткое. В этом доме никогда не знаешь, что за люди здесь появятся, но в одном можно быть совершенно уверенным: они всё равно уедут.

– Интересно почему?

– Это всё из-за привидений: по какой-то причине люди их боятся.

Арриэтта сглотнула и оперлась рукой о тележку, словно боялась упасть.

– А здесь их много… привидений?

– Всего три, насколько я знаю, – беззаботно ответил Пигрин. – И одно нельзя увидеть, слышно только шаги, а шаги ещё никому не причиняли вреда.

– А другие?

– Ты сама со временем их увидишь. – Пигрин улыбнулся и взялся за верёвку, привязанную к тележке. – Что ж, мне пора двигаться. Эти Уитлейсы встанут в семь часов.

Арриэтта крепче ухватилась за край тележки, словно хотела его удержать, и поторопилась спросить:

– С привидениями можно разговаривать?

– Говорить-то можно, но я сомневаюсь, что они тебе ответят.

– Как жаль, что ты уходишь, – сказала Арриэтта, отпуская край тележки. – Мне бы хотелось, чтобы ты познакомился с моими родителями. Ты бы так много мог им рассказать!

– А где они сейчас?

– Спят в этой печке. Мы все очень устали.

– В печке? – переспросил Пигрин удивлённо.

– Да, у нас там подушки, одеяла и всё такое.

– Пусть они лучше поспят, – сказал Пигрин. – Я вернусь позже.

– Когда?

– Когда Уитлейсы уйдут из дома. – Он немного подумал. – Скажем, часа в два? Она отправится в церковь, а он в это время всегда занимается огородом…

– Это было бы замечательно! – воскликнула Арриэтта.

Пигрин кивнул и потащил свою тележку к двойным дверям, потом вошёл в библиотеку. Скрип колёс становился всё тише, пока совсем не смолк вдали.

Хриплый шёпот вырвал девочку из раздумий:

– Арриэтта!

Разумеется, это мать: волосы всклокочены, лицо вытянуто и выглядит встревоженным. Арриэтта подбежала к ней.

– Что случилось, мама?

Хомили высунулась из-за дверцы ещё немного и спросила всё тем же напряжённым шёпотом:

– Ты с кем-то разговаривала?

Её испуганный взгляд метался по оранжерее, словно, подумалось Арриэтте, она ожидала появления какого-то монстра.

– Да, мама, разговаривала.

– Но, Арриэтта, ты же обещала… – Хомили вздрогнула.

– Не волнуйся, мама, это был не человек. Я говорила с добывайкой!

– С добывайкой? – Хомили ещё больше испугалась. – Какой такой добывайка?

– Из семьи Надкаминных.

– Один из Надкаминных! – удивлённо воскликнула Хомили. – Но как? Ничего не понимаю… Надкаминный! Никогда не слышала, чтобы кто-то из их племени снизошёл до разговора с такими, как мы.

Арриэтта отлично помнила, сколь негативным было отношение матери к Надкаминным. Она называла их глупым чванливым семейством. Эти добывайки жили только ради своего удовольствия и никогда не заботились о детях. Когда Под напоминал жене, что Надкаминным всё же удавалось воспитывать своих детей, Хомили парировала: «Только напоказ!»

– Этот Надкаминный совсем юный – совсем мальчик…

– Слышать больше ничего не хочу! – заявила Хомили и, прежде чем скрыться в печке, добавила: – Я сейчас же позову твоего отца.

Арриэтта услышала, как мать бормочет себе под нос:

– Мало нам этих Хендрири в церкви… тут ещё и Надкаминный!

Арриэтта снова задумчиво прислонилась к кирпичам, покусывая ноготь на большом пальце и гадая, что же теперь будет. До неё доносились голоса родителей: внушительная порция восклицаний от Хомили и несколько спокойных слов от Пода. Отец вышел первым, на ходу расчёсывая волосы маленькой серебряной щёточкой для бровей, которую они позаимствовали из витрины в Фэрбанксе.

– Мать говорит, ты встретила ещё одного добывайку? – В его голосе не было сердитых ноток.

– Да, так и есть.

Под неуклюже опустился на выложенный плитками пол.

– И как он выглядит?

– Совсем юный, хотя сначала мне показалось, что он намного старше меня. Его зовут Пигрин.

Под задумчиво убрал щёточку в карман, и тут появилась Хомили. Мать, как заметила Арриэтта, тоже привела причёску в порядок. Теперь родители оба молча смотрели на дочь.

– Мама сказала, что он один из Надкаминных, – наконец заговорил Под.

– Ну да, был, – кивнула Арриэтта.

– Надкаминный всегда остаётся Надкаминным, – заметил Под. – Ничего плохого в этом нет: они, как и мы, бывают разными!

– Не совсем, – вмешалась Хомили. – Ты помнишь тех, в Фэрбанксе, из маленькой столовой, примыкавшей к кухне? Они ведь…

Под поднял руку, призывая её к молчанию, и спросил у Арриэтты:

– Этот парень живёт один?

– Думаю, да. С ним случилось несчастье. – И она рассказала родителям – может быть, слишком эмоционально – о несчастном случае, произошедшем с Пигрином, и его детстве, а от себя добавила то, о чём он даже не упоминал: о неприятностях, опасностях, голоде и одиночестве. – Это наверняка было слишком ужасно, – сказала в заключение Арриэтта, переведя наконец дух.

Хомили слушала дочь молча, не зная, что и думать. Чтобы пожалеть Надкаминного, ей требовалось поработать над собой, а на это нужно время.

– Так ты не знаешь, где он живёт? – уточнил Под.

– Нет, – ответила Арриэтта, – он только что переехал.

– Ну что ж, – сделал вывод Под, – теперь он взрослый, и это нас совершенно не касается. У нас самих полно забот. Мы со Спиллером вчера долго говорили: нам надо принять решение, причём быстро.

Усевшись на обломок плитки, он спросил:

– Как насчёт завтрака, Хомили? Мы можем поговорить за едой…

Когда все уселись и развернули лист щавеля, Под сказал:

– Дела обстоят так: при такой погоде и полной луне мы могли бы разгрузить лодку сегодня же вечером.

Хомили, которая собиралась отведать кусочек ветчины, за долгую ночь сменивший ярко-розовый цвет на серый, простонала:

– О, Под! Опять идти через эту ужасную лужайку!

– Кто сказал, что мы пойдём через лужайку? – возразил Под, отломив кусочек засохшего хлеба и положив на него ломтик ветчины. – Ты только послушай спокойно, что придумал Спиллер. Вы же видели пруд, верно? Ладно, можно назвать его озером…