Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

– Булутур, – выпалил Тюльп, яростно отирая слезы со щек, – К-ка-амеж здесь. А забирать меня не хочет. Т-т-ты же говорил, что он за мной приедет. Отвезет… Прикажи ему меня забрать! Сейчас же!

Мальчишка улыбнулся уголком рта и тихо сказал:

– Цену набивает. Проходи, у меня переждешь.

– Нет, п-прямо сейчас! Пожалуйста! – взмолился Тюльп. – Он скоро уедет! Без меня!

– Слишком много твоих прихотей сиюминутно исполнялось, парень, – сухо ответил Старейшина, и лицо его стало походить на фарфоровую маску. – Камеж без тебя не уедет, потому как приехал он сюда только за тобой. Вот и весь ответ. А пока этот прохвост хочет выторговать с Сатрана побольше денег. Ну или рыбы отхватить получше. Так что не распускай нюни, скоро будешь дома. Я с Камежем потолкую, ты не бойся. Не обворует он Сатрана на этот раз. Ты только помни, зачем я тебя отсюда вызволяю. Найди Суйли, но никому, слышишь, никому не говори о письме! Хранителя нужно вернуть. И так скоро, как только можно. Просто отдай письмо. Хоть с этим ты справишься?

– Я п-п-постараюсь, – тихо ответил Тюльп и побрел обратно к дому Сатрана, не попрощавшись.

На плечи молодого господина легло что-то непомерно тяжелое, и он шел ссутулившись, низко опустив голову. Возле реки он остановился, подошел к краю берега и долго-долго всматривался в свое отражение. Да, он несколько похудел: теперь на лице даже появилась линия скул, а щеки не переходили сразу в плечи, но в целом все оставалось так, как было прежде. Так почему тот, прежний Тюльпинс, появлявшийся каждый раз в зеркале в доме в Сорок Восьмом, был доволен собой? А этот новый, смешавшийся с речной зеленью, стал бесполезным глупцом?

Тюльпинс отошел от воды, перешел мост и сразу залез в карету Камежа. Лавка с мягкой обивкой показалась ему в сто раз хуже твердой лавки в доме Сатрана. Засыпал Тюльп, понимая, что увезет с собой отражение из реки и никогда ему больше не быть счастливым господином.

Карету опасно накренило от порыва ледяного ветра. Тюльп резко сел на лавке, но, поразмыслив, улегся обратно. Что ж, все происходит именно так, как должно произойти. Видимо, они на пути к Сорок Восьмому. Одно парня опечалило – он не успел попрощаться с Каем.

Легкий холодок пробежал по коже Тюльпинса, и он удивленно дрогнул. Ладонь его устремилась к животу: проверить наличие рубашки и заветного письма. Тюльп тут же вскрикнул и присел, прикрывая причинные места: он оказался абсолютно голым.

– Пижама рядом, миленький господин, – проскрежетал голос мистера Тваля. – Уж извините, лампу не включаю. В такую непогоду она ни к чему.

Тюльпинс нашел на лавке заштопанную пижаму и суетливо натянул ее на себя.

– Зачем было меня раздевать?! – пробурчал Тюльп. Он осторожно ощупал карман и едва слышно вздохнул от облегчения, удостоверившись, что письмо на месте.

– Старейшина настоял, миленький господин. Чтобы не увезли вы ничего из деревни. Хочет он, чтобы вы позабыли о том месте.

– С п-превеликой радостью. – Тюльп усмехнулся, пытаясь унять тоску, внезапно охватившую сердце. – С радостью…

– А как вы там оказались, а, молодой господинчик? Сатран чего-то говорил, но разве можно понять деревенского идиота…

– Я думал, вы друзья. – Тюльпинс нахмурился. – П-просто перенесся и все, это случайно вышло.

– О, надо бы рассказать о вас госпоже Полуночи. Знаете, как она любит такие штучки? Ужасно любит! Ну, мы уже далеко, господинчик, так что, думаю, можно и сделать все по правилам, верно?

Послышался шорох ткани, скрипнула крышка шкатулки, и наконец булькнул откупоренный пузырек. В нос Тюльпу ударил резкий запах прогорклого масла с примесью гвоздики и неведомых ему специй. Он чихнул и стал тереть слезящиеся глаза.

Крепкая рука мистера Тваля опустилась на плечо молодого господина, а склянка оказалась так близко, что стукнулась о его зубы. Тюльпинс решительно дернулся и, когда у него не получилось вырваться, взвыл:

– М-м-мистер Тваль! В чем дело?!

– Как думаете, господинчик, – суетливо забормотал странник, – ценился бы Камеж-путник, мистер Тваль, Аха-Амлай, Тордастан, Кьярже… да я вам могу назвать сотню своих имен, пожалуй! Скажите, миленький господин, ценился бы я… да, лично я, если бы кто попало знал дороги? О, карту Хранительства трехсотлетней давности вы видели, несомненно. Но только в жизни все не так… Где-то обвал, где-то пески под землю тянут, а где-то и вовсе стал ледник. Поезд один, ему со всеми не справиться, да, господинчик. Поэтому люди ищут проводников и платят за это, уж поверьте, немало. А что до вас, то знаю я вашу память – стоит лишь раз на что-то взглянуть, запомните. Слышал это от вашей матушки. Так что пейте, господинчик. Пейте. И спите до конца пути. А после – называйте меня как захотите. Хоть Путником зовите, хоть Твалем, хоть Камежем. Я приму любое имя.

– П-постойте! – Тюльп вновь отвернулся от склянки. – То есть вы хотите сказать, что опоите меня чем-то? А если… если меня одолеет голод? Или нужда, в конце концов!

– Не трясите так гневно руками, господинчик. Сон-трава не даст вам почувствовать голод или нужду. Сон-трава – это маленькая смерть.

В эту минуту непогода за окнами кареты стихла, и внутри вспыхнула лампочка. Как будто специально для того, чтобы Тюльп мог разглядеть широкую улыбку Путника и обомлеть от страха. Но уже в следующую секунду мужчина навалился на Тюльпинса и провозился с ним не более пары мгновений. И вот острая пахучая жидкость потекла по глотке молодого господина, он ослабел и обмяк, погруженный в глубокий сон.

Временами Тюльп приходил в себя и слышал отрывками звонкие детские голоса, видел, как ветер загоняет яркий желтый песок в двери кареты, чувствовал запах, соленый и влажный, а потом пойло жестокого Путника вновь усыпляло его, и чернота туго набивала карету.

В один из дней Тюльпинс проснулся от того, что Путник с силой тряс его за плечо. Тюльп сел, потирая виски и тяжело дыша. На мгновение ему показалось, что он оглох: так мучительна была абсолютная тишина, длящаяся пару минут. Но вот пронзительно-громкие звуки разом обрушились на его голову, и Тюльпинс закричал.

– Ну-ну, молодой господин! – Учтивый голос Путника никак не соотносился с брезгливым выражением на его лице. – Перестаньте, перестаньте. Я решил дать вам денек отдыху, как считаете? Пойдемте гулять по городу, а? Пойдемте слушать песни и плясать с девицами, да? Мы в самом веселом городе – в городе Тринадцать!

– Я… я… знаю этот город, – прошептал Тюльпинс, борясь с приступами тошноты. – Матушка предостерегала меня, что он полон жуликов и подлецов.

– Что вы, что вы, господинчик! Здесь живут только те, кто умеет наслаждаться жизнью, вот что я вам скажу! Я остановился, потому что здесь живет мой давний друг, мастер по бумагам. Вы ведь не думали, что поездка будет бесплатной, да, молодой господин?