Мэри Нортон - Добывайки на новом месте

– Алло?

Потом, после паузы, она сказала:

– Да. Да.

Ещё одна пауза, и Куранты снова услышали её весёлый звонкий голос:

– Разумеется, я буду!

Раздался щелчок, и шаги столь же поспешно удалились.

– Интересно, о чём это она? – сказала Хомили, когда они выбирались из-под печки, и пригладила рукой волосы. – Под, мы должны что-то сделать с этой золой…

– Я раздобуду метёлку из бука, и тогда можно будет её убрать.

– А как мы станем мыться, хотела бы я знать? Под этим краном, из которого капает вода?

– Возможно, это всего лишь на несколько дней, – примирительно сказал Под.

– Как знать…

– Ну же, Хомили, не ворчи: нам приходилось жить в куда худших условиях!

– Я просто спросила, – буркнула Хомили, когда Под повернулся к двери в сад.

Арриэтта бросилась за ним, схватила за руку и попросила:

– Папа, метлу ведь не обязательно делать из бука. Я видела головку чертополоха, из неё получится отличная метла. Пожалуйста, разреши мне сходить за ней.

Пусть и неохотно, но Под её отпустил, вспомнив о своём обещании в скором времени научить добывать. Пока дочь пробиралась между сорняками и травой, он с тревогой смотрел ей вслед через пыльное стекло. Вскоре Арриэтта вернулась с двумя головками чертополоха, чуть влажными от росы, но так, сказала она матери, они будут подметать ещё лучше.

– Есть у нас крошки? – спросила Арриэтта. – Там, в кустах, малиновка…

– Сколько хочешь.

Хомили протянула ей сморщенный лист щавеля, но Под предупредил:

– Не стоит.

– Да отпусти ты её: сегодня прекрасный день, и мы сможем приглядывать за ней через стекло… – не согласилась с мужем Хомили.

Увы, пока Арриэтта пересекала тропинку, малиновка улетела, но крошки для птички она всё же оставила, а лист щавеля выбросила. Приблизившись к нестриженой изгороди из бука у дальнего конца тропинки, Арриэтта взглянула вверх. Снизу ветки казались очень тёмными, с пучками листьев на внешних концах. Тысячи извилистых побегов и ветвей переплелись так плотно, что вскарабкаться по ним не составило бы никакого труда и никто бы Арриэтту не увидел. Она не колебалась ни минуты: перед таким восхождением устоять было невозможно…

Это оказалось замечательно: никаких колючек или зазубрин, только мягкие завитки тонкой, как бумага, коры, – и она поднималась всё выше и выше. Детская игра, подумала Арриэтта, и, что самое главное, совершенно безопасная и скрытая от чужих глаз. Возможно, листья снаружи немного и шуршат, но какое это имеет значение? Кусты всегда немного шуршат – виной тому птицы или порывы ветра. Правда, в этот день ветра не было. И чем выше поднималась Арриэтта, тем светлее становилось вокруг, пока наконец на самой верхней ветке её не встретил солнечный свет.

О, какой вид! Перед ней раскинулся конный двор со старыми крышами и сад, окружённый стеной. За ними располагался огород, как называл это Под. Стены были слишком высокими, чтобы увидеть, что там дальше, но Арриэтта сумела разглядеть чугунную калитку, запертую на висячий замок, в которую могла бы свободно проехать тачка.

С другой стороны Арриэтта увидела – куда ближе, чем думала, – прямоугольную башню церкви с низким парапетом, а ниже – циферблат часов. Позади церкви, окружённой кустами и деревьями, располагалось церковное кладбище с разномастными могильными плитами. За некоторыми могилами явно ухаживали, другие, явно заброшенные, заросли бурьяном, но если бы кто-то спросил об их расположении, Арриэтта употребила бы выражение «как попало». И всё же именно это отсутствие порядка придавало кладбищу своеобразное очарование, так что ей сразу же захотелось обследовать это место, прочитать имена на могильных плитах и узнать что-нибудь о тех, кого, когда пришло время, упокоили в таком месте. До этого момента Арриэтта не отдавала себе отчёта, насколько близко к церкви стоит дом священника: всего в нескольких шагах для человеков и ненамного дальше для добываек.

Глядя на церковь, Арриэтта поймала себя на том, что сравнивает её с миниатюрной копией, созданной мистером Поттом в его игрушечном городке. Рассматривая здание и одновременно покачиваясь в некоем подобии седла, которое нашла между двумя устремлёнными вверх ветками, Арриэтта поняла, с какой любовью и каким тщанием мистер Потт скопировал оригинал: едва ли не точь-в-точь. Неужели их родственники Хендрири действительно там живут? Так сказал Спиллер, но её отец никого не видел: возможно потому, что ещё не бывал внутри? Арриэтта никогда не любила тётю Люпи, очень полную и громкоголосую, не слишком ей нравился и дядя Хендрири, с клочковатой бородой и бегающими глазками. За те несколько неприятных месяцев, что её семейство было вынуждено жить под одной крышей с Хендрири, ей так и не удалось узнать, что представляют собой старшие братцы. Их очень редко когда застанешь дома: всё время что-то добывали, а за едой они почти не разговаривали. Эглтина всегда казалась Арриэтте не от мира сего («Бедное дитя! Она так и не оправилась после той встречи с кошкой!» – не раз сетовала тётя Люпи).

Очень нравился Арриэтте – скорее даже она его любила – малыш Тиммис, розовощёкий, с большими круглыми любопытными глазами. Мрачными долгими зимними вечерами в доме Хендрири Арриэтта рассказывала мальчику разные истории, многие из которых когда-то читала вслух другому мальчику, в Фэрбанксе. («Настоящая маленькая мама», – обычно говорила тётя Люпи и покровительственно смеялась.) Хоть тётя Люпи и не вызывала симпатии, всё же была к ним достаточно добра, когда пустила к себе жить, когда они оказались бездомными и, как говорила Хомили, «обнищавшими». Стоило, правда, опасности нависнуть над ними всеми, Курантам тут же дали почувствовать себя нежеланными гостями. Впрочем, размышляла теперь Арриэтта, их можно было понять: слишком много голодных ртов…

А что касается Тиммиса, может, она и правда была «маленькой мамой» – может, благодаря ей детство малыша было не столь мрачным? Свернувшись вместе с ним калачиком в изножье своей неудобной кровати, Арриэтта увлекала его в другие миры и удивительные придуманные приключения. Холодная тёмная каморка исчезала, и они оказывались в загадочных и волшебных местах. Да, теперь ей было понятно: не только она помогла Тиммису, но и ласковый, благодарный Тиммис определённо помог ей.

Только вот думала она о нём очень редко: запертые в мансарде Платтеров, они не могли ни о чём другом, кроме как о побеге, и помыслить. А потом это путешествие: надо было и вещи собрать, и добраться сюда, в дом священника, – а ещё встреча нынешним утром с Пигрином.

Всё это время Арриэтте ни разу не пришло в голову, что Тиммис, возможно, скучал без неё, чувствовал себя брошенным. Сколько же ему сейчас? Арриэтта попыталась подсчитать, но ничего не получилось. Одно лишь поняла: ей просто необходимо снова увидеть Тиммиса.