Мэри Нортон - Добывайки на новом месте

– Очень рада это слышать, – заметила Арриэтта. – Мою кузину Эглтину едва не съела кошка. Ей всё-таки удалось убежать, но после этого она стала очень странной.

– Это вполне понятно, – задумчиво произнёс Пигрин.

– Кошки и совы, – добавила Арриэтта, – мне кажется, самое страшное, что может быть: именно их добывайки боятся больше всего: так, как человеки – привидений.

– Не говори «человеки», – попросил Пигрин.

– Почему это? – удивилась Арриэтта. – В Фэрбанксе мы всегда называли их именно так.

– Это звучит глупо, к тому же неправильно. – Пигрин задумчиво посмотрел на неё и заметил: – Не хочу показаться бестактным, но ты, должно быть, набралась этих странных словечек, пока жила, как сама выразилась, под кухней.

– Думаю, ты прав: мы все набрались, – чуть смутилась Арриэтта.

Ей вдруг пришло в голову, что у Пигрина можно было бы многому научиться: он Надкаминный, к тому же прочёл так много книг, но из чистого упрямства она заявила:

– Всё равно я уверена, что любое слово или выражение, которое устраивало многие поколения моих предков, а также отца и мать, вполне подойдёт и для меня. Ты не согласен?

От её слов повеяло холодком, и Пигрин нахмурился и покраснел.

– Да, я согласен, но не только с этим…

– Ах вот как?

– Ещё с тем, о чём ты не сказала: я ужасный сноб! – со своей мягкой кривой улыбкой добавил Пигрин.

Арриэтта рассмеялась и беззаботно воскликнула:

– О, ты просто Надкаминный! – Потом коснулась его руки и спросила: – Ты разве не собираешься показать мне кладовку?

– Сначала я покажу мой дом.

Пигрин повёл её назад по тропинке, пока они снова не оказались перед вольером.

– Вот здесь я и собираюсь жить.

Арриэтта удивлённо уставилась на металлические прутья и остатки ржавой проволочной сетки, и Пигрин предложил:

– Подними голову.

Арриэтта посмотрела вверх и увидела на покрытой плющом стене побелевшие от солнца скворечники. Некоторые частично притаились в побегах плюща, другие оставались на виду. На передней стенке каждого такого домика имелось маленькое круглое отверстие – как раз дыра для добывайки.

– Крышка поднимается, – объяснил Пигрин, – так что сверху можно положить всё что угодно.

У Арриэтты аж дыхание перехватило от восторга.

– Это просто восхитительно! – выдохнула она наконец. – Какая замечательная идея!

– Пожалуй, – скромно согласился Пигрин. – И кроме того, они сделаны из тика, а это дерево служит вечно…

– Вечно? – эхом отозвалась Арриэтта.

– Ну, это так говорят, потому что тик не гниёт от дождя и снега, как другие породы. Люди, построившие этот вольер для птиц, были явно не бедными.

– Выходит, приходские священники богаты? – удивилась Арриэтта, не в силах отвести восхищённого взгляда от скворечников.

– Раньше – да, были: я слышал и читал, что некоторые из них имели лошадей, коляски, прислугу – много чего. Стало быть, и деньги у них водились…

Кто такие слуги, Арриэтта знала: миссис Драйвер например, а вот про деньги ей было почти ничего не известно, поэтому решилась спросить:

– А что такое деньги? Я что-то никак не могу взять в толк…

– Тебе и не надо! – рассмеялся Пигрин.

Спустя некоторое время Арриэтта, глядя на скворечники, спросила:

– В каком из них ты собираешься жить?

– Что значит «в каком»? Во всех! В первом будет моя гостиная, в следующем – летняя спальня, в том я буду хранить книги и бумагу, а в том – рисовальные принадлежности. Скворечник, который ближе всех к окну кладовки, станет моей столовой.

Такой размах Арриэтте даже не снился. Это же настоящая роскошь, тем более для юного добывайки, который живёт один!

– У тебя, должно быть, много мебели, – предположила она после короткой паузы.

– Напротив, очень мало, – возразил Пигрин. – Для таких красивых домиков много мебели не нужно.

– А что ты рисуешь? – поинтересовалась Арриэтта.

– Картины.

– На бумаге?

– Иногда. Но бумагу очень трудно найти, и я стараюсь беречь её для письма. Зато на верхней полке в библиотеке есть рулон отличного холста.

– А что ты пишешь, письма?

– Нет, стихи, – ответил Пигрин и покраснел. – Те книги, что прочёл, по большей части были поэзией. Они самые маленькие, поэтому их я взял с собой.

Словно извиняясь, он кивком указал на птичьи домики, и, чуть смутившись, Арриэтта спросила:

– Ты мог бы как-нибудь дать мне почитать свои стихи?

Румянец на щеках Пигрина стал ещё ярче, и он поспешил отвернуться, коротко сказав:

– Они не слишком хорошие. Идём, я покажу тебе наконец кладовку.

Быстро осмотревшись и убедившись, что никаких препятствий нет, Пигрин взял Арриэтту за рукав и потянул за собой через тропинку, стараясь двигаться с максимально возможной скоростью, и довольно бесцеремонно протащил её за собой через сетку в густые заросли плюща, которые обоим показались настоящим лесом, когда сомкнулись над головой.

– Прошу прощения, – сказал Пигрин и, отведя в сторону побеги лианы с зелёными и белыми листьями, положил тусклый осколок стекла в незаметную со стороны кучку его собратьев.

– А для чего ты их собираешь? – не удержалась от вопроса Арриэтта, когда Пигрин вернулся.

– Собираюсь отмыть в глазной ванночке и закрыть ими отверстия в скворечниках.

– Чтобы не было сквозняков?

– Нет, это от всяких нежданных гостей: воробьёв, синиц и мало ли кого ещё – полёвок, к примеру…

– Почему ты так спешил, когда тащил меня через тропинку? Вроде никого из человеков нет дома…

– Рисковать нельзя. По крайней мере, на улице. Может появиться кто угодно: посетитель, мальчик-посыльный или даже почтальон… Идём, нам предстоит влезть наверх по плющу.

Арриэтта, следуя за ним, обнаружила, что лазать по плющу почти так же здорово, как карабкаться до наблюдательного поста по живой буковой изгороди. Пигрин вёл её к последнему из скворечников, тому самому, где собирался устроить для себя столовую. Наконец добравшись до него, немного запыхавшиеся, они уселись на слегка покатую крышку передохнуть, и Арриэтта посмотрела вниз.

– У тебя отсюда отличный обзор: видно любого, кто окажется на тропинке.

– Я знаю, – откликнулся Пигрин и соскользнул с крышки скворечника на толстую ветку плюща. – Идём дальше. Теперь нам чуть в сторону, и всё…

Очень скоро они оказались под окном кладовки. «Какой же Пигрин умный! – подумала Арриэтта. – Надо же суметь всё это спланировать!» А с какой гордостью он поднимал угол проржавевшей мелкой проволочной сетки и придерживал, чтобы она смогла пройти!

– Ну вот и кладовка! – объявил Пигрин, пролезая следом за ней.